Ощущение эпохи застоя в мемуарах, личных дневниках и записках художественной интеллигенции 70-80х гг. ХХ века

В современной отечественной историографии сложилось несколько взглядов на проблему развития в эпоху застоя: большинство исследователей классифицирует её, как стабильное, бессобытийное и бесперспективное. Привлечение мемуаристки позволило исследователям расширить представления об эпохе. Первые попытки в этом направлении были сделаны в перестройку, были выделены проблемы – взаимодействие власти и художественной интеллигенции, влияние партийной организации на механизмы работы культурной жизни. Новый интерес к проблеме изучения застоя возник в 2000х гг. В работах Е.М. Раскатовой [8] наиболее полно очерчен круг эго-источников эпохи. Современные исследования застоя междисциплинарны, этот период изучает история, культурология, социальная психология. Привлечение источников личного происхождения расширило представление отечественных специалистов о брежневской эпохе.

Мемуары творческой интеллигенции позволяют историку уловить настроение эпохи и ощущение застойного времени отдельным человеком. С одной стороны, мемуары, личные дневники, воспоминания – это уникальный исторический источник, который даёт представление об эпохе через умонастроение автора, его общественной позиции и освещение только тех моментов, которые волнуют данную личность. С другой, они являются типичными для эпохи источниками, так как рисуют общий исторический и культурный фон, проблемы, характерные для того времени. «Художественная интеллигенция наиболее чутко улавливает некоторые общественные процессы, является своеобразным «барометром» общества, фиксируя иногда внимание на лишь зарождающихся тенденциях, едва заметных изменениях культурной жизни и среды» [8, с. 103]. Воспоминания таких известных актёров и режиссёров, как Г.Н. Чухрай, Э.А. Рязанов, А.А. Тарковский, В.С. Золотухин позволяют рассмотреть общество в коллективном социальном взаимодействии, уловить ощущения и ментальность людей изучаемой эпохи, найти критерии, для определения векторных направлений в изучении развития стагнации, а также сосредоточиться на изменениях состояния социума, показав его непрерывное развитие и гармоничное сосуществование, не смотря на застой в экономике и государственном аппарате.

Мемуаристы передают ощущение упадка, кадрового застоя и общей консервации режима. «Л.И. Брежнев со свойственной лишь ему одному дикцией призвал к острой критике недостатков, советовал не взирать на лица, не бояться вышестоящих, избегать стертых слов, взглянуть на общественные процессы свежими глазами и еще что-то в этом роде. Признаюсь, я не читал его речи. К чему читать то, что не имеет никакого значения. Это все было своеобразной игрой. Лидер говорил острые, резонные, справедливые слова, сочиненные ему референтами, журналистами и писателями» [9, c. 25] – напишет Э. Рязанов.

Приход к власти Л.И. Брежнева сказался на деятельности и положении номенклатурной элиты, которая перестала проявлять заинтересованность во всех делах, вся её деятельность была направлена на сохранение своего авторитета. «Все заранее подготовлено, известно, кто и о чем будет говорить… На трибуну выходят люди, которые ни о чем серьезном, интересном не могут сказать» [14, c. 64]. Никаких привилегий актёрам вступление в партию не приносило, они не могли повлиять на принятие решений, как рядовые члены партии. Среди интеллигенции, впрочем, как и во всей стране, набрал обороты политический нигилизм, неспособность повлиять на решения государства привела к пассивному протесту в социуме, выразившемуся в неучастии граждан в политических и экономических делах и игнорировании прямых указаний партии. Особенно остро сложившуюся ситуацию ощущал В. Золотухин: «Застой. Надо всколыхнуть тину, подняться со дна, проснуться. Кардинально изменить что-то в жизни: развестись с женой, поменять профессию, уехать куда-нибудь, на год отключиться от Москвы, от жены, от театра, от друзей» [4, c. 6]. «Снова перемешалось все кругом. Отец родимый, не выдай. Спаси и помилуй. Жить надо как-то. Будем жить. Не ожидал такого поворота. Уснуть и не проснуться, не видеть никого» [4, c. 16]. А.А. Тарковский, который испытывал наибольшее давление со стороны власти, открыто критиковал чиновников, лидера и политический режим, говорил о возможностях протеста: «Будет когда-нибудь порядок в России, или до тех пор, пока все не развалится, ничего не будет? Еще никогда до сих пор не было такого всеобщего, тотального неприятия порядков. Но все изолгались, исподличались, изворовались. Никакой жизни» [11, c. 31].

