ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА И КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РФ: КОНФЛИКТ ИЛИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ?

В данной статье использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта «На пути к конкурентному правопорядку», выполненного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2013 году, грант № 12-05-0006

Соотношение юрисдикций судов

Европейский Суд по правам человека является постоянным судебным органом, который обеспечивает исполнение обязательств, принятых на себя государствами, подписавшими и ратифицировавшими Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. В этом документе прямо указывается, что ведении Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней. В своих решениях ЕСПЧ определяет, привело ли применение внутреннего права к нарушению норм Европейской Конвенции и ограничению прав заявителя, а также дает токование соответствующих норм с целью их единообразного понимания всеми правоприменителями.

Что касается Конституционного Суда Российской Федерации, то его предназначение четко обозначено в Федеральном конституционном законе «О Конституционном Суде Российской Федерации». Согласно этому документу, Конституционный Суд Российской Федерации это «судебный орган конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства». Кроме того, его обратиться к более общим нормам, то в ст. 125 Конституции Российской Федерации закреплено, что официальное толкование Конституции является прерогативой Конституционного Суда [3].

Говоря о соотношении юрисдикций этих двух судебных органов, необходимо обратить внимание на цели, ради которых эти органы создавались. По сути, в обоих случаях главное предназначение инстанций — это обеспечение соблюдения прав человека и основных свобод. Но, не смотря на единство цели, ЕСПЧ и КС РФ руководствуются разными нормативными правовыми актами — Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Конституцией РФ. Безусловно, это предопределено различными уровнями регулирования — наднациональным и национальным. Здесь весьма интересен подход Николая Бондаря, который обращает внимание на существование европейской конвенциональной и национальной конституционной юрисдикций. Он учитывает следующие обстоятельства: во-первых, конвенциональный контроль носит субсидиарный характер, а также селективность, что обусловлено ограничением рамками лишь тех прав и свобод, которые закреплены в Конвенции. Во-вторых, акты ЕСПЧ носят казуально-правоприменительный характер. В-третьих, это особые толковательные прецеденты, которые определяют правила понимания смысла тех или иных норм Европейской Конвенции [1].

Кроме того, различны полномочия, которыми наделены органы. Анализ нормативных актов позволяет говорить о том, что компетенция КС РФ значительно шире компетенции ЕСПЧ. Так, если КС признает акт или его отдельные положения неконституционными, они утрачивают силу; признанные не соответствующими Конституции Российской Федерации не вступившие в силу международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению. Решения судов и иных органов, основанные на актах или их отдельных положениях, признанных постановлением Конституционного Суда Российской Федерации неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях. ЕСПЧ же не может отменить решение, вынесенное органом государственной власти или национальным судом, дать указания законодателю отменить положения национального законодательства, не соответствующие нормам Европейской Конвенции.

Конституционный Суд Российской Федерации, осуществляя конституционное судопроизводство, решает исключительно вопросы права, при этом воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов. Европейский Суд напротив, решает не только вопросы права, но и вопросы факта.

Иными словами, каждая из этих юрисдикций имеет свою окраску. Область конституционного контроля принадлежит КС РФ, а область конвенционального контроля — ЕСПЧ. Ни одна юрисдикция не имеет приоритета, поскольку между нами нет иерархии.

Коллизии юрисдикций судов

В конституционно-правовой науке большое развитие получили работы, посвященные рассмотрению коллизий юрисдикций Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации. Учеными затрагиваются проблемы сохранения национального суверенитета в свете решений ЕСПЧ, раскрывается принцип субсидиарности, исследуется статус правовых позиций ЕСПЧ и роли КС РФ в его определении. Особенную активность научное сообщество проявило после громкого решения ЕСПЧ по делу Константина Маркина [6].

