КОГНИТИВНЫЕ АСПЕКТЫ САТИРИЧЕСКОГО ДИСКУРСА В РОССИИ И США, СВЯЗАННОГО С РЕЛИГИОЗНОЙ ТЕМАТИКОЙ

Целью данной работы является анализ когнитивных структур и описание лингвокультурной специфики сатирического дискурса в российской и американской традициях. Для достижения этой цели были использованы методы дискурс-анализа и когнитивной лингвистики, а также сравнительно-сопоставительный метод, метод репрезентативной выборки, метод контекстуального анализа. Материалом для доклада послужили тексты российских и американских сатириков, объединенных религиозной тематикой. Религиозные концепты характеризуют мировоззрение в целом и являются основополагающими для человеческого сознания: Бог и дьявол, добро и зло, рай и ад, праведность и грех. Поэтому сатирические произведения с религиозной тематикой будут наиболее ярко демонстрировать различие между русскоязычной и англоязычной когнитивными структурами.

Хочется отметить любопытное различие между статусом сатирика в русской и американской культурах. В нашей стране сатирик — человек, выступающий с сатирическими произведениями на эстраде (сюда также относятся передачи на телевидении и публикации в интернете), в то время как в американской культуре есть разграничение “satirist” и “stand-up comedian”. Первыми являются люди, принимающие активное участие в социальной жизни страны (журналисты, музыканты, телеведущие и др.) и представляющие своё субъективное мнение в виде сатирических комментариев к различным событиям. Вторыми же являются люди, создающие произведение и выступающие с ним на сцене.

В исследовании был использован инструментарий из когнитивной лингвистики и дискурс-анализа. Краткий словарь когнитивных терминов определяет когнитивную лингвистику как следующее «...лингвистическое направление, в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм, как когнитивный инструмент — система знаков, играющих роль в репрезентации (кодировании) и трансформировании информации...» [1, с. 53].

Дискурс-анализ — это набор методик, использующихся для изучения дискурса. Чем же тогда является дискурс? Для ответа на этот вопрос обратимся к истории возникновения дискурса. В своих исследованиях М.Л. Макаров утверждал, что вплоть до начала ХХ века, лингвистику интересовало то, «Как устроен язык?», но затем, во второй половине ХХ века, он сменился на «Как функционирует язык?» Это связано в частности с такой личностью, как Н. Хомский. В силу невозможности дать ответ на последний вопрос, был расширен предмет имманентной лингвистики, что привело к пересмотру философско-онтологических оснований всей дисциплины.

В своих исследованиях М.Л. Макаров представил связь дискурса и когнитивной лингвистики через такое понятие как «Контекст». Он утверждает: «С одной стороны, дискурс обращен «вовне»: к ситуации или внешнему контексту высказываний, типу деятельности в малой группе, включающему широкий спектр переменных: антропологических, этнографических, социологических, психологических, языковых и культурных. Всякий анализ языковых явлений в контексте принадлежит сфере лингвистической прагматики. С другой стороны, дискурс обращен «вовнутрь» или к внутреннему контексту: к ментальной сфере общающихся индивидов, отображающей в том числе и факторы внешнего контекста, так, как только став частью внутреннего мира человека, они могут влиять на его деятельность и общение» [2, с. 146].

Он выделяет следующие типы контекстов: речевой, экзистенциональный, ситуационный, акциональный и психологический. Дискурс-анализ строится на смешении различных контекстов, и считается невозможным проводить исследование, ограничиваясь только одним контекстом (только в теории, и только условно). В таком когнитивно-прагматическом контексте главной единицей является пропозиция, т. е. «признается особой формой репрезентации знаний, базовой когнитивной единицей хранения информации, играющей главную роль в порождении и интерпретации дискурса, в том числе в составе когнитивных схем, фреймов, сценариев и ситуационных моделей» [2, с. 119]

Различный набор пропозиций образуют определенный контекст, который может стать обобщённым знанием о каком-либо типе социально-культурных контекстов. Такие обобщенные знания хранятся в памяти в виде определенных когнитивных моделей, а именно: фреймы, сценарии, ситуационные модели. Эти модели являются базисом для интерпретации дискурса.

Хочется обратить внимание на то, что нельзя утверждать, что дискурс-анализ и когнитивная лингвистика сильно различаются в подходах воздействия, так как, по сути, эти направления рассматривают один и тот же процесс, просто с разной стороны. Так дискурс-анализ занимается изучением и прогнозированием речевой коммуникации, в то время как когнитивная лингвистика больше сосредоточена на изучении когнитивных подходов, т. е. изменению определенных когнитивных моделей в сознании человека. Так можно утверждать, что методология дискурс-анализа проявляется в изучении персуазии, а в методологии когнитивной лингвистики — суггестии (хотя в действительности это довольно формальное разграничение).

В рамках доклада будут рассмотрены монолог М. Жванецкого «Что с раем?» и монолог Джорджа Карлина “On religion”.

