Принцип добросовестности в гражданском праве России

В данной статье рассматриваются такие вопросы как принцип добросовестности в гражданском праве России, эволюция добросовестности, соотношение права и нравственности.

Предписания права суть следующие: честно жить, ближнего не оскорблять, воздавать каждому своё [7].

Институции Юстиниана

Понятие добросовестности всё чаще и чаще можно встретить в различных источниках права, оно становится настолько актуальным, что буквально не сходит с уст юристов. Но самое интересное заключается в том, что многие ошибочно воспринимают добросовестность, как нечто новое в правовой материи, а по сути «всё новое- это хорошо забытое старое». Поэтому главной задачей данной статьи стало исследование исторического развития и смысла добросовестности.

Доктрина добросовестности была закреплена в ГК РФ Федеральным законом от 30 декабря 2012 года № 302-ФЗ, в соответствии с которым пункт 3 статьи 1 ГК РФ теперь представлен в следующем виде: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» [17]. В данном случае, речь идёт о принципе гражданского права. Одновременно с закреплением данного принципа появляется санкция в пункте 4 статьи 1 ГК РФ, которая гласит: «Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения». Эта новелла в гражданском законодательстве наиболее значимая по сравнению с остальными нововведениями, она становится дополнительным инструментарием судей при разрешении тех конфликтных ситуаций в которых большую роль играет не грамматическое толкование норм права, а то что стоит за ними, идеи добросовестности и справедливости. В частности, при толковании договора, истинное намерение сторон играет решающую роль.

Ещё римскому праву было известно такое понятие, как “fides” – [вера, доверие] честность и доверие к честности другого лица, верность данному слову, обязанность людей выполнять обязательство, руководствуясь при этом нравственностью [2].

Fides, как связанность собственным словом и взаимное доверие сторон, участвующих в договоре обозначали как bona fides [2].

В те времена, право было проникнуто формализмом, буква договора преобладала над его мыслью, однако, с течением времени эта тенденция ослабилась. Наряду со строгими договорами появились договоры «доброй совести», их содержание определялось уже не буквой, а истинным намерением сторон или обычаями делового оборота. Основной идеей bona fides была охрана истинного смысла договора против его буквы [12].

В отечественном праве, понятие добросовестности достаточно подробно было рассмотрено И.Б.Новицким в статье «Принцип доброй совести в проекте обязательственного права» [10, c. 124].

И.Б.Новицкий полагает, что «добрая совесть таит в себе такие элементы, как: знание о другом, о его интересах; знание, связанное с доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своём поведении» [10, c. 125].

Принцип добросовестности в гражданском праве России появился на законодательном уровне в проекте Гражданского уложения, который разрабатывался в период с 1882 по 1905 гг.

В статье 1609 Уложения предусматривалась обязанность должника исполнить обязательство добросовестно. Следовательно, Уложение закрепляло принцип добросовестности к исполнению обязательств, а не к осуществлению права [1].

Последующие кодексы (ГК РСФСР 1922 [4] и 1964 [5] гг.) почти полностью отказались от термина «добросовестность».

Стоит упомянуть, что в статье 5 ГК РСФСР 1964 года появляется требование, при осуществлении прав и исполнении обязанностей, уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества [5, ст.406].

Профессор В.П.Грибанов полагает, что принцип добросовестности при осуществлении гражданских прав имеет важное значение, он пишет: «Данный принцип повышает роль моральных начал в жизни общества; строгое соблюдение правил и моральных принципов общества становится одним из важнейших начал социалистического общества» [6].

Можно заметить, что отсутствие термина «добросовестность», в тексте статьи 5 ГК РСФСР 1964 года, не ведёт к исчезновению самого принципа, хотя данный вопрос представляется дискуссионным.

Впервые после Гражданского уложения 1905 года категория «добросовестность» получает нормативное закрепление с принятием Основ гражданского законодательства 1991 года [11].

Экскурс в историю не случаен, он напоминает нам о том, что новеллой доктрину добросовестности мы именуем не в собственном смысле слова.

Однозначно можно сказать, что нормы пунктов 3 и 4 статьи 1 ГК РФ представляют собой гибкий механизм справедливого решения частноправовых конфликтов.

