Статья:

РОЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННО-ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ СРЕДСТВ В КОНЦЕПЦИИ АВТОРСКОГО ДВОЕМИРИЯ В ПОВЕСТИ Н.В. ГОГОЛЯ «ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ»

Конференция: XXIII Студенческая международная заочная научно-практическая конференция «Молодежный научный форум: гуманитарные науки»

Секция: 9. Филология

Выходные данные
Райсян А.Д. РОЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННО-ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ СРЕДСТВ В КОНЦЕПЦИИ АВТОРСКОГО ДВОЕМИРИЯ В ПОВЕСТИ Н.В. ГОГОЛЯ «ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ» // Молодежный научный форум: Гуманитарные науки: электр. сб. ст. по мат. XXIII междунар. студ. науч.-практ. конф. № 4(22). URL: https://nauchforum.ru/archive/MNF_humanities/4(22).pdf (дата обращения: 28.03.2024)
Лауреаты определены. Конференция завершена
Эта статья набрала 106 голосов
Мне нравится
Дипломы
лауреатов
Сертификаты
участников
Дипломы
лауреатов
Сертификаты
участников
на печатьскачать .pdfподелиться

РОЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННО-ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ СРЕДСТВ В КОНЦЕПЦИИ АВТОРСКОГО ДВОЕМИРИЯ В ПОВЕСТИ Н.В. ГОГОЛЯ «ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ»

Райсян Анжела Давитовна
студент Елабужского института Казанского (Приволжского) федерального университета, РФ, г. Елабуга
Закирова Оксана Вячеславовна
научный руководитель, канд. филол. наук, доц. Елабужского института Казанского (Приволжского) федерального университета, РФ, г. Елабуга

 

Цикл повестей Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» — книга поистине фантастических происшествий. Здесь реальность и фантастика причудливо переплетаются в представлениях народа о прошлом и настоящем, о добре и зле. Склонность к легендарно-фантастическому мышлению писатель считал показателем духовного здоровья людей. Данное произведение является интересным и ёмким для различного рода исследований, однако рассмотрение данной проблемы в аспекте авторского двоемирия остаётся недостаточно изученным до сих пор, что и обуславливает актуальность настоящей работы.

Цель исследования — изучить специфику использования изобразительно-выразительных средств языка данного художественного текста как модели отражения индивидуально-авторского сознания.

Известно, что народная фантастика тесно переплетается с реальностью, проясняя отношения между людьми, разделяя добро и зло. Фантастику цикла повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки» можно поделить на два временных пласта:

  1. Действие повестей, относящихся к современности (их пять: «Пропавшая грамота», «Вечер на кануне Ивана Купала», «Ночь перед Рождеством», «Страшная месть», «Заколдованное место объединены одним сюжетом: люди, вступающие в преступный сговор непосредственно с самим чёртом. Основным повествователем здесь выступает автор или персонаж, сообщающий фантастические и необычные события жизни в Диканьке. Ещё одна не менее важная черта — это отсутствие некой фантастической предыстории. Она и не нужна, так как действие является однородным как во временном отношении (это прошлое), так и в отношении фантастики. Предыстория присутствует лишь в «Страшной мести» (песня бандуриста). К основному прошедшему времени она относится как мифологизированное предпрошедшее время.
  2. Действие повестей, относящихся к прошлому: «Сорочинская ярмарка» и «Майская ночь, или Утопленница». В «Сорочинской ярмарке» действие происходит «лет тридцать…назад», в начале XIX века. Около этого времени происходят и события «Майской ночи...». «Сорочинская ярмарка» и «Майская ночь…» сходны тем, что сверхъестественные силы отодвинуты на задний, «вчерашний» план [6, с. 80].

Как известно, художественный текст и входящие в него авторские смыслы выступают центром изучения произведения. С одной стороны, автор — читатель выступают здесь, в роли субъектно-объектных отношений между участниками литературной коммуникации, с другой повествователь — персонаж субъектами изображаемого художественного мира. С этой точки зрения автор и читатель принадлежат к объективному миру и превращают текст из материальной (языковой) реальности в (поэтическое) произведение [2, с. 30]. Поэтому можно говорить о том, что специфика индивидуально-авторской художественной картины мира, созданной Н.В. Гоголем в цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки», определяется пространственными текстовыми координатами.