Для монолога М. Жванецкого «Что с Раем?» центральными являются фреймы «Рай» и «Ад». Антитеза «рай-ад» ключевая для религиозного сознания, с ней связаны понятия греха и праведности. Рай — то, к чему стремится верующий человек, ад — то, что его пугает, не дает грешить. В течение многих веков ад представлялся и представляется теперь как физическое страдание (муки, вечный огонь), рай как физическое наслаждение (не нужно работать, нет болезней, вечная весна, мир и покой). Жванецкий подчеркивает то, что люди представляют ад и рай именно в понятиях земной жизни, физического существования. Как следствие человек, который уже на земле достиг благосостояния, не понимает, зачем ему рай. Поэтому ключевое положение сатирика, с которого начинается монолог, звучит: «Я обнаружил в наши дни весьма печальное явление: люди перестали стремиться в рай.

При анализе текста было выявлено, что слот «всеобщее благоденствие», являющийся неотъемлемой частью фрейма «рай», связывается с фреймом «социалистический строй». Рай, по словам Жванецкого, «Что-то нам напоминает. Как бы не то, что мы там будем, а как бы даже уже были». Судя по реакции зала, сатирик успешно достигает коммуникативной цели и его ирония в адрес социалистического рая, якобы построенного на земле, понятна аудитории. Слот «страдания» в религиозном фрейме «ад» также связывается со страданиями советского народа — «решетки, зоны».

Таким образом, в первой части дискурса совершается переход от религиозных фреймов ад и рай к слотам «благосостояние народа» и «наказание врагов народа» в фрейме «советская власть». Этот переход не случаен: для аудитории, у которой за плечами 70 лет советской власти и атеизма, ирония автора понятна и потому его интенция легко реализуется.

Далее от фрейма «социализм» сатирик переходит к фреймам «страдание» и «благополучие», подчеркивая, что наши люди, разуверившись в идеалах социализма, уже много лет стараются создать свой собственный, индивидуальный «рай». В тексте это звучит так: «Но наши люди, прошедшие через это все, утверждают, что именно ад — и так далее — дело коллективное. А рай — как странно! — занятие частное, индивидуальное, внутри забора, внутри дома, путем отсекания ненужных глаз, сообщений и «последних известий», которые не становятся последними, невзирая на собственные обещания».

Поэтапно Жванецкий от религиозного фрейма «рай» переходит к фрейму «идеального социалистического общества, похожего на рай» и далее к фрейму «рай как обывательское благополучие». Эти переходы оказываются успешной коммуникативной стратегией и позволяют автору достичь цели, реализуемой посредством дискурса. Автор хочет показать, что наше представление о рае тесно связанно с материалистическим представлением об удовольствии. И вот сатирик подводит итог: «Подумайте, что вы можете предложить человеку на лыжах, в самолете, с самолета на вертолет, с вертолета на снежный склон, со склона во французский ресторан на жарком берегу с любовницей вместо жены...». Автор подводит нас к глубокой мысли о необходимости пересмотреть ценности, на которые ориентировано общество. Мы ушли от иллюзий социалистического рая, но до понимания рая в религиозном, духовном смысле не доросли. Это явление и становится предметом сатиры.

Дальше автор иронизирует над обывательским сознанием, все трактующем в понятиях земного благосостояния. Он накладывает сценарий обыденной жизни на концепт Рая, указывая, что в таком Рае нет радости от привычных удовольствий: «Там вообще нет женщин в том виде, как мы к ним привыкли. Они там собеседницы, библиотекари, сотрудницы собеса... Боюсь, там нет любви, чтоб избежать скандалов, дуэлей», «Прогулки коллективные, беседы. О чем? Когда все ясно. Все истины добыты в спорах на земле.», «Сел к стойке — выпил. Не опьянел. Добавил — тот же результат». Ирония автора достигает апогея во фразе «Застрелиться невозможно». Автор подразумевает, что мы не можем представить рай иначе как в понятиях благополучной земной жизни, но такая жизнь без любви, борьбы, поиска для человека скучна и безысходна. В конце, Жванецкий иронизирует над всем выше сказанным, говоря, «И люди, особенно прошедшие борьбу за благосостояние, равенство и братство в СССР, сказали: «Дай разберусь! Дай заработаю! Другим дам заработать. Куплю, чего там движется, баюкает, стрижет, купает, гладит, полощет, массирует, целует, улетает, перелетает из зимы в жару, готовит вкусные обеды, красивый стол на пляже, где море, пальмы, баобабы. Дай поупотребляю, почувствую и подготовлюсь. А ты пока там поработай над раем — придумай что-то нам такое, что мы не знаем. Какую-то такую фишку, штучку, обстановку, чтоб мы туда стремились. И стали, начиная с сентября, порядочными, добрыми, красивыми душевно». Жванецкий критикует узкое и ограниченное восприятие человека, но при этом автор не подвергает критике самого Бога или религию. Более того, он заставляет аудиторию почувствовать горечь и грусть, которая появляется от ощущения нашей собственной ограниченности.

