ПОДДЕРЖКА БЕЖЕНЦЕВ НЕМЕЦКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЖИТЕЛЯМИ СЕЛА НЕЙ-ГАЛКА НОВОУЗЕНСКОГО УЕЗДА САМАРСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ КАК ФАКТОР НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Война, как и любое бедствие, всегда связана со страданием, разрушением старого уклада жизни, потерей прежних социальных связей. Огромные массы людей оказываются один на один с возрастающим клубком проблем и трудностей. Одним из разрушительных и непоправимых последствий Первой мировой войны для Российской империи является беженское движение, достигшее невиданных прежде размеров. Забота обо всех населяющих пределы страны (официально, либо на правах эмигрантов) людях была главной социальной задачей правительства. Россия всегда жалела обездоленных, принимала обиженных и угнетаемых. Не стал исключением и рассматриваемый нами период истории. Основную массу беженцев составляли выходцы с территорий Прибалтики, Беларуси, Галиции и Волыни.

До весны 1915 года там преобладало стихийное добровольное беженство, а общая численность перемещенных людей не превышала нескольких сотен тысяч человек, в большинстве расселившихся в прифронтовой местности. Практически сразу в большинстве «тыловых» губерний и волостей империи создаются комитеты помощи беженцам (это легко проследить по архивному материалу – их организовывают уже с осени 1914 года) [1, с.6]. 14 сентября 1914 года был образован центральный орган по защите и жизнеобеспечению беженцев – Комитет Великой Княжны Татьяны Николаевны (так называемый Татьянинский комитет). Дочь императора Татьяна Николаевна занимала формальный пост почетной председательницы, а фактически им руководил обрусевший немец – А.Б. Нейдгарт. Комитет пользовался правительственной поддержкой и широкими государственными субсидиями, а небольшую часть поступлений давали всероссийские сборы пожертвований и частные взносы. По своей сути, Татьянинский комитет был крупнейшей общественной благотворительной организацией по оказанию помощи беженцам [6, с.144]. К содействию беженцам были привлечены также местная администрация и органы самоуправления, Красный Крест и военное ведомство, многочисленные благотворительные организации. Только 4 августа 1915 года по инициативе Ставки состоялось решение центральных властей о массовом перемещении беженцев во внутренние губернии Империи, чтобы разгрузить прифронтовую местность от избыточного населения и предоставить ему более действенную помощь. Централизовано заниматься делами вынужденных переселенцев на своих территориях государство стало через «Особое совещание по устройству беженцев», функционировавшее весьма продуктивно вплоть до прихода советской власти [8].

По подсчетам ряда исследователей, в 1914–1915 годах до 5 млн. человек (из 23 млн. проживающих на территории, захваченной противником) вынуждены были покинуть свои родные места и переселиться на восток – в губернии Центральной России, Поволжья, Сибири, Приморья и Средней Азии. В начале боевых действий движение беженцев было крайне неорганизованным [7, с.367]. Большинство беженцев не имело даже документов. В целях упорядочения беженского дела лишь 30 августа 1915 года был издан закон «Об обеспечении нужд беженцев». Закон определил статус беженца и его права. По данному закону беженцы – «это лица, оставившие местности, угрожаемые неприятелем или им уже взятые, либо выселенные распоряжением военных властей или гражданских властей из района военных действий, а также выходцы из враждебных России, государств» [1, с.94].

В числе беженцев оказались и представители политически дискриминированных национальностей. В конце 1914 – начале 1915 г. с российских территорий, находящихся в полосе Северо-Западного фронта (частично Юго-Западного) принудительно выселили бесконвойным порядком большие группы российских немцев-колонистов, в обилии проживавших на всей территории Российской империи. Зачастую их ссылали по огульным обвинениям в политической нелояльности и ведении шпионажа в пользу неприятеля (например, достаточным поводом для обвинения являлось место работы, например, заведование магазином компании «Зингер» [5, с.107].

Основными формами поддержки и общественной заботы о беженцах были: размещение на временные места жительства; денежные пособия на продовольствие из расчета 15–20 копеек в день на каждого; единовременное пособие в размере 10–20 руб. на человека (выдавалось после подачи официального прошения); организация питательных пунктов [6, с.59].

Проследим продовольственную поддержку на примере села Ней-Галка Новоузенского уезда Самарской губернии. По материалам «Годовой отчетной ведомости по питательному пункту… за 1916–1917 годы» данного поселения легко прослеживается сама система жизнеобеспечения вынужденных переселенцев [2, л.26]. По своему характеру питательный пункт был своеобразной общественной столовой для беженцев и членов их семей. Все финансирование брал на себя волостной комитет, плюс изредка привлекались средства и продовольствие частных жертвователей. Сразу следует оговориться, что большую часть Новоузенского уезда составляли бывшие немцы-колонисты. Отличительной чертой Ней-Галки было то, что все беженцы, проживавшие в поселении, были немецкой национальности. Так, по состоянию на 01.01.1916 их было – 263 взрослых и 42 ребенка; а к 01.01.1917 уже – 332 взрослых с 93 детьми (всего Самарская губерния приняла 118.000 беженцев) [2, л.25, л.34, л.227]. «Отчетная ведомость …» пестрит типично немецкими фамилиями эмигрантов, и ей вторят имена чиновников Ней-Галки (Ф.Платхе, А.Шидтц). Кроме этого, стоит упомянуть объем средств, выделяемый на нужды беженцев. В 1916 году – 1260 рублей; в 1917 году – 1340 рублей в месяц [2, л.136]. Путем нехитрого подсчета получим, что среднее обеспечение одного человека составляло около 3 рублей 25 копеек в месяц. На эти деньги по ценам августа 1916 года можно было купить – 0,5 кг рыбы, 1 кг мяса, 2 кг крупы и 4 кг хлеба [4, с.634].

Кроме того, немцы-беженцы не испытывали социального напряжения, как другие группы беженцев в Самарской губернии (широко известен ряд статей в поддержку беженцев, следовательно, их пребывание нередко осуждалось коренным населением области) [8]. Приехав на новые места жительства, беженцы немецкого происхождения оказались в привычных для себя условиях. Социокультурная и языковая среда были им абсолютно знакомы, если не сказать родны. Поэтому и проблем с социализацией в новых условиях немцы-переселенцы испытывали гораздо меньше – проще было жить, работать, растить детей.