В ходе нашего исследования при рассмотрении языка в качестве материала, «овеществляющего» поэтический мир автора, учитывалось две стороны значения для автора и читателя языковых единиц как элементов структуры текста. Во-первых, язык является в тексте одновременно формой познания и литературного изображения, во-вторых предметом познания и отображения. В качестве элементов формы познания и литературного изображения все, без исключения, языковые единицы, образующие текстовую структуру, участвуют в создании её художественного смысла, то есть выступают в поэтической функции и приобретают в «мире текста» значение эстетических феноменов. С другой стороны, используя в своём произведении определенные явления языка и речи для выражения художественных смыслов, автор творчески овладевает разнообразными «реальными», или естественными, формами бытия языка в социуме и (сознательно или бессознательно) отражает тем самым степень своего владения этими формами и свое отношение к ним. Так, для автора текста язык является предметом литературного отображения [2, с. 34].

Так, исследование языковой картины мира Н.В. Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» предполагает конструирование модели, основу которой составляет анализ фактов языка, в которых представлены компоненты сознания [4, с. 58]. Сознание писателя в объективных религиозных представлениях и эмоциональности проявляется в авторском двоемирии, предполагающее своеобразное явление человеческого восприятия, познания и осмысления действительности. Отсюда следует, что человек, живя в одном мире — в мире реальных вещей и реальных отношений, пытается осмыслить этот мир, и это осмысление является как бы вторым миром — сущностным. Тем самым, художественное пространство выступает как структурная модель, передающая мир, воспринятый и переосмысленный художественным сознанием [7, с. 1].

Особый интерес для нас представляет положение о том, что специфика авторской языковой картины мира проявляется в совокупности ключевых идей — семантических лейтмотивов, каждый из которых выражается многими языковыми средствами [4, с. 57].

В частности, в повести «Вечера на хуторе близ Диканьки» выделяется достаточно обширная лексико-семантическая группа «Нечистая сила», в которую входят слова-синонимы и их словоформы: ведьмы (46), колдуны (32), дьявол (20): дьявольский, дьявольски, дьявольщина; бес (16): бесовский, бешеный, бешенство, побесить, беситься; сатана (16): сатанинское; лукавый (7); мертвецы (15), выходцы с того света (2), свиньи (5). Субъекты данной лексико-семантической группы безудержно вторгаются в жизнь человека, образуя микромир, где всё вокруг «чудится», «мерещется».

Наиболее частотной в данном произведении является лексема чёрт, которая употребляется 120 раз и придаёт всему тексту мистический и таинственный оттенок. В толковом словаре русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой даётся следующее определение понятию: чёрт — в религии и народных поверьях: злой дух, олицетворяющее зло, сверхъестественное существо в человеческом образе, с рогами, копытами и хвостом; теперь употребляется как бранное слово, а также в некоторых выражениях [5, с. 886]. Для нас именно это определение является наиболее важным, соответствующим раскрытию и анализу.

В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» лексема чёрт представлена в следующих словоформах: существительные чертовщина (3), чертаньё (1), прилагательное чертовский (5), краткое прилагательное чёртов(а) (6), наречие чертовски (1).

Существительное чертовщина употребляется в тексте в своём прямом значении — дьявольщина, невероятное, непонятное стечение обстоятельств [5, с. 884]. Чаще всего данное понятие связано с поверьем. Так, например, «…если где замешкалась чертовщина, то ожидай столько проку, сколько от голодного москала…» [1, с. 63].

Существительное чертаньё придаёт особый колорит в описании действия и употребляется в следующем контексте: «Пришлось в другой раз быть дурнем, и чертаньё пошло снова драть горло: «Дурень, дурень!» — так, что стол дрожал и карты прыгали по столу» [1, с. 143].

В тексте к понятию чёрт нами были обнаружены следующие характерные прилагательные: проклятый, хитрый, лысый и другие, которые носят негативный характер. Прилагательное чертовский сочетается со словами свитка, пар, гнездо, таратайка, трепака, а краткое прилагательное чёртов чаще всего употребляется со словами баба, дети, подарок. Использование наречия чертовски в предложении: «Боже ты мой, отчего она так чертовски хороша?» [1, с. 175] придают образность и противоречивость персонажу.

