Критический трансцендентализм И. И. Лапшина

CRITICAL TRANSCENDENTALISM OF I. I. LAPPSHIN

Olga Nikulina

candidate of philosophy, associate professor, Surgut State University, Russia, Surgut

Аннотация. В статье анализируется трансцендентальная теория познания выдающегося русского неокантианца Ивана Ивановича Лапшина (1870–1952 гг.). Подчеркивается, что основной проблемой его критической гносеологии является исследование вопроса об отношении мышления к формам познания. Отмечается, что дуализм И. Канта, разделившего бытие на явления и вещи в себе, феномены и ноумены, в философии И. И. Лапшина преодолевается посредством логического выведения низших форм познания – интуиции и ощущения – из законов мышления.

Abstract. The article analyzes the transcendental theory of knowledge of the outstanding Russian neo-Kantian Ivan Ivanovich Lapshin (1870–1952). It is emphasized that the main problem of his critical gnoseology is the study of the question of the relation of thinking to forms of cognition. It is noted that the dualism of I. Kant, who divided being into phenomena and things in themselves, phenomena and noumenes, in the philosophy of I. I. Lapshin is overcome through the logical deduction of lower forms of cognition – intuition and sensation – from the laws of thought.

Ключевые слова: И. И. Лапшин; трансцендентализм; критицизм, неокантианство; гносеология; мышление; формы познания; логика; разум; рассудок; интуиция; ощущение.

Keywords: I. I. Lapshin; transcendentalism; criticism; neo-Kantianism; gnoseology; thinking; forms of cognition; logic; mind; reason; intuition; sensation.

Для русского неокантианства всегда была характерна критическая направленность, особенно в теории и методологии познания. Выдающийся представитель этого течения отечественной мысли Иван Иванович Лапшин (1870–1952 гг.) свою концепцию называл «критической философией» или «критицизмом». «Критическая философия, – писал он, – должна иметь своей заветной целью гармонию духа. Такая гармония недостижима на почве метафизических, искаженных и односторонних концепций панорамы мира» [5, с. 41]. Критицизм стремится к мировоззрению, свободному от логических противоречий. Его содержание предполагает установление гносеологической необходимости форм познания.

Важнейшей задачей критической философии является раскрытие социальных и психологических причин, которые ведут к односторонним концепциям мира, а также отрицание метафизических учений, поскольку те содержат в себе логические противоречия и отвергают фактические данные положительных наук. Истинную философию И. И. Лапшин трактовал как науку, стремящуюся привести знание к стройному единству, свободному от внутренних логических противоречий и согласующемуся с данными внешнего опыта: «Философская система мыслится нами как объединенная всевременная и всепространственная корреляция нечувственных логических смыслов или содержаний мысли» [6, с. 186].

В теории познания И. И. Лапшин развивал традиции трансцендентализма. Значение творчества И. Канта знаменует собой подлинную революцию в философии, подчеркивал русский мыслитель. Вся история философии XIX в. есть критика критики чистого разума, то благожелательная, то враждебная, но считающаяся с революцией в мышлении, которую произвел великий кенигсбержец [4, с. 5].

Прежде всего И. И. Лапшина интересовала проблема соотношения формальной логики и гносеологии. Хотя формальная логика основывается на законах мышления, законы мышления целиком опираются на формы познания и помимо них не могут существовать. Основной проблемой критической гносеологии является исследование вопроса об отношении мышления к формам познания, который основывается на различии аналитических и синтетических суждений. Как известно, в «Критике чистого разума» все суждения подразделяются на аналитические и синтетические в зависимости от того, вытекает ли содержание предиката из содержания субъекта или же, наоборот, не вытекает, а добавляется к нему «извне» [2, с. 111–113]. И. И. Лапшин согласен с И. Кантом в том, что синтетические суждения обладают способностью осуществлять приращение знания, расширять сферу объектов познания. При этом он подчеркивает, что аналитические суждения зависят от форм познания, которые предполагают категориальный синтез – пространственно-временные отношения, качественное и количественное различие и т.д.

Логика для И. И. Лапшина является частью гносеологии и философии в целом. В своих трудах он показал неразрывную связь законов логики с формами человеческого познания, понятиями и категориями гносеологии. Поэтому мышление невозможно без специфических законов. Законы мысли – это простые абстракции для выражения всеобщности и необходимости форм познания. В логике общепринятыми являются три закона: закон тождества («А есть А»), закон противоречия («Ни одно А не есть Не-А») и закон исключенного третьего («Если А есть В, то оно не может быть Не-В ») [3, с. 192–194].

Первые два закона опираются на такие формы познания, как пространство (аксиомы геометрии), время (аксиомы хронометрии), качество (аксиомы формальной логики), количество (аксиомы алгебры и аритмологии), причинность и субстанциальность (основания механики, физики и химии), субъективность (априорные начала теории познания и психологии). Поэтому закон тождества и закон противоречия являются регуляторами правильности мышления. В свою очередь, закон исключенного третьего направлен против скептиков, которые колеблются в признании общезначимости законов мышления, и против мистиков, которые воображают, что помимо обычных рациональных норм существуют сверхъестественные способы познания.

