ТЕМА ИНСТРУМЕНТАЛЬНОЙ МУЗЫКИ В РУССКОЙ И БЕЛОРУССКОЙ ПОЭЗИИ XIX–XX ВВ. (НА ПРИМЕРЕ ОБРАЗА ЛИРЫ)

THE THEME OF INSTRUMENTAL MUSIC IN RUSSIAN AND BELARUSIAN POETRY OF THE 19^th– 20^th CENTURIES (WITH SPECIAL REFERENCE TO THE IMAGE OF LYRE)

Elena Mikhailova

Candidate of Philological Sciences, Associate Professor of the Department of Russian as a Foreign Language and Major Subjects, M. Tank Belarusian State Pedagogical University, Belarus, Minsk

Аннотация. Континуум в данной работе представляется как внутренняя форма художественного произведения. Исследование концептуального континуума музыкального искусства и концепта «музыка» как его основы проводится на материале поэтических произведений десяти русских и десяти белорусских поэтов XIX–XX вв. Тема инструментальной музыки в русской и белорусской поэзии XIX–XX вв. на примере образа лиры находит яркую реализацию как связь концептов «музыка» и «поэзия» у русских поэтов и объективируется как явление философского и фольклорного характера у белорусских поэтов.

Abstract. Continuum in this paper is presented as an inner form of a piece of art. The study of the conceptual continuum of musical art and the concept of music as its basis is carried out as a case study of works of ten Russian and ten Belarusian poets of the 19^th–20^th centuries. The theme of instrumental music in Russian and Belarusian poetry of 19^th–20^th centuries with special reference to the image of lyre finds a vivid realisation as a connection of the concepts of music and poetry in Russian poets and is objectified as a phenomenon of philosophical and folklore nature in Belarusian poets.

Ключевые слова: концептуальный континуум музыкального искусства, концепт «музыка», инструментальная музыка, русская поэзия XIX–XX вв., белорусская поэзия XIX–XX вв., образ лиры.

Keywords: conceptual continuum of musical art, concept of music, instrumental music, Russian poetry of the 19^th–20^th centuries, Belarusian poetry of the 19^th–20^th centuries, image of lyre.

Континуум в данной работе представляется как внутренняя форма художественного произведения, а поэтическое произведение является совокупностью художественных концептов. Наше исследование концептуального континуума музыкального искусства и концепта «музыка» как его основы проводится на материале поэтических произведений русских и белорусских поэтов XIX–XX вв.: И. Ф. Анненского, А. А. Ахматовой, А. А. Блока, В. Я. Брюсова, Н. С. Гумилева, С. А. Есенина, А. С. Пушкина, О. А. Седаковой, М. И. Цветаевой, В. Ф. Ходасевича; М. А. Богдановича, Ф. К. Богушевича, К. Буйло (К. А. Калечиц), А. Гаруна (А. В. Прушинского), В. А. Жилки, Я. Коласа (К. М. Мицкевича), Я. Купалы (И. Д. Луцевича), Тетки (А. С. Пашкевич), П. Труса (П. А. Труса), Е. И. Янищиц. У большинства проанализированных нами русских и белорусских поэтов XIX–XX вв. ключевым словом концепта «музыка» является имя существительное песня (песни) или глагол петь, что говорит о большей важности темы песни и пения в его структуре; только у некоторых поэтов ключевые слова концепта «музыка» связаны с музыкальными инструментами: У И. Ф. Анненского это слово струна (струны), у О. А. Седаковой – струны. У Ф. К. Богушевича ключевое слово рассматриваемого концепта – граць, у А. Гаруна одно из ключевых слов рассматриваемого концепта – іграць. Следовательно, приоритет в теме инструментального исполнительства поэты отдают струнным инструментам.

Ритмическая основа жизни человека и природы является доминантой семантики инструментального исполнительства. Самой древней группой музыкальных инструментов являются ударные инструменты, на которых можно изобразить ритм. Также древними являются духовые инструменты. Позже появились струнные инструменты.

