МОДЕЛЬ ТРАНСФЕРА ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ НА ДВИЖИМЫЕ ВЕЩИ ПО РОССИЙСКОМУ ПРАВУ В СИСТЕМЕ ЕВРОПЕЙСКИХ ПРАВОПОРЯДКОВ

MODEL OF TRANSFER OF OWNERSHIP ON MOVABLES UNDER RUSSIAN LAW IN THE SYSTEM OF EUROPEAN LEGAL ORDERS

Mikhail Oleynikov

Postgraduate student, National research university «Higher school of economics», Russia, Moscow

Аннотация. В статье проводится анализ модели трансфера права собственности на движимые вещи по российскому праву. Различия консенсуальной системы и системы передачи рассматриваются на примере французского и германского регулирования. Автор также изучает природу передачи по российскому праву и допустимость отступления сторон от установленной модели трансфера права собственности с опорой на иностранный опыт.

Abstract. The article analyzes the model of transfer of ownership on movables under Russian law. The differences between the consensual system and the tradition system are considered using the example of the French and the German legislation. The author also researches the nature of the transfer under Russian law and the admissibility of the parties' deviation from the established model of transfer of ownership based on foreign experience.

Ключевые слова: право собственности, трансфер титула, система консенсуса, система передачи.

Keywords: ownership, transfer of title, solo consensus system, transfer system.

Юридический состав, необходимый для переноса права собственности на движимое имущество по соглашению сторон, является одним из наиболее обсуждаемых в современной юридической доктрине вопросов. Исследователи связывают это с тем, что подходы различных правопорядков существенно разнятся и предлагают подчас противоречащие друг другу решения [5; 280]. В качестве примера можно привести французский и германский правопорядки. Представляется целесообразным дать им краткую характеристику.

Французский правопорядок является классическим примером системы соглашения. В рамках неё заключение сторонами соглашения, например, договора купли-продажи, уже является достаточным для перехода права собственности приобретателю.

Германский правопорядок основан на системе традиции, то есть для переноса права собственности требуется передача вещи. Характерной чертой традиционной модели трансфера права собственности является принцип разделения сделок. Среди сделок выделяются обязательственные (договор) и распорядительные, то есть акт передачи титула приобретателю. В доктрине также подчёркивается, что особенностью именно германского правопорядка является независимость (абстракция) действительности распорядительной сделки от действительности соглашения, являющегося основанием для передачи титула [3; 136-137].

В ряде правопорядков, ориентирующихся на германский правопорядок, например, в австрийском праве, система передачи функционировать также и на основе принципа каузальности. В данном случае в целях трансфера права собственности необходимо как соглашение сторон, так и передача вещи приобретателю. Действительность договора при этом обуславливает действительность распорядительного акта по передаче вещи. Как отмечает Л.П.У. Ван Влиет, в рамках данной системы трансфера прав пороки обязательственной сделки не позволяют признать передачу права собственности состоявшейся [4; 232].

Представляется целесообразным рассмотреть положения российского правопорядка, касающиеся трансфера права собственности, а также выявить его характерные особенности. Центральное место в регулировании переноса права собственности по российскому праву имеет пункт 1 статьи 223 ГК РФ [1], согласно которому право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи. Буквальное толкование указанного нормативного положения позволяет прийти к выводу, что одного лишь совершения договора недостаточно для передачи титула.

Таким образом, российское регулирование однозначно основано на системе передачи. Вместе с тем, остаётся открытым вопрос того, к абстрактной или каузальной системе передачи относится решение российского правопорядка. В целях ответа на указанный вопрос необходимо обратиться ещё к ряду положений российского правопорядка, регулирующих трансфера права собственности по договору.

Одной из наиболее показательных норм ГК РФ, свидетельствующих о том, что трансфер прав на движимые вещи по российскому праву осуществляется на основании каузальной системы передачи, является статья 302 ГК РФ [1]. В соответствии с пунктом 1 указанной статьи в ряде случаев даже при наличии дефекта обязательственной сделки, влекущей её недействительность, приобретатель может быть признан собственником.