Обстоятельства этого дела были следующие: Константин Маркин являлся военнослужащим, заключившим в 2004 году контракт на прохождение военной службы на условиях, установленных законодательством. В 2005 году он развелся с супругой и заключил соглашение о том, что их трое несовершеннолетних детей будут проживать с ним. Бывшая жена сменила место жительства, переехав в Санкт-Петербург, и обязалась выплачивать алименты на содержание троих детей. К. Маркин был вынужден обратиться к командиру войсковой части с заявлением о предоставлении трехлетнего отпуска по уходу за ребенком. Однако ему было отказано. Командование части опиралось в своих доводах на п. 13 ст. 11 ФЗ «О статусе военнослужащих», в которой ничего не говорилось о возможности предоставления отпуска по уходу за ребенком военнослужащим мужчинам. Впоследствии национальные суды вынесли аналогичные решения. Тогда военнослужащий обратился в КС РФ с просьбой признать соответствующие статьи ФЗ «О статусе военнослужащих» противоречащими Конституции. Однако КС РФ ограничился одним лишь определением, в котором обозначил, что данная норма ФЗ не противоречит Конституции, поскольку «военная служба представляет собой особый вид государственной службы, непосредственно связанной с обеспечением обороны страны и безопасности государства и, следовательно, осуществляемой в публичных интересах. Лица, несущие такого рода службу, обладают специальным правовым статусом, обусловленным необходимостью выполнения ими долга и обязанности гражданина Российской Федерации по защите Отечества… Федеральный законодатель, определяя специальный правовой статус военнослужащих, вправе в рамках своей дискреции устанавливать для них как ограничения в части реализации гражданских прав и свобод, так и особые обязанности» [5]. Таким образом, национальный судебный орган не признал нормы о непредставлении отпуска по уходу за ребенком военнослужащим мужчинам дискриминационными.

Вместе с тем, 7 октября 2010 года ЕСПЧ рассмотрел дело Константина Маркина и пришел к противоположному выводу. Шестью голосами «за» и одним — «против», суд решил, что имело место нарушение ст. 14 во взаимосвязи со ст. 8 Европейской Конвенции. Суд отметил, что общество перешло к равноправному распределению обязанностей между мужчинами и женщинами в воспитании детей. Это подтверждает тот факт, что законодательство большинства государств-участников в настоящее время предусматривает возможность получения отпуска по уходу за ребенком любым родителем. Кроме того, государству — ответчику не удалось доказать то, что разрешение использования военнослужащими отпуска по уходу за ребенком отрицательно скажется на обороноспособности страны.

Нужно признать, что Страсбургский Суд в своем постановлении весьма резко высказался о ранее вынесенном решении КС РФ и отметил, что аргументы, приведенные Конституционным Судом РФ, недостаточно обоснованны, чтобы позволить наложить на военнослужащих мужского пола большие ограничения, чем наложены на военнослужащих-женщин и положил в основу своего решения лишь предположение, не убедившись в его справедливости. В юридических кругах это решение ЕСПЧ нарекли «хулиганским постановлением» [2, с. 22] и по требованию государства-ответчика дело было передано в Большую Палату.

Эта ситуация демонстрирует, что суды, действуя в рамках своих юрисдикций, совершенно по-разному толкуют право на пользование правами и свободами без какой бы то ни было дискриминации. И здесь встает вопрос о том, как разрешать конфликты таких толкований и не имеет ли здесь места нарушение государственного суверенитета?

В целом, юридическое сообщество разделилось на два лагеря: это суверенисты, которые видят в исполнении решений ЕСПЧ посягательство на суверенитет государства и те, кто оценивает подобные ситуации как рабочий момент, когда были даны два независимые друг от друга толкования понятий. В связи с этим, большой интерес вызывают аргументы, приводимые обеими сторонами.