Лира – струнный щипковый инструмент, один из самых старых струнных инструментов. Ранее она использовалась для аккомпанемента при исполнении стихов и «…дала свое имя поэзии – лирика. Лира стала символом музыки: она украшает сборники партитур и головные уборы участников духовых оркестров» [9, с. 46]. Она пользовалась «…огромной популярностью среди народов, населявших Средиземноморское побережье (Египет, Греция, Рим). В более поздние времена лирой стали именовать инструменты с другой конструкцией (крестьянская лира и старинный инструмент, распространенный среди народов Украины и Белоруссии)» [6, с. 142].

Самое большое место тема инструментальной музыки занимает у А. С. Пушкина. Эта тема реализуется в его поэтических произведениях в основном через образ лиры. Название этого инструмента употребляется в его поэзии чаще, чем у всех остальных исследуемых поэтов. Ассоциативные ряды в рамках концепта «музыка», связанные с нею, следующие: лира – дар («Дана мне лира от богов, // Поэту дар бесценный…» [7, с. 84]), звук лир – вой («Далеко диких лир несется резкий вой…» [7, с. 113]), звук лиры – голос («Вновь лиры сладостной раздался голос юный, // И с звонким трепетом воскреснувшие струны // Несу к твоим ногам!..» [7, с. 134]) и др. Лира предстает у А. С. Пушкина как дар Богов бесценный, ее звук характеризуется как голос различного характера, что придает ему особое значение. Синонимические ряды в рассматриваемом концепте с инструментальной тематикой: громозвучные лиры – звучная лира – гремящая лира («Державин и Петров героям песнь бряцали // Струнами громозвучных лир» [7, с. 64], «На Пинде славный Ломоносов // С досадой некогда узрел, // Что звучной лирой в сонме россов // Татарин бритый возгремел…» [7, с. 98], «О муза пламенной сатиры! // Приди на мой призывный клич! // Не нужно мне гремящей лиры…» [7, с. 249]), нежная лира – изнеженная лира («Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой…» [7, с. 114], [Цитеры слабая царица] «Приди, сорви с меня венок, // Разбей изнеженную лиру…» [7, с. 134]), святая лира – божественная лира («Молчит его [поэта – Е. М.] святая лира…» [7, с. 266], «Взяв божественную лиру, // Так поведали бы миру // Гезиод или Омир…» [7, с. 281]) и др. Лира имеет громкий голос, значит, может воздействовать на слушателей; в то же время она нежная, имеющая сакральное значение для творческого человека.

Описания этого инструмента передают эмоции и чувства («Вновь лире слез и тайной муки // Она [кн. М. А. Голицына – Е. М.] с участием вняла – // И ныне ей передала // Свои пленительные звуки…» [7, с. 201] и др.), характер поэтического творчества («И возвратился б, оживленный // Картиной беззаботных дней, // Беседой вольно-вдохновенной // И звучной лирою твоей [Языкова – Е. М.]» [7, с. 208] и др.) и др. Образ лиры связывает концепты «музыка» и «поэзия» в индивидуально-авторском дискурсе А. С. Пушкина.

Во многих стихотворениях поэт говорит о предначертанности своей судьбы в плане выбора струнного музыкального инструмента – лиры: «И знай, мой жребий пал, я лиру избираю» [7, с. 51], «Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел» [7, с. 112] и др. Поэтов А. С. Пушкин называет певцами: «Меж тем как Дмитриев, Державин, Ломоносов, // Певцы бессмертные, и честь и слава россов…» [7, с. 52] и др. (слово певец используется в его поэзии чаще, чем у  других исследуемых поэтов). Поэты в его произведениях часто изображаются играющими на разных музыкальных инструментах: [Батюшков] «Почто на арфе златострунной // Умолкнул, радости певец?» [7, с. 61] и др., а также поющими песни: «Не сладострастия поэт // Такою песенкой поздравит…» [7, с. 59] и др., а иногда – и играющими, и поющими одновременно: «Но что!.. цевницею моею, // Безвестный в мире сем поэт, // Я песни продолжать не смею» [7, с. 62]; все эти описания символизируют творчество. А. Н. Глумов указывал: «Образ свирели, цевницы Пушкин употреблял как символ поэтического призвания…» [5, с. 99]. Художественная идея, реализующаяся в сочетании концептов «музыка» и «поэзия» у А. С. Пушкина, заключается в следующем: должны существовать только высокохудожественные стихи, которые уподобляются музыке. Вместе с тем поэт разделяет музыкальный инструмент и инструмент для письма: «Я петь пустого не умею // Высоко, тонко и хитро // И в лиру превращать не смею // Мое – гусиное перо» [7, с. 58]. Манеру игры на струнном инструменте А. С. Пушкин описывал по-разному, употребляя глаголы грянуть,  бряцать, бренчать: «Поэт! в твоей предметы воле, // Во звучны струны смело грянь, // С Жуковским пой кроваву брань // И грозну смерть на ратном поле» [7, с. 62], «Державин и Петров героям песнь бряцали // Струнами громозвучных лир» [7, с. 64], «И толковала чернь тупая: // “Зачем так звучно он [поэт – Е. М.] поет? // Напрасно ухо поражая, // К какой он цели нас ведет? // О чем бренчит? чему нас учит?”» [7, с. 286] и др. Встречаются в поэзии А. С. Пушкина и глаголы выражения эмоций и чувств. Они могут сочетаться с названиями музыкальных инструментов или их частей, выполняющими роль субъекта («Дрожат златые струны» [7, с. 84] и др.); с названиями музыкальных инструментов, выполняющими роль косвенного дополнения ([правнук] «И мною вдохновенный // На лире воздохнет» [7, с. 74]) и др.