Одной из характеристик застойного времени были неутешительные экономические показатели. Вот как экономическую ситуацию в СССР в 70-е гг. описывал Г.Н. Чухрай: «При Брежневе планы, спускаемые Госпланом, объявлялись законом. Выполнить эти планы было практически невозможно, ни по состоянию безнадежно устаревшей техники, ни по состоянию законов и инструкций, никакого отношения не имеющих к экономике. А нарушение закона, как известно, – преступление. Преступниками никто не хотел быть. Тогда стали «выполнять» на бумаге. Работа не сделана, а числится выполненной. Выпустили сотню кузовов, а пишут, что создали сотню автомобилей. Это называлось приписками. Экономистов на производстве ценили не за знание экономики, а за умение писать ложную отчетность. Это были профессиональные лгуны и мошенники. Тот, кто не умел этого делать, лишался должности. Начальство знало о приписках, но делало вид, что не знает, потому как только они и «свидетельствовали о прогрессе нашего строя» [14, c. 12]. Чиновники, ругая существующий порядок, не пытались бороться с ситуацией. Статусная рента в бюрократической среде стала обычным явлением: «Райкомовские работники тащили икру красную, дефицитные продукты, консервы, это комсомольские деятели, а что тащат партийные, можно только догадываться … Полные авоськи, на работу с мешками ходят» [4, c. 33],  писал В. Золотухин в своих воспоминаниях. Такое несправедливое распределение материальных благ возмущало всю образованную среду, особенно театральных актёров с высокой дифференциацией зарплаты. Никто не принимал сообщения об экономических успехах на веру: «В выступлениях руководителей государства и средствах массовой информации неизменно рисовалась оптимистическая картина состояния и развития страны. Однако все негативные последствия были выявлены и не составляли государственной тайны. Каждый человек при желании мог составить собственную экономическую картину» [6, c. 14], поэтому критика и подсмеивание над режимом были обыденностью среди актёров и режиссёров. В неблагоприятной экономической ситуации сложился теневой коррумпированный рынок и другие неофициальные структуры. Важным моментом эпохи стало создание Г.Н. Чухраем и В.А. Познером Экспериментальной Творческой Киностудии на «Мосфильме», которая ставила своей целью повышение эффективности использования и распределения средств при создании кинокартин. Это была огромная уступка от бюрократической машины, так как фактически большая часть государственных функций по смете и планированию фильмов была передана в частные руки. Несмотря на угрозу для власти данная организация стабильно работала на протяжении 70х гг.

Негативным следствием экономического развития СССР в 70-80х гг. стала проблема нехватки денег, отражённая во всех воспоминаниях. Долги, задержки, высокая дифференциация в заработной плате – эти проблемы были постоянными спутниками творческой интеллигенции. Возникла проблема социального неравенства, которое, несомненно, существовала все предыдущие годы, но никогда не вырисовывалась настолько чётко, как в годы застоя. Высокая имущественная дифференциация, как последствие расслоение материального и духовного: преобладание вещей над ценностями, погоня за оплачиваемыми должностями и заграничными материальными благами, особенно у элиты – эти явления стали реальным проявлением и последствием экономической политики.

Политическая и экономическая ситуация, закономерно повлияла на социальную сферу. В мемуарах прослеживается ощущение оторванности, поиска свободы и ожидания нового этапа развития страны. Конфликт запросов и интересов огромной массы народа и консерватизма элиты тормозил трансформацию общественных институтов, а также складывание основ модернизированного общества, которое смогло перейти на новый этап развития только в перестроечное время. Появилось стремление каждого отдельного члена общества выделиться, получить своё личное пространство. «Принцип хоть и небольшой, но отдельной квартиры, идея образа и стиля жизни» [3, c. 27] для множества семей становятся реальностью именно в этот период. В.С. Золотухин, Э.А. Рязанов, А.А. Тарковский фиксируют моменты получения квартир в актёрской среде, как большое событие, которое знаменовало новый этап в судьбе. Формирование массового личного пространства внесло разлад в коллективную организацию советского человека, формируя тип индивидуального потребителя до этого неизвестного советской системе. Спустя короткий период времени сложился новый быт, осознанность свободы в выборе темпа жизни и реализации желаний.

