О некоторых особенностях языка романа Л.Н. Толстого «Война и мир».

Аннотация. В статье анализируются некоторые особенности языка романа Л.Н. Толстого «Война и мир»: авторская речь, синтаксис, метафоры, сравнения, эпитеты, гипербола. Особое внимание уделяется известным толстовским сложным предложениям с их сочинительной и подчинительной связью, вводными конструкциями. Наряду с анализом романа «Война и мир» в статье приводятся примеры и из романа «Анна Каренина».

Abstract. In article some features of language of the novel of L. N. Tolstoy "War and peace" are analyzed: author's speech, syntax, metaphors, comparisons, epithets, hyperbole. Special attention is paid to the known compound sentences of Tolstoi with their coordinating and subordinative communication, parenthetical constructions. Along with the analysis of the novel "War and peace" in article examples and from the novel "Anna Karenina" are given.

Ключевые слова: роман, сталь, язык, эпитет, сравнение, метафора, психологический анализ, внутренняя речь.

Keywords: novel, steel, language, epithet, comparison, metaphor, psychological analysis, internal speech.

В данной статье мы ставим цель изучить некоторые особенности авторской речи и речи героев в романной прозе Л.Н. Толстого, в частности в романе-эпопее «Война и мир». Разумеется, в одной статье невозможно охватить столь обширный материал, и мы остановимся лишь на некоторых специфических особенностях языка романа.

В художественной прозе Л.Н. Толстого звучит особая авторская речь, характеризующаяся точными и подробными описаниями, обстоятельным анализом, точным следованием правде жизни и искусства. Особого внимания заслуживают известные толстовские предложения с их системой сочинительных и подчинительных связей, вводных конструкций, характеризующих различные стороны жизни.

В выборе сравнений, метафор, эпитетов, гипербол состоит индивидуальная черта Толстого-прозаика – умение найти и выделить в каждом герое, факте, явлении его характерные черты, сущность. Характер эпитета, его точность и соответствие, а также меткость сравнений определяются их художественно-эстетической функцией, их выразительностью в связи с ситуациями, характерами, описанием быта, обстановки, природы, а также в связи с анализом жизни того или иного героя. К примеру, в сцене приезда Марьи Болконской к Ростовым говорится, что она отвернулась от членов семьи Ростовых с чувством досады, вызванным их многочисленными приветствиями и расспросами: «она отвернулась и хотела спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались лёгкие, стремительные, как будто весёлые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти взбегающую Наташу» [3; 1, с. 659]. Эпитет «как будто весёлые» характеризует точность художественного мышления Толстого; Болконская по слуху определяет, что шаги «лёгкие и стремительные», она давно не видела Наташу, помнит её быстрой, весёлой непоседой, поэтому и шаги её могли показаться «весёлыми», хотя в действительности Наташа взволнована, она в горе. Данный пример свидетельствует о том, что художественная выразительность и яркость эпитетов состоит в их целенаправленности и содержательности.

Сложные предложения в прозе Толстого нередко разъясняют чувства, мысли, переживания героя. Приведём пример из романа «Анна Каренина»: «После сцены объяснения с Кити Левин настолько счастлив, что жизнь, люди, предметы приобретают неземной облик, «все спешат разделить с ним его огромную радость» [5, с. 369]. «И что он видел тогда, того после он уже никогда не видел. В особенности дети, шедшие в школу, голуби сизые, слетевшие с крыши на тротуар, и сайки, посыпанные мукой, которые выставила невидимая рука, тронули его. Эти сайки, голуби и два мальчика, были неземные существа … Извозчики, очевидно, всё знали. Они с счастливыми лицами окружали Левина, споря между собой и предлагая свои услуги … Швейцар Щербацких, наверное, всё знал… Не только он всё знал, но он, очевидно, ликовал и делал усилия, чтобы скрыть свою радость. Взглянув в его старческие милые глаза, Левин понял даже что-то ещё новое в своём счастье …» [4, с. 389]. А. Скафтымов отмечает: «У Толстого описания чувств, как такового, нет. Его изображение эмоционального состояния всегда состоит, в сущности, из перечня тех воздействий, какие пришли из внешнего мира и притронулись к душе. Душа всегда звучит под бесчисленными, иногда незаметными, неслышными пальцами действительности данного момента» [2, с. 210].

Совершенно своеобразно и развёрнуто описывает Толстой смену мыслей и чувств уже другого героя – Пьера Безухова: «Хорошо бы поехать к Курагину, - подумал он. Но тот час же вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось ещё раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что ещё прежде, чем князю Андрею, он дал также Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова такие условные вещи, не имеющие никакого определённого смысла» [3; 1; 199]. Казалось бы, ту же мысль можно выразить в одном коротком предложении, вместо трёх обширных: Пьер, несмотря на данное Андрею честное слово, по своей бесхарактерности решил поехать к Курагину и даже подвёл под это обоснование. Но Толстой не просто показывает бесхарактерность героя, он находит её причины, исследует и раскрывает их.