 Рассмотрим пример из судебной практики: директор компании, являющийся мажоритарным участником, продает недвижимое имущество компании своей падчерице по не рыночной цене (заниженной во много раз). Миноритарные участники пытаются оспорить эту сделку по правилам об оспаривании сделок с заинтересованностью. В суде директор настаивает на следующей позиции: что в соответствии с Законом «Об акционерных обществах» [18] к лицам, заинтересованным в совершении сделки относятся супруги, родители, дети, полнородные и неполнородные братья и сестры, усыновители и усыновленные, а падчерица к таковым не относится. Хотя было доказано, что директор с падчерицей и супругой фактически состоит в семейных отношениях. Суды трех инстанций, руководствуясь буквальным толкованием закона, отказали в иске. По их мнению, обстоятельства дела не позволяли квалифицировать спорный договор как сделку с заинтересованностью. Президиум ВАС же применил широкое толкование группы заинтересованных лиц и установил, что фактически здесь имеется заинтересованность[13].

Отсюда вывод, если раньше судьям приходилось разрешать дела, применяя расширительное толкование, то на данный момент, они могут просто ссылаться на пункт 4 статьи 1 ГК РФ.

На мой взгляд, такая возможность имеет, как преимущества, так и недостатки. Судейское усмотрение может выходить за пределы справедливого разрешения конфликтов.

В началах гражданского законодательства закреплён принцип добросовестности, поэтому его сущность представляет интерес для изучения.

 В переводе с латыни “principium” – [начало, первооснова] [2].

Профессор В.П. Грибанов понимает под принципами права «руководящие положения права, его основные начала, выражающие объективные закономерности, тенденции и потребности общества, определяющие сущность всей системы, отрасли или института права и имеющие в силу их правового закрепления общеобязательное значение» [6].

Схожей позиции придерживается Л.С. Явич рассматривая принципы права, как «ведущие начала его формирования, развития и функционирования», а также, как: «несущую конструкцию, вокруг которой формируются его нормы, институты, отрасли и вся система» [20].

Е.В. Скурко, в свою очередь, понимает под принципами права идею профессионального правосознания юриста, работающего в соответствующей правовой системе. Автор считает, что принципы права «это плод практики правоприменения» и недооценка этого факта приводит к заблуждению исследователей, полагающих принципы права за «основы» или «руководящие идеи», аргументируя, Е.В.Скурко подчёркивает, что принципы права – это обобщение из права субъективного, а не объективного «из осуществления, а не из содержания права» [15].

При изучении принципов возникает так же вопрос о их соотношении с нормами права, В.П.Грибанов проводит следующую аналогию: «правовые принципы и нормы права выражают «дух» и «букву» закона» [6].

Необходимо так же отметить, что принципы носят общеобязательный характер, будучи, прямо закреплёнными в правовых нормах[16]. Поэтому их соблюдение и учёт при рассмотрении правовых ситуаций является обязательным требованием закона.

На мой взгляд, принцип добросовестности тесно связан с моралью. В переводе с латыни “moralis” – [нравственный]. Мораль представляет собой правила нравственности, а также саму нравственность [8].

По справедливому замечанию Е.В.Скурко, «принцип моральности права - это продукт переплетения права и морали», исторически складывающийся в связи с разложением родоплеменных отношений и переходом к семье в значении, близком к современному пониманию. Суть его состоит в том, что право, в силу эволюционного разобщения, оказывается связано с представлениями о добре в общественном сознании. Некая идея о том, что право должно служить добру, воплощать его[15].

Влияние морали проявляется в тексте статьи 1 Гражданского кодекса РФ, в которой фигурирует «добросовестность» – этическое по своему содержанию понятие. А.Я.Рыженков считает, что «идея доброй совести это этическая установка, получившая отражение в основных началах гражданского законодательства», и далее автор пишет: «указание на добросовестность относится к субъективной нравственности, при которой нравственные обязанности вытекают не из внешних целей и правил, а из внутреннего долженствования, то есть из субъективно очевидных требований совести»[14].

В толковом словаре русского языка «нравственность» определена, как совокупность норм поведения человека в обществе, а также духовные качества, проявляющиеся в этом поведении[9].

