ВЛИЯНИЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ НА ЭФФЕКТИВНОСТЬ РЕАЛИЗАЦИИ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ НОРМ

Проблематика юридической техники в современной правовой науке приобретает особую актуальность в контексте интенсификации законотворческой деятельности и усложнения регулируемых общественных отношений. Как справедливо отмечалось участниками международного семинара «Эффективность законодательных процедур и развитие юридической техники», именно от обеспечивающих, процедурных и технических факторов во многом зависит не только формирование целостной, непротиворечивой и стабильной системы законодательства, но и обеспечение высокого качества принимаемых законов [1, с. 154]. Вместе с тем, применительно к уголовно-процессуальному законодательству вопросы юридической техники приобретают особую остроту, поскольку от качества законодательного оформления процессуальных норм зависит не только эффективность правоприменения, но и гарантированность прав личности в сфере уголовного судопроизводства.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, принятый в 2001 году, за два десятилетия своего действия претерпел множественные изменения и дополнения. Однако, несмотря на перманентное реформирование, целый ряд системных недостатков юридико-технического характера сохраняется в структуре кодифицированного акта, что порождает серьезные проблемы в правоприменительной деятельности. Возникает закономерный вопрос: в какой мере качество юридико-технического оформления норм влияет на эффективность их реализации? Может ли несовершенство законодательной техники стать препятствием для достижения целей уголовного судопроизводства?

Прежде чем перейти к анализу конкретных проблем юридической техники УПК РФ, необходимо определиться с концептуальными основами самого понятия юридической техники и её роли в законотворческом процессе. В.Б. Исаков определяет юридическую технику как совокупность принципов, правил, средств и приемов разработки, оформления, публикации и систематизации нормативных и индивидуальных правовых актов [2, с. 172]. При этом исследователь справедливо обращает внимание на то, что внимание теоретиков и практиков законотворчества в большей степени привлекают завершающие стадии законодательного процесса, тогда как именно от начальных стадий зависит правильное определение предмета правового регулирования, выбор базовой концепции законопроекта, формирование его основной терминосистемы.

Данный подход представляется чрезвычайно важным для понимания природы тех технико-юридических дефектов, которые обнаруживаются в действующем УПК РФ. Многие из них являются следствием недостаточной проработки концептуальных основ законопроекта на начальных стадиях его разработки, что впоследствии проявляется в терминологических противоречиях, структурных диспропорциях и логических несоответствиях нормативного материала. Как отмечает В.Б. Исаков, тщательно отработанная система понятий и категорий является фундаментом любого нормативного правового акта, и без ясной и четкой системы базовых понятий работа неизбежно развалится [2, с. 175].

Вместе с тем, проблема юридической техники не исчерпывается вопросами терминологии и структурирования нормативного материала. Она включает в себя более широкий спектр вопросов, связанных с выбором оптимальных средств правового регулирования, определением пределов законодательного вмешательства, обеспечением системности и непротиворечивости правовых предписаний. В этом контексте особую значимость приобретает тезис о том, что формальные и юридико-технические вопросы законотворчества имеют не меньшее значение, чем содержательные, поскольку законодательное решение носит долгосрочный характер и оказывает длительное, постоянное влияние на деятельность институтов гражданского общества и государственных органов [1, с. 155].

Одной из наиболее острых проблем юридической техники УПК РФ является недостаточная терминологическая определенность, проявляющаяся в различных аспектах. Прежде всего, это касается статусов участников уголовного судопроизводства на стадии проверки сообщения о преступлении. А.С. Виноградов обращает внимание на парадоксальную ситуацию, связанную с регламентацией освидетельствования: с одной стороны, законодатель допускает производство освидетельствования до возбуждения уголовного дела в случаях, не терпящих отлагательства, с другой стороны, перечень лиц, в отношении которых может быть произведено освидетельствование (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель), предполагает наличие возбужденного уголовного дела [3, с. 286].

Эта коллизия является типичным примером того, как недостаточная проработка терминологического аппарата на стадии разработки законопроекта приводит к возникновению «мертвых» норм, которые формально существуют, но не могут быть реализованы в силу внутренних логических противоречий. Правоприменитель оказывается перед дилеммой: либо применять норму вопреки её буквальному смыслу, руководствуясь предполагаемым замыслом законодателя, либо признать норму неприменимой. Как справедливо отмечает А.С. Виноградов, должностные лица органов предварительного следствия и дознания применяют такие нормы не «по букве», а «по смыслу» закона [3, с. 287]. Однако такая ситуация не может считаться нормальной с точки зрения принципа правовой определенности.

Решение данной проблемы, по мнению А.С. Виноградова, лежит в плоскости введения в УПК РФ специальных терминов для обозначения участников стадии проверки сообщения о преступлении – таких как «пострадавший», «очевидец», «заподозренный» [3, с. 288]. Этот подход представляется обоснованным, поскольку он позволяет устранить терминологический вакуум и обеспечить логическую согласованность процессуальных норм. Вместе с тем, следует учитывать, что введение новых терминов требует их четкого дефинирования и согласования с уже существующей системой процессуальных понятий, что, в свою очередь, предполагает комплексную ревизию терминологического аппарата УПК РФ.

Проблема терминологической определенности не ограничивается вопросами статуса участников процесса. Она проявляется и в других аспектах уголовно-процессуального регулирования, включая определение процессуальных сроков, форм процессуальных решений, оснований применения мер процессуального принуждения. Во всех этих случаях недостаточная терминологическая точность порождает неопределенность в правоприменении, создает почву для произвольного толкования закона, что в конечном итоге негативно сказывается на эффективности реализации уголовно-процессуальных норм.