Новым и неповторимым применительно к способам выражения сложных и противоречивых нюансов движения человеческой души у писателя является стиль так называемой внутренней речи, впервые получившей подробное научное обоснование в трудах академика В. Виноградова [1, с. 659].

Метафоры не занимают в прозе Толстого столь значительное место, как эпитеты или сравнения. В «Войне и мире» к наиболее характерным можно отнести следующие выражения: «градус политического термометра»; «трутневое население армии»; «флюгер царской милости»; «люди этой партии ловили рубли, чины, кресты» и другие.

Часто сравнения выражаются у писателя в развёрнутых синтаксических построениях, в которых одно явление в общественной жизни или судьбе отдельного человека поясняется другим: «Наташа очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с изменённой нравственной физиологией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни» [3; 2, с. 411].

Следует подчеркнуть своеобразие авторской характеристики князя Андрея, который «презрительно прищурившись (с тем особым видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что коли бы не моя обязанность, я бы ни минуты не стал с вами разговаривать), выслушивал старого русского генерала» [3; 1, с. 204]. Толстой нередко употребляет сравнения для создания смысловой точности в произведении: «В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колёс, чтобы они ехали» [3; 1, с. 438].

Если попытаться изучить особенности языка Толстого в военных эпизодах, то обращает на себя внимание особенность стиля, подчёркивающего торжество героизма русской армии в целом, русского солдата в отдельности, военного искусства полководцев, величия национального самосознания народа. Князь Андрей говорит: «Война – не любезность, а самое адское дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать, строго и серьёзно, эту страшную необходимость» [3; 1, 402]. Толстой воссоздаёт военные эпизоды действительно «строго и серьёзно», в соответствии с историческими событиями, но в прекрасном художественном оформлении.

 При создании иного, невоенного, лица Толстой прибегает даже к физиологическому описанию состояния героя, тесно соприкасающимся с его духовно-нравственным. Так, совершенно необычны переживания Пьера Безухова, когда французы входят в Москву: «Физическое состояние Пьера, как всегда это бывает, совпало с нравственным. Непривычная, грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное бельё, наполовину бессонные две ночи, проведённые на коротком диване без постели – всё это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству» [3; 2, с. 507].

Толстой редко прибегает к профессионально-военным словам, они не так часто встречаются в тексте и их не так много: позиция, диспозиция, флеши, редут и др. Описывая военное сражение, он редко пишет «о подвигах, о славе», чаще – это реалистические, даже натуралистические картины и портреты: «копны овса», «выбитая, как градом рожь», «бородатые мужики с их странными, неуклюжими сапогами, с их потными шеями», «семейный кружок» солдат, защищавших курган. Именно эти «краснорожие» солдаты и «красноносые» Тимохины несут на себе все тяготы войны, не думая о так называемой «романтике сражения».

Простой русский солдат виден в будничных, простых словах, к примеру, Тимохин говорит: «Солдаты в моём батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят» [3;1, с. 496]. Толстой придерживается принципа сохранения языка народа, не всегда логически правильно построенного, внятного. Народная речь часто превосходит своё номинативное значение, имеет глубинный философский смысл, она соответствует жизненной правде: «Нынче не то солдат, а и мужичков видал. Мужичков и тех гоняет, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народам навалиться хотят, одно слово – Москва. Один конец сделать хотят. Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял всё то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой». Но когда говорит генерал Бенигсен, «много и горячо», Пьер напрягает «все свои умственные силы», но ничего не понимает, «потому что слова эти были – риторика, холодные, высокопарные» [3; 2, с. 589].

В романе «Война и мир» Л. Н. Толстой создаёт свой стиль, которому свойственны были и неповторимая авторская речь с её точными характеристиками героев, описаниями военных событий и мирной жизни; художественными противопоставлениями; глубоким изображением внутреннего мира, чувств и мыслей героев. Авторская речь в романе характеризуется точными описаниями и деталями. Писатель тщательно работал над языком романа, сокращая, исправляя, уточняя его. Он открыл изобразительные и выразительные средства русского языка, которые до него не использовались в художественной литературе. Можно сделать вывод, что принцип толстовского творчества – «диалектика души» (Н.Г. Чернышевский) успешно воплощён в романе «Война и мир» в слове – психологически мотивированном, глубоком и весомом, и в то же время – простом и доступном.