Омонимия и переходные явления в системе имени существительного в современном английском языке

HOMONYMY AND TRANSIENT PHENOMENA IN THE SYSTEM OF THE NAME OF EXISTENT IN MODERN ENGLISH LANGUAGE

Firdevs Burayhi Kareem

Dr. Philol. Science Teacher of Russian Faculty of Languages, Baghdad University, Iraq, Baghdad

Аннотация. В статье проанализирована омонимия и переходные явления в системе существительного в современном английском языке; установлено, что структурными элементами лексического значения существительного, которые принимают непосредственное участие в лексико-семантической трансформации, является лексико-семантические элементы; определено, что переходные явления и омонимия могут возникать не в отдельных значениях, но и через дополнительные коннотации, уточнения, синонимы или функциональные переносы (метафоры) или сдвиги (метонимии); определено такое количество ЛСЭ различных типов, из которых общее количество ЛСВ составляет метафоры, синкреты, гетеросемы, омонимы; доведено, что гетеросемия и омонимия находятся в приблизительном соотношении, т. е. гетеросемия является менее распространенным явлением, чем омонимия.

Abstract. The article deals with the analysis of homonymy and transitional phenomena of the noun system in modern English. The lexical and semantic elements have been established to be the structural elements of the lexical meaning of the noun, which take a direct part in the lexical-semantic transformation. The transitional phenomena and homonymy have been determined to arise not in separate meanings, but also through additional connotations, refinements, synonyms or functional transfers (metaphors) or shifts (metonymy). The number of LSE of various types has been determined, the total number of LSBs of which is metaphors, syncretes, heterosemes, homonyms. It has been proved that heteroseme and homonymy are in the approximate ratio, i.e. heteroseme is less common than homonymy.

Ключевые слова: омонимия, переходные явления, имя существи­тельное, современный английский язык.

Keywords: homonymy, transitional phenomena, noun, modern English.

Современные лингвистические исследования демонстрируют информацию о том, что язык необходимо понимать как сложное системно-структурное образование, в котором выделены составные части и схемы связей и отношений между ними (см. труды И. Арнольд, Ю. Апресян, В. Виноградов, S. Wichter). Каждый языковой уровень имеет свой специфический состав, в котором единицы находятся в много­численных парадигматических, эпидигматических и ассоциативных отношениях. Полисемия и омонимия принадлежат к области семасио­логии, объектом которой является значение и содержание номинативных единиц. Ученые рассматривают многозначность лексической единицы, с одной стороны, как реализацию ее нескольких взаимосвязанных значений в виде семем, т. е. как полисемию, а с другой стороны, как случайное совпадение формальных оболочек различных лексем, т. е. как омонимию. Неспособность разграничения между полисемией и омонимией, несоответствие между лексикологической и лексикографи­ческой трактовкой многих случаев омонимии и полисемии негативно влияет на практику составления словарей, на что неоднократно указывали ведущие лексикографы и лингвисты (так, И. Гальперин и Р. Гинзбург объясняют различие в трактовке понятий «полисемия» и «омонимия» отсутствием четких критериев разграничения этих феноменов).

Анализ теоретических источников по проблеме исследования подтверждает это мнение. Первые работы, посвященные изучению поли­семии и омонимии, появились в начале прошлого века (Л. Булаховский, M. Bréal, R. Bridges, B. Trnka), но основные концепции, оказавшие влияние на современное понимание явлений полисемии и омонимии, были сформулированы в 60-80-х гг. ХХ ст. Научные исследования этого периода посвящены исследованию таких аспектов проблемы, как: лингвистический статус полисемии (И. Ольшанский, Е. Урысон), лексикографическое описание значений полисемантического слова (И. Мильгоф, E. Nida, G. Nunberg), гетеросемия как промежуточное звено между полисемией и омонимией в развитии значения слова (Р. Будагов, Л. Силин, F. Lichtenberk, M. Vanhove), синтаксический анализ многозначности (Ф. Дрейзин), место омонимии в лексической системе языка (О. Ахманова, В. Виноградов, А. Зализняк, E. Ohmann), классификация омонимов (И. Арнольд, Ю. Маслов, Ю. Степанов), причины и источники появления омонимов (В. Абаев, Р. Будагов, А. Реформацкий, А. Смирницкий), лексикографическое представление омонимов (О. Ахманова, Л. Малаховский, И. Тышлер, A. Camarazza, P. Dean, H. Ogata), лексические микросистемы и критерии их раз­граничения (В. Виноградов, П. Соболева, М. Фалькович), критерии разграничения омонимии и полисемии (М. Абдурахманова, В. Левицкий, Ф. Маулер, S. Wichter), роль контекста в разграничении полисемии и омонимии (Л. Бархударов, Г. Колшанський, A. Kaplan), когнитивный аспект анализа лексических микросистем (R. Jackendoff, G. Lakoff).