Интересно, что в тексте любая нечистая сила, в частности именно «чёрт», как правило, в тексте сравнивается с женским полом (бабой) и имеет негативную оценку: «Ступай, ступай, чёртова баба! Это не твоё добро! — говорил, приближаясь, кум» [1, с. 185]. В результате лексема «чёрт» расширяет свою семантику, приобретая переносное значение «женщина». Часто сравнение чёрта с женским полом сопровождается ироничной насмешкой. Приведём пример диалога из повести «Сорочинская ярмарка»:

‒ Что лежит, Влас?

‒ Так, как будто бы два человека: один сверху, другой нанизу; который из них чёрт, уже и не распознаю!

‒ А кто наверху?

‒ Баба!

‒ Ну вот, это ж то и есть чёрт! [1, с. 77].

Как правило, именно женщина способна сговориться и связаться с нечистой силой. В повести «Вечер накануне Ивана Купала» нами был отмечен следующий пример: «…женщине…легче поцеловаться с чёртом, нежели назвать кого красавцем» [1, с. 90]. Солоха в «Сорочинской ярмарке» не столько ведьма, сколько расчётливая и хитрая женщина, способная ловко управляться со своими поклонниками. Словом: «Добрая баба! Чёрт-баба!» [1, с. 165].

В «Пропавшей грамоте» повествуется о том, что мужчина, напротив, не желает знать и не примиряется со всякого рода чертовщиной в своей жизни, способен противостоять ей: «Дед объявил напрямик, что скорее даст он руку обрезать оселедец с собственной головы, чем допустит чёрта понюхать собачьей мордой своей христианской души» [1, с. 137]. Сближение семантики слов баба, женщина и чёрт и противопоставление их словам мужчина, мужик, казак позволяет выделить оппозицию «женщина-мужчина» как противопоставление «чертовщина — христианская душа».

В тексте были отмечены случаи, когда человек и чёрт находятся в зависимости друг от друга, и от каждого из них зависит дальнейшая судьба. Так, кузнец Вакула в «Сорочинской ярмарке» не видит выхода кроме, как обратиться чёрту: «Что будет, то будет, приходится просить помощи у самого чёрта» [1, с. 178]. Однако сам чёрт попадает в руки Вакулы:

‒ Помилуй, Вакула! — жалобно простонал чёрт, — всё, что для тебя нужно, всё сделаю, отпусти только душу на покаяние: не клади на меня страшного креста! [1, с. 181].

В речи персонажей наблюдаются явные различия: кузнец становится храбрым и ему не страшна нечисть, а речь чёрта указывает на то, что он не обладает столь явной силой, и выглядит, в данном случае, трусливым и жалким, по сравнению с Вакулой.

Вышеизложенное свидетельствует, что слияние фантастики с реальностью у Н.В. Гоголя заключает в себе глубокий поэтический смысл. Двойственность мира Диканьки проявляется в наиболее частотном использовании антитезы, которое достигается с помощью явного выделения чертовщины в мирской жизни людей. В повести Н.В. Гоголь, для раскрытия образов персонажей и преобладающей атмосферы, использует такой приём, как сравнение, применяя сравнительные союзы как, будто, словно.

 

Список литературы:

  1. Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки. — М.: Детская литература, 2007. — 304 с.
  2. Гончарова Е.А. О синтетическом характере категории «автор» как объекта лингвистической интерпретации // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. — 2012. — № 2. — С. 30; 34.
  3. Ермилов В.В. Гений Гоголя. — М.: Сов. Россия, 1959. — 408 с.
  4. Карданова К.С. Языковая картина мира: мифы и реальность // Русский язык в школе. — 2010. — № 10. — С. 57—58.
  5. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. — 4-е изд., дополненное. — М.: ООО «А ТЕМП», 2010. — 944 с.
  6. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. — М.: Наука, 1975. — 200 с.
  7. Черкашина Е.В. «Языковые знаки» пространства как средство репрезентации национальной картины мира в художественном тексте // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. — 2011. — № 18. — С. 1.