Сатирик использует богатую палитру дискурсивных средств для обеспечения успешной коммуникации. Это — краткие синтаксические структуры, делающие мысль автора весомее и понятнее. Это — анафоры, риторические вопросы, синонимические ряды, которые придают дискурс связность и компактность. Это — стилистические контрасты вроде: «И, душу чистую в руках неся, сказали: «Отвори, Всевышний! Это я — придурок со своей душою».

Однако совсем другую методологию в создании сатиры можно наблюдать в американском дискурсе, где так называемые stand-up comedians используют различные языковые средства для осмеяния концепта «Религия», да и концепта «Бога» в целом. Используя жесткую критику и ненормативную лексику, эти stand-up comedians создают ту самую сатиру, которая не только не вызывает когнитивный диссонанс и неодобрение в сознание людей, но даже наоборот вызывает смех, что вряд ли было бы достигнуто в русской аудитории. Для примера было взято выступление Джорджа Карлина “On religion”.

Сразу обращается на себя внимание многократное повторение слова “bullshit”, фрейм религия связывается с фреймом «ложь». Далее все, что говорится о религии, окрашивается понятием ложности, намеренного обмана — ложно представление об аде, ложно представление о Божьей любви. Незаметно благодаря авторской риторике происходит подмена: Богу нужны деньги, много денег, хотя для всякого очевидно, что деньги нужны не Богу, а его служителям, т. е. церкви. Далее в фрейме «религия» сатирик актуализирует важный слот: «личный религиозный опыт». Активизация именно этого слота необходима для достижения коммуникативной цели автора — ему важно развенчать религиозные идеалы, и он подчеркивает, что сам старался поверить в бога, лично пытался, но это невозможно, он не хочет быть «слепым религиозным роботом». Чтобы доказать, что верить в Бога невозможно, сатирик активизирует следующий слот фрейма религия — «промысел Божий». Если есть Бог, почему так плохо живут люди на земле, и праведники, и грешники, если Бог нас любит, почему мы страдаем и не чувствуем его любви? Этот риторический прием давно эксплуатируется атеистами в полемике с верующими. Богу все равно, в тексте звучит резко — doesn't give a shit. Лучше поклоняться солнцу, его, по крайней мере, можно увидеть и почувствовать. Важным слотом фрейма религия является слот «молитва». Сатирик подчеркивает, что молиться бесполезно, так так молитвы остаются без ответа. Лучше молиться Джо Пеши, американскому сатирику, хорошему актеру и крутому парню: For years I asked God to do something about my noisy neighbor with the barking dog, Joe Pesci straightened that cocksucker out with one visit. It's amazing what you can accomplish with a simple baseball bat. Следующий слот, активизируемый автором, — «Священное Писание». Автор советует черпать мудрость не в Библии, а в сказках Три поросенка, Красная Шапочка, в стишке про Шалтай-Болтая. Потому что Бог и Шалтай-Болтай в равной степени для автора вздор и выдумка. В итоге автор «благословляет» аудиторию, заменяя слово «бог» на своего «бога» — Джо Пеши: «Да благословит вас Джо!»

Схожий подход к построению сатирического дискурса с религиозной тематикой был обнаружен и в выступлениях других stand-up comedians: Bill Burr, Bill Hicks, Doug Stanhope и другие.

С точки зрения текстуального анализа русская и американская сатира обнаруживает много общего. Так же как наши сатирики, Джордж Карлин и другие американские сатирики используют риторические вопросы, повторы, парцелляцию для достижения коммуникативной цели. Заметным отличием от традиций российской сатиры является использование ненормативной лексики, которая и по качеству, и по количеству шокировала бы русскую аудиторию, даже воспитанную на Комеди Клаб. В нашей культуре это просто не принято, не допустимо, да и не смешно.

С другой стороны, анализ когнитивных структур позволил выявить более любопытные и яркие различия в коммуникативной стратегии русского и американского сатирического дискурса. В русской сатире происходит переход от фреймов с религиозным содержанием к фреймам, описывающим наш социальный опыт, предметом осмеяния являются человеческие пороки, узость обывательского мышления, наша неспособность достичь духовных высот. В американской сатире религия становится центральным фреймом, в нем один за другим актуализируются ключевые слоты (Бог, Божий промысел, ад, Любовь, Священное Писание, молитва, поклонение, личный религиозный опыт). С помощью риторических приемов, игры с логикой, ненормативной лексики эти слоты получают негативную окраску. Таким образом сатирик достигает коммуникативной цели — развенчивает религиозные постулаты в глазах публики, которая бурно и радостно реагирует на сатирический дискурс.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод о принципиально разных для русского и американского сатирического дискурса коммуникативных стратегиях и целях.

Список литературы:

1. Кубрякова Е.С., Демьянов В.З., Лузина Л.Г., Панкрац Е.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. — М.: Издательство МГУ им. М.В. Ломоносова, 1996 — 53 с.
2. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. — 119—146 с.