Будучи рационалистом, И. И. Лапшин выступал против необоснованных притязаний мистицизма на познание сверхчувственного, сверхопытного, сверхестественного: «…Мистические стремления отрешиться от тех или других форм познания… являются таким же заблуждением, как и стремление мыслить помимо законов логики…» [3, с. 192].

Логическое знание, считал философ, прежде всего зависит от применимости к познаваемым предметам закона противоречия, который является основным положением аналитических суждений и критерием истины. Этот закон находится в необходимой связи с формами пространства и времени: объект может иметь противоречащие свойства в разное время, и это невозможно лишь в одно и то же время, в сосуществовании.

Поэтому законы мышления неприменимы к трансцендентным «вещам в себе». О вещах, взятых независимо от нашего опыта, мы ничего не знаем и в принципе знать не можем. Это понятие следует рассматривать как некую фикцию, реально «вещи в себе», возможно, не существуют. Метафизику как науку о «сверхчувственном», «потустороннем» русский мыслитель отвергал.

Человеческое познание, замечает русский философ, уподобляется И. Кантом зданию в три этажа. Верхний этаж занимают законы формальной логики, средний этаж – законы трансцендентальной логики (категории), нижний этаж – законы трансцендентальной эстетики (формы интуиции – пространство и время). Фундаментом этого здания служат ощущения, т. е. содержание опыта. И. Кант отправляется от ощущений и форм интуиции и постепенно восходит до высшего основоположения аналитических суждений – закона противоречия. В «Критике чистого разума» пространство и время являются априорными формами чувственности.

Но в каком соотношении находятся законы мышления, категории, формы интуиции и чувственное содержание опыта? Гносеологический дуализм И. Канта, разделившего бытие на явления и вещи в себе, феномены и ноумены, преодолевается у И. И. Лапшина путем сквозного «логицирования» низших форм познания – интуиции и ощущения, доказательством подверженности их законам мышления. Русский неокантианец доказывает взаимопроницаемость и слитность ощущений, форм созерцания и категорий, прибегая к понятию сплошности опыта. Отсутствие в материале опыта пространственных и временны́х пустот, гарантирует всеобщую необходимость закону причинности, его слитность с формами познания. В опыте также нет и чистых ощущений отдельно от сознания и единства самосознания. «…Чистое чувствование не только нереально, но и логически невозможно как понятие самопротиворечащее» [6, с. 198].

Активность сознания И. И. Лапшин сводит к спонтанности рассудка, способной осуществлять активность внимания. «Сознавание самого себя, своих форм, законов мысли etc., есть всегда процесс, в котором и заключается то, что Кант называет спонтанеичностью (спонтанностью. – О. Н.) нашего разума, – пишет он. – Поэтому можно установить следующие равенства: спонтанеичность (спонтанность. – О. Н.) разума = активность внимания в процессе познания = выделение в данном представлении того или другого априорного элемента» [3, с. 36].

В отличие от И. Канта, И. И. Лапшин считал, что все данные опыта и входящие в состав эмоций данные внутреннего чувства имеют пространственную и временную форму. Поэтому пространство и время – не формы созерцания, не формы интуиции, а понятия и категории, входящие в суждения. Формы созерцания, категории, единство самосознания обусловливают само существование законов мысли. Законы мышления целиком опираются на формы познания и помимо них не имеют права на существование. Отсюда следует, что познаваемы лишь предметы, обладающие чувственным содержанием, оформленные временем, пространством и другими категориями, т. е. лишь «явления», данные в опыте.

И. И. Лапшин считал, что само логическое мышление уже изначально предполагает такие формы интуиции, как пространство и время, без которых невозможен никакой акт суждения: «Человеческое сознание структурно в двояком смысле – его познавательный аппарат имеет определенное строение… но предполагает непроизводные интеллектуальные функции отождествления, различения, сравнения, узнавания; он обрамлен формами пространства и времени» [6, с. 198].

Будучи представителем трансцендентализма, И. И. Лапшин отрицал развитие форм познания и законов мышления, которые априорно даны познающему субъекту. «…Следует говорить не об эволюции форм познания и законов мышления, – говорил он, – а об эволюции их смутных зачатков в ясные концепты» [6, с. 165]. Поэтому категории мышления – пространство, время, качество, количество, причинность, субстанциальность, субъективность – в принципе не могут быть подвергнуты процедуре доказательства. Единственный способ признать их первичный характер – интуитивно понять и почувствовать их необходимость, указав на объединяющие людей законы мышления.

Самоочевидность и логическая необходимость категорий удостоверяется, по И. И. Лапшину, субъектом познания посредством самонаблюдения [3, с. 190–191]. Этот вывод имеет много общего с идеей Э. Гуссерля об интуитивном усмотрении сущностных структур «чистого» сознания, истинность которых удостоверяется «очевидностью» субъекта познания [1, с. 307–308].

Русский мыслитель утверждал, что трансцендентальные формы познания, априорно присущие человеческому сознанию, в процессе общественно-исторического развития раскрываются постепенно. В будущем возможно открытие новых, еще не известных людям трансцендентальных форм, которые еще не выработаны в категории рассудка и разума. В ходе развития познания будут вскрываться понятия, уже заданные структурой мышления людей, но пока не осознанные ими.

Таким образом, разработка проблемы соотношения законов мышления и форм познания позволило И. И. Лапшину создать оригинальную теорию познания на основе критического трансцендентализма как гносеологического принципа в философии.