В своём великом, поистине, труде «Философия права» Г.Ф. Шершеневич пишет: «Право и нравственность лежат в одной плоскости. Оба нормируют поведение человека в отношении других людей, с социальной точки зрения. Оба имеют социальное происхождение и социальную поддержку. Но нравственность вырабатывается только обществом, тогда как право, хотя и может вырабатываться тем же путём (обычное право), но способно вырабатываться и особыми общественными органами(закон). Основное различие права и нравственности обнаруживается в тех санкциях, которыми поддерживаются нормы каждого из них»[18]. Габриэль Феликсович считает, что различие санкций заключается в способности к видоизменению, нормы права способны к частым изменениям, а требования нравственности отмечаются своим постоянством. И будучи полностью в руках законодателя, правовая санкция, может видоизмениться до неузнаваемости, хотя в действительности подобные колебания можно наблюдать и не так часто, по мнению Г.Ф.Шершеневича это обусловлено тем, что представители власти не способны полностью оторваться от общества. Но такая резкая перемена в нормах права вполне возможна, в отличие от норм нравственности.

«Если нравственной норме, охраняемой общественным мнением, придаётся юридическая санкция, то норма, не переставая быть нравственной, становится в то же время и правовой»[18], следовательно мы можем констатировать, что нормы, связанные с добросовестностью имеют двойную природу(нравственно-правовую).

Г.Ф.Шершеневич проводит очень интересное, и на мой взгляд, наглядное соотношение между правом и нравственностью, которое графически может быть изображено в виде «двух эксцентрических пересекающихся кругов»[18]. На разных исторических этапах степень схождения и расхождения этих кругов может быть различной.

 Обществу свойственно иметь некую систему представлений о нравственном поведении. Нравственность поведения можно оценить противопоставив добро и зло[3]. Таким образом, субъекты гражданского права должны обладать сформированным представлением о добре и зле.

Внедрение принципа добросовестности в гражданское законодательство, по мнению Е.Е.Богдановой, обусловливает вопрос: «кто и каким образом будет оценивать поведение субъектов права, определять соответствие их поведения критериям нравственности, тем самым воздействуя на общество, формируя в нём необходимое понимание нравственности и безнравственности поведения, отграничивая добро от зла»[3].

На мой взгляд, само внедрение данного принципа это уже некая оценка субъектов права, причём оценка, произведённая законодателем, который посчитал необходимым нормативно закрепить новеллу в началах гражданского законодательства. Бесспорно, эта необходимость возрастала с увеличением прецедентов на практике.

Нелегкая задача ложится на судей, ведь именно им необходимо оценить поведение субъекта и соотнести его с критериями нравственности.

Каким образом судьи будут оценивать?! Если право лежит в одной плоскости с моралью, и по сути, эти два элемента не могут существовать в отрыве друг от друга, неужели можно предположить, что судья, будучи хранителем права и справедливости, может быть изолирован от нравственных норм. Настоящий юрист руководствуется законом, а его внутренние убеждения и воззрения зиждутся на морали.

Е.В.Филатова рассматривает принцип добросовестности как «сложный гибкий механизм», однако именно эта гибкость и является тем правовым инструментом, который позволяет регулировать правовые отношения в отсутствии законодательно установленных норм.

Добросовестный, это тот, кто честно выполняет свои обязательства, обязанности[9]. Но о чём же идёт речь при упоминании о честности?! При изучении данного вопроса, я посчитала справедливым высказывание Н.П.Огарёва «Подчинение правде, независимой от личных интересов и желаний, – в этом вся честность, вся нравственность».

 На мой взгляд, стандарт честного поведения формируется, безусловно, посредством нравственных представлений и неотъемлемым образом данный стандарт связан с правдой, которая не зависит от личных интересов.

Обобщив, всё выше сказанное, можно сделать вывод, что принцип добросовестности:

1)  тесно переплетён с моралью (с нравственностью);

2)  выражен в требовании действовать честно (при установлении, осуществлении и защите гражданских прав, и исполнении гражданских обязанностей);

3)  является основополагающим в системе гражданских принципов (отведена особая роль данному принципу, с момента закрепления в началах гражданского законодательства).

С учётом всего вышеизложенного можно констатировать, что доктрина «добросовестности», закреплённая в началах гражданского законодательства, является инструментом справедливого разрешения частноправовых конфликтов.

На данном историческом этапе нашей страны происходит сближение тех самых эксцентрических пересекающихся кругов (норм права и нравственности), о которых писал Г.Ф.Шершеневич.

Гражданское право, будучи гибким и таким близким к народу, действительно откликается на потребности общества в справедливой и честной защите их интересов. Субъект, который характеризуется недобросовестным отношением к своему контрагенту не сможет получить право на защиту и извлечь из своего поведения какие-либо преимущества.

Однако, главная задача состоит в том, чтобы гибкий механизм разрешения конфликтов не превращался в злоупотребление теми субъектами, которые могут орудовать им не по назначению.