Наряду с терминологическими проблемами, существенное влияние на эффективность реализации уголовно-процессуальных норм оказывают структурно-логические дефекты законодательного текста. Показательным примером является регламентация сроков дознания, осуществляемого в общем порядке. А.С. Виноградов обращает внимание на очевидную техническую ошибку в формулировке части 3 статьи 223 УПК РФ, согласно которой общий срок дознания составляет 30 суток и при наличии к тому оснований может быть продлен прокурором до 30 суток [3, с. 288]. Буквальное толкование данной нормы приводит к абсурдному выводу о том, что срок дознания может быть продлен на ноль суток.

Эта ошибка особенно показательна, если сравнить её с аналогичными нормами, регламентирующими продление сроков предварительного следствия и дознания в сокращенной форме. В обоих случаях законодатель использует конструкцию с предлогом «до», которая предполагает, что к истекшему сроку добавляется дополнительный период. Однако в случае с общим порядком дознания эта логика нарушается, что свидетельствует о недостаточной согласованности законодательного текста и отсутствии единого подхода к формулированию однотипных правовых предписаний.

Подобные структурно-логические дефекты являются следствием того, что при внесении изменений в законодательство не всегда учитывается необходимость сохранения единства юридико-технических приемов и методов изложения нормативного материала. Как отмечалось на международном семинаре по вопросам юридической техники, важнейшим элементом обеспечения качества законодательства является унификация системы и структуры отраслей законодательства, устранение неоправданного разнообразия в наименовании нормативных правовых актов, выборе предметов правового регулирования [1, с. 160]. Применительно к УПК РФ это означает необходимость обеспечения единообразия в формулировании процессуальных сроков, оснований принятия процессуальных решений, порядка совершения процессуальных действий.

Анализ проблем юридической техники УПК РФ был бы неполным без обращения к международному опыту законодательного регулирования и использования юридико-технических средств. Как показывает опыт европейских стран, представленный на международном семинаре по вопросам юридической техники, во многих государствах существуют специальные правила и методические рекомендации по подготовке законопроектов, которые закрепляют стандарты юридической техники и обеспечивают единообразие законодательного регулирования [1, с. 159].

Особый интерес представляет опыт Франции, где существует модель рационализированного парламентаризма, предполагающая установление исчерпывающего перечня предметов законодательного регулирования и ограничение избыточного законотворчества [1, с. 155]. Этот опыт может быть полезен для России в контексте определения оптимальных пределов уголовно-процессуального регулирования и разграничения сфер законодательного и подзаконного регулирования.

Заслуживает внимания и опыт Бельгии, где Государственный Совет занимается разработкой и опубликованием рекомендаций о форме и методике составления законов [1, с. 158]. Создание аналогичного механизма в Российской Федерации могло бы способствовать повышению качества юридической техники и обеспечению единства стандартов законодательного регулирования.

В контексте перспектив развития юридической техники уголовно-процессуального законодательства особую актуальность приобретает вопрос о разработке специализированных методических рекомендаций по подготовке законопроектов в сфере уголовного судопроизводства. Такие рекомендации должны учитывать специфику процессуального регулирования и содержать конкретные требования к терминологии, структуре, логике изложения процессуальных норм. Как отмечалось на международном семинаре, продолжение работы по подготовке методических пособий по законодательному процессу, юридико-техническому и лингвистическому оформлению законопроектов является одной из приоритетных задач [1, с. 160].

На основе проведенного анализа можно сформулировать ряд конкретных предложений по совершенствованию юридико-технического оформления норм УПК РФ. Прежде всего, необходима комплексная ревизия терминологического аппарата кодекса с целью устранения терминологических противоречий и обеспечения единообразия в использовании процессуальных понятий. Это предполагает, в частности, введение в статью 5 УПК РФ дефиниций таких понятий, как «пострадавший», «очевидец», «заподозренный», которые необходимы для обозначения участников стадии проверки сообщения о преступлении.

Требуется устранение структурно-логических дефектов законодательного текста, включая исправление очевидных технических ошибок в формулировках статей УПК РФ. В частности, как предлагает А.С. Виноградов, необходимо изменить редакцию части 3 статьи 223 УПК РФ, установив, что срок дознания может быть продлен прокурором до 60 суток [3, с. 289]. Аналогичным образом должны быть исправлены и другие технические ошибки, выявленные в процессе правоприменения.

Необходимо обеспечить системность и согласованность процессуальных норм путем тщательного анализа всех системных связей при внесении изменений в УПК РФ. Это требует использования современных информационных технологий, включая электронные правовые базы данных с функцией отслеживания системных связей нормативных актов. Как отмечает В.Б. Исаков, использование таких технологий позволяет с высокой степенью точности выявить круг взаимосвязанных нормативных правовых актов и определить нормы, подлежащие изменению [2, с. 177].

Представляется целесообразным разработка и принятие специализированных методических рекомендаций по юридико-техническому оформлению норм уголовно-процессуального законодательства. Такие рекомендации должны содержать конкретные требования к терминологии, структуре, логике изложения процессуальных норм, а также примеры правильного и неправильного оформления законодательного текста. Это позволит обеспечить единство стандартов юридической техники и предотвратить появление новых технических ошибок в законодательстве.