В правопорядках, основанных на принципе абстракции, какие-либо положения о добросовестности вообще не требуются, так как само функционирование принципа абстракции уже предполагает приобретение лицом права собственности, даже в том случае, если право продавца на вещь имело какие-либо дефекты. Как указывает Л.П.У. Ван Влиет внедрение положений о приобретении права собственности по добросовестности в гражданское законодательство правопорядка, основанного на принципе абстракции, лишено какого-либо смысла [4; 233-234].

Обратить внимание следует также и на положения статьи 398 ГК РФ [1], смысл которой, по мнению Е.А. Суханова, сводится к тому, что передача представляет собой «юридический факт исполнения соответствующего обязательства» [6; 18]. Следовательно, с учетом, того, что целью, например, договора купли-продажи, является наделение покупателя правом собственности на передаваемое имущество, именно передача представляет собой способ прекращения права собственности одного лица и возникновения такого права у иного лица. Подобный характер передачи, а также обусловленность наличием соглашения, свойствен системе каузальной традиции.

Таким образом, анализ положений ГК РФ, в том числе в сравнении с решениями иностранных правопорядков, позволяет прийти к выводу о том, российская модель трансфера права собственности функционирует на основе принципа каузальной передачи.

Вместе с тем, в российском праве отсутствует чёткое регулирование правовой природы передачи. Это обстоятельство вызывает массу вопросов, как на практическом, так и на теоретическом уровне.

Одним из подходов является признание передачи распорядительной сделкой, так как при передаче вещи лицом производится отдельное волеизъявление. А.В. Егоров аргументирует это тем, что только от воли продавца зависит, например, какого качества товар будет передан приобретателю и будет вообще передана именно та партия, которую продавец планировал поставить на момент заключения договора [5; 55-56]. Таким образом, при передаче вещи существенное значение имеет воля продавца. С учетом того, что сделка, согласно классическому определению, является волеизъявлением, то есть выраженной во вне волей субъекта, передачу следует признать сделкой.

При этом, в некоторых нормативно-правовых актах Российской Федерации прослеживается сделочная природа передачи. В качестве примера можно привести положения пункта 4 статьи 61.6 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» [2], которые устанавливают, что недействительными могут быть признаны, в том числе и действия должника по передаче имущества. Следует отметить, что указанный нормативно-правовой акт регулирует банкротные отношения, которые носят специфический характер. Вместе с тем, его положения позволяют однозначно квалифицировать передачу в качестве сделки.

Отдельным вопросом, требующим изучения, является широта права сторон своим соглашением отходить от положений пункта 1 статьи 223 ГК РФ [1]. Буквальное изучение текста указанной нормы не позволяет прийти к выводу о наличии каких-либо ограничений диспозитивности.

Вместе с тем, представляется, что диспозитивность положений пункта 1 статьи 223 ГК РФ [1] ограничена. Российская модель трансфера права собственности, с учетом того, что она построена на основе выделения обязательственных и распорядительных сделок, требует обязательного совершения передачи. Дозволение сторонам договориться об использовании консенсуальной модели существенным образом противоречило бы этому подходу.

Значение фактического совершения передачи в иностранных правопорядках, основанных на системе передачи, за последнее время несколько снизилась. Существуют случаи, когда фактически передачи не происходит, однако она считается состоявшейся. Примером фиктивной традиции, по мнению Л.П.У. Ван Влиета, является соглашение о передаче владения [4; 235]. Это приближает систему передачи к консенсуальной системе. Однако, для перехода права по-прежнему требуется два волеизъявления.

Таким образом, стороны вправе отступать от положений пункта 1 статьи 223 ГК РФ [1] только в той части, что передача может быть заменена каким-либо суррогатом. Ещё одним случаем диспозитивности указанной нормы, который можно помыслить, является наличие у сторон права дополнить состав, необходимый для возникновения права собственности.