Первый аргумент, который называют суверенисты — это то, что «по нашей Конституции международные договоры обладают приоритетом применения по отношению к национальным законам. Конституция стоит выше, и гипотетический конфликт с международным договором должен разрешаться в её пользу» [7]. Однако такое заявление говорит о том, что автор не считает саму Конституцию законом. Нам же ближе такое понимание Конституции, которое дала Анита Соболева: «Конституция — это тоже закон, самый основной, самый высокий по иерархии среди всех остальных, но закон, а не просто набор деклараций или прекрасных принципов» [2, с. 33]. Исходя из такого понимания Конституции, можно дать совершенно очевидное толкование ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, в которой говорится о том, что если международным договором предусмотрены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

Второй аргумент, который приводят суверенисты это то, что «Конституционный Суд РФ в своей деятельности исходит из безусловного приоритета конституционных норм над имплементированными в национальную правовую систему нормами международного права. Во всяком случае, из содержания Конституции… не вытекает приоритет толкования международного договора, данного уполномоченным наднациональным органом, перед конституционно-правовым толкованием норм внутреннего законодательства, данным КС РФ» [2, c. 25]. Действительно из содержания Конституции не вытекает приоритет толкования международного договора, но в данном случае целесообразно обратиться к простой логике. Россия, желая стать частью европейского сообщества и ратифицировав Европейскую Конвенцию, приняла на себя обязательство соблюдать положения настоящего документа, а также исполнять решения судебной инстанции, призванной обеспечивает исполнение обязательств, принятых на себя государствами, подписавшими и ратифицировавшими Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Т. е. Российская Федерация добровольно приняла на себя дополнительные обязательства с целью повысить гарантии своих граждан на обеспечение их прав и свобод. В Конституции РФ содержатся те же права и свободы, которые гарантируются Конвенцией. В международном праве они стандартизированы и универсальны. Вряд ли можно дать негативную оценку тому, что право толкуется в пользу гражданина. Как справедливо отмечает по этому поводу Т.Г. Морщакова: «…роль конституционного правосудия состоит в том… чтобы гарантировать согласованность наднационального гуманитарного права с национальным конституционным регулированием... Это согласование возможно при интерпретации Конституции единообразно международным представлениям толкования сути признанных прав, а также проверки соответствия этому толкованию действующего позитивного национального регулирования» [4, с. 4].

В качестве контраргументов суверенистам можно привести следующие положения нормативных правовых актов:

1. В ч. 1 ст. 17 Конституции сказано, что в России признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и номам международного права;
2. в ст. 27 Венской конвенции «О праве международных договоров» специально оговорено, что государство не может ссылаться на нормы своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения международного договора;
3. Федеральным законом «О международных договорах РФ» установлено, что Конституционный Суд РФ разрешает дела о соответствии только тех международных договоров, которые ещё не вступили в силу. И только не вступившие в силу международные договоры не подлежат применению;

Таким образом, Россия признает общемировые стандарты защиты прав и свобод, а жизнь им дают именно прецеденты ЕСПЧ. Государство должно ориентироваться на те правовые положения, которые гарантируют более высокий уровень обеспечения прав и свобод.

Список литературы:

1. Бондарь Н.С. Европейский конституционализм в аспекте национальной конституционной и европейской конвенциональной юрисдикций. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа. URL: http://pravo.ru/news/view/42653/ (Дата обращения: 02.11.2013).
2. ЕСПЧ и Конституционный суд РФ: конфликт толкований // Закон. — 2012. — № 5. — С. 22—37.
3. Конституция Российской Федерации (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ) // Российская газета, 21.01.2009, № 7.
4. Морщакова Т.Г. Доктринальные основы имплементации международных стандартов прав и свобод средствами конституционного правосудия // Право. — 2008. — № 1. — С. 3—16.
5. Определение КCРФ от 15.01.2009 № 187-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Маркина Константина Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 13 и 15 Федерального закона «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», статей 10 и 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих»».
6. Постановление ЕСПЧ по делу Константин Маркин против России (Konstantin Markin v. Russia жалоба № 30078/06) от 7 октября 2010 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа. URL: http:// EuropeanCourt.ru.
7. Тузмухамедов Б.Р. Европейский суд защитил многодетного отца-офицера // Независимая газета. 2010. 13 нояб.