НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ БРЕМЕНИ ДОКАЗЫВАНИЯ МЕЖДУ СТОРОНАМИ ПРИ РАССМОТРЕНИИ СУДАМИ ОБОСОБЛЕННЫХ СПОРОВ В ДЕЛАХ О БАНКРОТСТВЕ

SOME FEATURES OF BURDEN OF PROOF SHARING BETWEEN THE PARTIES WHILE CONCIDERING ISOLATED DISPUTES IN BANKRUPTCY CASES BY THE COURTS.

Tatiana Boeva

Student, Russian State Social University, Russia, Moscow

Аннотация. Заявленная тема – распределение бремени доказывания между сторонами при рассмотрении судами обособленных споров в делах о банкротстве, является актуальной и представляет значительный практический интерес ввиду распространенности данной категории дел в рамках гражданского судопроизводства. При этом доказывание, представляющее собой краеугольный камень всей процессуальной деятельности по установлению и обоснованию имеющих значение для дела обстоятельств, на основе которых судом принимается законное и обоснованное решение по делу, в обособленных спорах имеет некоторые существенные особенности, исследованию которых и посвящена настоящая статья.

Abstract. The topic under consideration the burden of proof sharing between the parties when the courts consider isolated disputes in bankruptcy cases is relevant and it is of significant practical interest due to the prevalence of this category of cases in civil proceedings. At the same time, the proof, which is the cornerstone of all procedural activities for establishing and substantiating the circumstances relevant to the cases, on the basis of which the court makes a lawful and well-grounded decision on the case, in isolated disputes has some essential features, which are studied in this article.

Ключевые слова: доказывание, бремя доказывания, стандарт доказывания, банкротство, недействительность сделки.

Keywords: evidence, burden of proof, standard of proof, bankruptcy, invalidity of a transaction.  

Прежде чем преступить к рассмотрению особенностей доказывания в отдельных категориях споров, следует определить, что есть «бремя доказывания» в гражданском (арбитражном) процессе. Классическая цивилистика определяет бремя доказывания как необходимость для стороны установить обстоятельства, не выяснение которых может повлечь за собой невыгодные для нее последствия [ 5]. В целом, указанный классический принцип распределения бремени доказывания – «каждый доказывает то, что он утверждает», находил свое закрепление в дореволюционном праве. Так, примечание к ст. 366 Устава гражданского судопроизводства Российской империи прямо отсылает к известному афоризму латинского права «affirmanti incumbit probatio» - доказывание возлагается на утверждающего [4]. Из указанной формулы следует также, что ни одна из сторон не должна доказывать отрицательных фактов. Выдающийся дореволюционный цивилист Яблочков Т.М. писал, что "ответчик обязан оспаривать лишь то, что доказано до известной степени истцом" [6].

Современные законодательные подходы к доказыванию преемственны дореволюционным и, в целом, характерны для континентальной правовой системы. В силу п. 1 ст. 65 АПК РФ, каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать обстоятельства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений. Вместе с тем, усложнение экономических отношений, усложняет и экономические споры, что находит свое отражение в развитии цивилистики и нормотворчестве.

Общие принципы процессуального равенства сторон

В российской правовой системе, в настоящее время, не закреплено такое характерное для стран общего права явление как «стандарт доказывания» (standard of proof), подразумевающее некоторые формальные критерии оценки доказательств. Однако вопрос о критериях достаточной доказанности определенного, имеющего значение для дела факта, представляет не только теоретический, но и практический интерес.

Стороны гражданского процесса признаются процессуально равными, что следует из принципа равноправия сторон [7] и им гарантируются равные права по сбору и предъявлению доказательств. Такой принцип, при его расширительном толковании, мог бы указывать на то, что представленные сторонами равнозначные доказательства подлежат равнозначной оценке судом, что, впрочем, не верно, так как в силу статьи 71 АПК РФ ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы. Суд производит оценку доказательств, осуществляет распределение бремени доказывания исходя из внутреннего убеждения. Таким образом, в России действует принцип свободной оценки доказательств.

Возможные изменения распределения бремени доказывания по отдельным категориям дел

Определение предмета доказывания по каждому делу [8], а также распределение бремени доказывания между сторонами имеет основополагающее значение в процессе доказывания, оказывает непосредственное влияние на разрешение дела по существу и является прерогативой суда.