Многообразна и передача звучания инструмента поэта: «И тихий, тихий льется глас; // Дрожат златые струны» [7, с. 84], «Вижу: лира над могилой // Дремлет в сладкой тишине; // Лишь порою звон унылый, // Будто лени голос милый, // В мертвой слышится струне» [7, с. 99] и др. Лира очень важна для поэта, она равноценна жизни: «О нет! недаром жизнь и лира // Мне были вверены судьбой!» [7, с. 229]. Ее характеристики (покинутая лира – счастливая лира) соответствуют состоянию лирического героя: «К чему мне петь? под кленом полевым // Оставил я пустынному зефиру // Уж навсегда покинутую лиру, // И слабый дар как легкий скрылся дым» [7, с. 120], «На лире счастливой я тихо воспевал // Волнение любви, уныние разлуки – // И гул дубрав горам передавал // Мои задумчивые звуки…» [7, с. 134].

Принимая концепцию А. С. Пушкина о том, что образ поэта воплощается как образ музыканта, играющего на лире, и продолжая поэтическую традицию, В. Я. Брюсов обращается к поэту: [И. Северянину] «Строя струны лиры клирной, // Братьев ты собрал на брань» [2, т. 2, с. 201].

Лира – особый музыкальный инструмент для поэтического мира В. Ф. Ходасевича. Это имя существительное имеется в сильной позиции текста – в названии книги стихов «Тяжелая лира» (1922) [10, с. 155–214], что ярко демонстрирует связь концептов «музыка» и «поэзия», труд поэта концептуализируется как тяжелая работа, сравнимая с игрой на лире. В первом стихотворении данного сборника поэт слышит недоступную для восприятия других музыку, сравнивая ее со звучанием струнных инструментов: «“И музыка идет как будто сверху. // Виолончель… и арфы, может быть…”» [10, с. 156]. Это музыка природы, идущая от Бога: «Всю ночь мела метель, но утро ясно. // Еще воскресная по телу бродит лень, // У Благовещенья на Бережках обедня // Еще не отошла. Я выхожу во двор. // Как мало все: и домик, и дымок, // Завившийся над крышей! Сребро-розов // Морозный пар. Столпы его восходят // Из-за домов под самый купол неба, // Как будто крылья ангелов гигантских» [10, с. 155]. С лирой поэт сравнивает мысль: «Трудолюбивою пчелой, // Звеня и рокоча, как лира, // Ты, мысль, повисла в зное мира // Над вечной розою – душой» [10, с. 346]. Образ лиры у него полисемантичен, имеет связь со сферой сакрального.