Большая часть населения ощущала острую зависимость в имущественном плане от властных структур. Особенно страдали режиссёры и актёры от навязываемого бюджета, тем и ограниченным метражом: «Я завидую всем, кто способен заниматься своей работой независимо от государства. Да, практически все – кроме кино и театра. (Я не говорю о телевидении, ибо это – не искусство.) Свободны. От заработка они тоже свободны, но по крайней мере они могут работать. Какая хамская власть! Разве нужна ей литература, поэзия, музыка, живопись, кино?» [11, c. 50]. В представлении Э.А. Рязанова официальная культура не была направлена против власти, хотя и мечтала о высвобождении: «Отравленные идеологией мертвечины, с трудом освобождающиеся от гипноза сталинщины, натерпевшиеся от чиновников, мы жаждали свести счеты с давящей человека системой» [9, c. 64] – писал Э. Рязанов. Одним из главных стремлений в творческой среде стало массовое стремление уехать заграницу, туда, где актёров ценили и труд был более оплачиваемым, а условия благоприятны, кто-то не мог больше выносить нажима со стороны чиновников – причин было множество.

Недоверие к коммунистической партии приводило к отчуждению гражданина в политической среде и давало свободное временное пространство для деятельности, направленной на себя. Каждый член общества начал осознавать свои интересы и индивидуальные потребности, которые приводят к конфликту внутри социокультурной среды, к расколу всего гражданского коллектива на мелкие группы; а так же к отчуждению не участвующих в общественной жизни членов, появлению прослойки маргиналов, характерной не только для эпохи застоя, но и для последующих десятилетий. Сложилась тенденция к надстраиванию новых социальных структур над ещё не отжившими старыми, как в повседневности обычного человека, так и на официальном уровне. О возможности создания новой группы в актёрской среде пишет Г.Н. Чухрай: «Нам совершенно необходим свой союз. Актеры должны иметь возможность сообща защищать свои права» [14, c. 6].

Одной из положительных черт эпохи стало широкое распространение средств массовой информации и новых технологий, которые способствовали оживлению общественной жизни и ознаменовали развитие эпохи информационных технологий. «Советский Союз тех лет стал страной, которая одной ногой как будто вступила в массовое общество — общество массовых коммуникаций, печатных и аудиовизуальных (телевизор), общество быта, цивилизованности, моды, техники и даже технической эстетики» [13, c. 45]. В дневниках и мемуарных записях отчетливо прослеживается дух соперничества между кино и телевидением за ресурсы, кадры и общественное влияние.

Впервые в творческой среде появился страх за гражданина и его отношение к действительности, что свидетельствует о том, что идея советскости, как идея всеобщей нравственности начинает разрушаться. Режиссёров волнуют проблемы назначения искусства кино в меняющейся ситуации, место человека в системе ценностей и эмоциональное восприятие мира. В кинематографе наблюдаются сдвиги: уход от исторической тематики и освящение проблем современности. «Думаю, дело не столько в прямом воздействии фильма, сколько в том, что меняются общественный климат, время. Иногда человек чувствует верно, но не может четко сформулировать свои ощущения, мысли. Для этого и существует искусство — помогать людям разбираться в трудной обстановке, ориентироваться в том, что хорошо, а что скверно. Искусство должно, как мне кажется, проповедовать высокую нравственность, но делать это не назойливо, иногда — весело, всегда — эмоционально, заразительно, одним словом, незаметно для зрителя» [9, c. 252].

Послабление в идеологии не смогло в корне изменить образ жизни и установки советского человека. «Людям, родившимся в рабстве, трудно от него отвыкнуть» [11, c. 11]. Мирное течение жизни пробудило в людях стремление к конформизму. Шаблонность присутствует в устройстве и функционировании основных общественных институтов, так как не было идей для альтернативного развития вне советской системы: «Советскому человеку навязали правильную по всем показателям марксистско-ленинского учения модель поведения (идеологическую, политическую и моральную). По существу, он был лишён права выбора, отсюда – отсутствие поиска иных жизненных моделей, довольствование тем, что он имеет» [12, c. 59].

Таким образом, брежневская эпоха в мемуарах творческой интеллигенции представляется неоднозначно. Такие явления, как застой в партийной жизни и кризис социалистической идеологии, подавление творческой инициативы, экономический кризис, стремлением уехать из страны, сочетаются с тенденциями к стремлению создать новые экономически эффективные структуры, улучшением жилищных условий, раскрепощением в общественной жизни.