Однако, при реализации указанного процессуального правомочия по распределению бремени доказывания определенных фактов, суд нередко ограничен процессуальными нормами, сложившейся судебной практикой, официальными разъяснениями Верховного суда. Бремя доказывания конкретного, имеющего значение для правильного разрешения дела довода лежит на стороне его выдвигающего. Вместе с тем, по отдельным категориям споров указанный универсальный принцип не применяется и бремя доказывания отдельных обстоятельств возлагается на определенную сторону. Такое перераспределение бремени доказывания может содержаться непосредственно в нормах процессуального права, например в п. 3 ст. 189,
п. 5 ст. 200, п. 4-5 ст. 215 АПК РФ, в нормах материального права (что будет рассмотрено ниже), но гораздо чаще следует из разъяснений высших судебных инстанций, либо вовсе из сложившейся судебной практики. Например, в п. 21 Обзора судебной практики ВС РФ N 5 за 2017 г. разъяснено, что при применении п. 9 ст. 24.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", предусматривающего, что при рассмотрении споров о регрессных требованиях страховщика к причинившему убытки арбитражному управляющему, бремя доказывания умысла в действиях арбитражного управляющего, направленных на нарушение указанного федерального закона, лежит на страховщике.

Отдельного внимания заслуживает перераспределение бремени доказывания в силу презумпции определенного факта, закрепленной в норме материального права. Указанное явление довольно широко распространено как в российской, так и в зарубежных правовых системах, но для целей настоящей статьи наиболее целесообразно остановиться на одной из таких норм в сфере банкротства кредитных организаций, и рассмотреть ее с теоретической и практической точки зрения. В силу пунктов 4, 5 ст. 189.40 Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ (ред. от 31.07.2020) "О несостоятельности (банкротстве)" (далее по тексту – «ФЗ «О банкротстве») В случае оспаривания руководителем временной администрации по управлению кредитной организацией (…) сделок по списанию кредитной организацией денежных средств со счета клиента в этой кредитной организации в счет погашения задолженности клиента перед кредитной организацией, по перечислению кредитной организацией денежных средств со счета клиента в этой кредитной организации на счет этого же или другого лица в другой кредитной организации либо по выдаче наличных денежных средств со счета клиента бремя доказывания того, что соответствующие сделки выходят за пределы обычной хозяйственной деятельности кредитной организации, лежит на руководителе временной администрации по управлению кредитной организацией. Предполагается (пока не доказано иное), что сделка вышла за пределы обычной хозяйственной деятельности при наличии хотя бы одного из следующих условий… Далее приводится три условия, при наличии которых сделка, совершенная кредитной организацией презюмируется выходящей за рамки хозяйственной деятельности, что указывает на признаки ее недействительности. Упрощенно, опуская ряд оговорок, это: 1) нарушение установленной очередности платежей; 2) аффилированность получателя платежа с кредитной организацией; 3) необычное (атипичное) назначение либо размер платежа для данного клиента.

Как видно из указанной нормы, в ней не только содержится указание на то, какой стороне надлежит доказывать определенные обстоятельства, указывающие на недействительность сделки, но и приводится ряд признаков, при наличии которых бремя доказывания еще раз перераспределяется.

В судебной практике предметом доказывания при оспаривании сделок, например, сделки по крупному переводу денежных средств с расчетного счета в кредитной организации, совершенной исполнительным органом общества с ограниченной ответственностью с заинтересованностью, без одобрения общего собрания участников общества, вне процедуры банкротства, являлось бы: для истца - отсутствие полномочий на совершение сделки у исполнительного органа; наличие заинтересованности исполнительного органа; наличие признаков для отнесения сделки к крупной; информированность иной стороны сделки об ущербе причиняемом сделкой [9], наличие оснований для признания сделки недействительной, указанных в законе и прочие обстоятельства; а для ответчика - соответствие содержания сделки и ее правовых последствий законодательству, уставным документам общества; ее экономический смысл; соответствие формы сделки той форме, которая установлена законом для данной сделки; возможное наличие оснований исключающих недействительность сделки (например, последующего одобрения сделки собранием), иные обстоятельства.

В тоже время, сделка (не имея в себе порока в корпоративном плане на стороне юридического лица – владельца счета), совершенная в предбанкротный период кредитной организации, оспариваемая позднее конкурсным управляющим, будет, в ходе судебного разбирательства, образовывать иной предмет доказывания. Фактически, истцу достаточно будет представить суду сколь-нибудь убедительные доказательства наличия одного из признаков, перечисленных в п. 5 ст. 189.40 ФЗ «О банкротстве», например, необычное назначение либо размер платежа для данного клиента, и баланс бремени доказывания действительности сделки перемещается на ответчика. При том, доказывание того, что сделка не вышла за пределы обычной хозяйственной деятельности банка, для ответчика, банком не являющимся, не слишком далеко по своей сути от доказывания «отрицательного факта». А кроме того, суды нередко применяют повышенные стандарты доказывания по отношению к сделкам, уменьшающим конкурсную массу [10].