Близок к образу лиры образ арфы. Он является очень интересным, и в поэтическом дискурсе реализуется таким образом, что является точкой пересечения выразительных возможностей музыки, литературы и культуры. Этот образ, благодаря своей немузыкальной основе (возможное происхождение из образа лука) тесно связан с природным миром, с внутренним миром креативной личности и с миром культурного наследия. Наиболее ярко это демонстрирует А.А. Блок в стихотворении «Уже померкла ясность взора…» из цикла «Через двенадцать лет», посвященного К. М. Садовской [1, т. 2, с. 132–136]: «Уже померкла ясность взора, // И скрипка под смычок легла, // И злая воля дирижера // По арфам ветер пронесла… // Твой очерк страстный, очерк дымный // Сквозь сумрак ложи плыл ко мне. // И тенор пел на сцене гимны // Безумным скрипкам и весне… // Когда внезапно вздох недальний, // Домчавшись, кровь оледенил, // И кто-то бедный и печальный // Мне к сердцу руку прислонил… // Когда в гаданьи, еле зримый, // Встал предо мной, как редкий дым, // Тот призрак, тот непобедимый, // И арфы спели: улетим» [1, т. 2, с. 135]. В данном произведении поэт соединил образ реалии природного мира (ветра), образ музыкального инструмента (арфы) и сложный образ внутреннего мира лирического героя. Имеется и цикл стихов «Арфы и скрипки», название которого связано с «…блоковской концепцией музыки как внутренней сущности мира, его организующей силой, концепцией, существенно обогатившей господствовавшие в культуре серебряного века представления о “музыкальности мира и человека”» [8, с. 132]. Упоминается у А. А. Блока и лира: «Узкая лира, // Звезда богини, // Снежно стонет // Мне» [1, т. 2, с. 22], «Я тоже – здесь. С моей судьбой, // Над лирой, гневной, как секира, // Такой приниженный и злой, // Торгуюсь на базарах мира» [1, т. 2, с. 75]. Лира у поэта является звездой творческого человека – поэта, связана со сферой сакрального и является средством воздействия на людей.

В произведениях белорусских поэтов также имеется образ лиры. Стихотворение белорусской поэтессы Тетки (А. С. Пашкевич) «Грайка» имеет философский характер. Лирический герой сетует на то, что мысли есть и песня не замерла, но сил играть уже не хватает. Он ляжет в могилу вместе со своей лирой: «Эй, рвіцеся, струны, што гэта мне шкодзе? // Ў магілку супольна мы ляжам! // Можа, з той ліры вырасце іва, // З парваных струн – белыя кветкі…» [11, с. 84]. Возможно, кто-нибудь тоже будет играть на жалейке – унучке паломанай ліры, и этим продолжит дело музыканта (грайкі): «Можа, хто з дзетак скруце жалейку – // Ўнучку паломанай ліры – // І так зайграе, што ўсенька зямелька // Пачуе мой водгалас шчыры!» [11, с. 84]. Этим поэт утверждает, что песня бессмертна: «Жывое пачуецца слова, // Што песня ўстала з стотысячнай сілай, // Жыве мая ліра нанова!» [11, с. 84].

А. Гарун написал стихотворение «Лірнік», в котором утверждается, что лира и песня у исполнителя на лире – от Бога: «Хто лірніка з вас знаў? Хто ведаў з вас старога, // Які з кійком ў руцэ ўвесь край наш абхадзіў? // Памёр, памёр сівы! Свой дар панёс да Бога, // Што ліру даў яму і песню прысудзіў» [3, с. 140]. Странствующие старцы «…пели молитвы, духовные стихи, исторические песни, а в годы народных волнений являлись выразителями народного гнева и возмущения» [4, с. 36]. Для белорусской культуры образ народного музыканта (гусляра, дудочника, лирника) имеет большое значение, он обладал пророческими способностями, был волшебником.

Таким образом, тема инструментальной музыки в русской и белорусской поэзии XIX–XX вв. на примере образа лиры находит яркую реализацию как связь музыки и поэзии у русских поэтов и объективируется как явление философского и фольклорного характера у белорусских поэтов. В концептуальном континууме музыкального искусства и в концепте «музыка» данная тема занимает меньшее место, чем тема песни и пения, но большее место, чем темы танца, музыкальных жанров и теории музыки.  В содержательном плане темы песни и пения и инструментальной музыки главенствуют в континууме и являются очень близкими, поскольку человеческий голос также позиционируется как своеобразный инструмент; и вторичный континуум связан в основном именно с данными темами.