Обозначение проблематики изменения распределения бремени доказывания в обособленных спорах в делах о банкротстве.

Интересным представляется рассмотреть указанную проблему на примере ряда обособленных споров в рамках гражданского (банкротного) дела № А32-33874/2017

В рамках дела о несостоятельности (банкротстве) АО АКБ "Крыловский" в Арбитражный суд обратился конкурсный управляющий должника в лице ГК «АСВ» с рядом заявлений о признании недействительными сделок банковских операций по погашению <обезличено> ссудных задолженностей (ипотечных платежей), процентов и применении последствий недействительности сделок, произведенных 24.07.2017 путем внесение наличных денежных средств в кассу банка, а также о восстановлении АКБ "Крыловский" (АО) в правах залогодержателя на объекты недвижимости.

Обосновывая сомнительность внесенной оплаты не связанными между собой лицами в счет погашения ипотечной задолженности, конкурсный управляющий ссылается на то, что (помимо прочего) при проведении проверки установлено, что 24.07.2017 в кассе Московского филиала банка выявлена крупная недостача денежных средств в следствии хищения их одним из сотрудников банка, что подтверждается фактом возбуждения в отношении него уголовного дела, а также, по состоянию на дату отзыва лицензии, в ходе проверки, проводимой Банком России в июле 2017 года, работниками Банка была предпринята попытка подделки кассовых документов и договоров за запрошенные рабочей группой проверки даты. Из изложенного конкурсный управляющий делает предположение о мнимом характере указанных сделок, несмотря на наличие у ответчиков платежных документов.

Вместе с тем, руководствуясь рассмотренным выше положением закона о банкротстве, поскольку указанные платежи имели некоторые признаки выхода за пределы обычной хозяйственной деятельности, бремя доказывания мнимого характера сделок не было возложено на истца, а, напротив, фактически на ответчика было возложено бремя доказывания того, что совершенная им сделка была действительна.

Как видно из представленного описания, все вышеизложенные обстоятельства, послужившие поводом усомниться в действительности сделки (совершение банковскими работниками ряда нарушений и даже уголовных преступлений) объективно находятся вне влияния ответчиков. Возможный довод о их предполагаемой причастность к указанным нарушениям и преступлениям, в силу основ российского законодательства, не может презюмироваться. Несмотря на это, применение указанных положений о банкротстве повлекло существенное изменение баланса прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, в результате смещения баланса в распределении бремени доказывания.

Анализируя совокупность схожих обособленных споров в рамках указанного дела, судом в большинстве случаев были вынесены решения о признании указанных сделок мнимыми, хотя Ответчиками и были представлены обычные для нормального гражданского оборота подтверждения совершения платежей – платежные документы. В удовлетворении исков АСВ было отказано лишь в случае, когда Ответчиком было убедительно доказано наличие у него финансовой возможности в конкретном спорном периоде (накануне погашения) совершить подобные крупные платежи, что в случаях, когда плательщики являются физическими лицами весьма излишне. Учитывая наличный характер платежей и отсутствующий в законодательстве стандарт оформления документов, фиксирующих факты движения личных денежных средств граждан, возложение на физическое лицо бремени доказывания подобных фактов представляется чрезмерным, а подобный подход судов к толкованию законодательства о банкротстве представляется порочным и не слишком справедливым.

Для понимания социальной значимости рассматриваемого вопроса, нельзя не отметить, что предметом спора по указанным делам выступали в том числе залоговые обязательства на квартиры, реализованные третьим лицам после снятия с них обременений вследствие спорных погашений, которые являлись, безусловно, добросовестными приобретателями. Признание недействительными сделок, влекущих восстановление залогового обеспечения на указанные жилые объекты недвижимости, серьезнейшим образом затрагивает права и законные интересы и таких третьих лиц.

В целях реализации принципа социальной справедливости, сохранения приоритета конституционных норм, представляется целесообразным законодательно пересмотреть подходы к распределению бремени доказывания по данной категории дел в пользу более сбалансированного, по крайней мере, в отношениях, сторонами которых выступают физические лица, как изначально менее защищенная сторона.