Новейшие исследования, в которых речь идет о полисемии и омонимии существительных, их словарное представление и системно-квантитативные аспекты в частности и решение вопроса языковой неоднозначности принадлежат А. Головни (описана омонимия как системная категория), Д. Качурин (экспериментально разграничены полисемия и омонимия), Л. Кудреватых (выделены лексико-семантические типы слов на материале английского языка), Д. Новикову (выделены когнитивные параметры омонимии), А. Огую (определены системно-квантитативные аспекты полисемии), Д. Турдакову (исследованы многозначные термины на материале английского языка), А. Ляшевского (проанализирована многозначность газетных текстов сквозь призму компьютерного дискурса), Б. Кобрицову (предложены фильтры лексико-семантической омонимии в электронных текстах).

Несмотря на такой богатый арсенал работ, отрытым до сих пор остается вопрос касательно омонимии и переходных явлений в системе английского языка.

Цель статьи – проанализировать омонимию и переходные явления в системе имени существительного в современном английском языке.

По утверждению В. Даниленко, лексическая система того или иного языка построена за такой моделью: ядерная лексика – синонимия – гиперонимия – гипонимия – онимия – полисемия (многозначность) – антонимия – омонимия [10, с. 127]. Как видим, в цепи отсутствует чрезвычайно важное переходное явление – гетеросемия, которому отводят еще более второстепенную роль, чем самой омонимии. В то же время, из-за противоречивости терминологии, в которой по-разному называют структурные элементы лексического значения, их четкое разграничение на практике оказывается достаточно сложной задачей. Л. Малаховский выделяет понятие гиперлексемы – лексической единицы, которая охватывает в парадигматическом плане несколько однокоренных и тождественных в плане выражения лексем [17, с. 91]. Гиперлексема – это «двусторонний знак, обозначающим которого является форма, единая для всех слов, которые в нее входят, а обозначаемым – общее для них лексическое значение» [1, c. 156].

Сказанное выше обозначает то, что фактически гиперлексеме отвечает одна словарная статья, в которой представлены значения, относящиеся к разным частям речи. Весь терминологический ряд имеет следующий вид: гиперлексема – лексема – гиполексема – лексико-семантический вариант слова. Итак, существительное, в системе лексического значения которого нужно найти и доказать омонимию, соответствует лексеме.

Таким образом, в статье попытаемся проанализировать субстан­тивный сегмент гиперлексемы, т. е. только те значения, которые нужно объединять по семантике в одну лексему, если это полисемия, и в разные – если речь идет об омонимии. Гиполексемы и лексико-семантические варианты – это единицы низшего уровня. Л. Малаховский утверждает, что гиполексема «входит в ряд только тогда, когда в семантике слова прослеживаются переходные между лексемой и ее отдельными значениями структуры» [17, с. 93], т. е. это нечто среднее между лексемой и значением.

Поиски омонимии в системе лексического значения существи­тельного, безусловно, должны сводиться к исследованию переходных явлений, к которым относится гетеросемия, для того, чтобы выяснить, где проходит граница многозначности. Переходные явления, как правило, в той или иной степени сохраняют свойства других явлений, которые определяют дальнейшее развитие семантики слова.

В общем, переходность в любой системе языка свидетельствует о ее динамичности и является явлением, благодаря которому происходит обогащение ее структурно-семантических ресурсов и возникают новые явления, такие, как омонимия. В лингвистике переходность связана с грамматикализацией, которая предусматривает качественную трансфор­мацию языковых единиц в результате приобретения или утраты ими определенного значения или его части, т. е. частичную десемантизацию. Проблема грамматикализации обсуждена в трудах Т. Гивон, Е. Трауготт и П. Хоппера, К. Лемана, однако разделяем мнение, что самые важные обобщения были сделаны еще в 50-60 гг. ХХ ст. учеными В. Жирмунским, В. Ярцевой, М. Гухман и др. Основными максимами грамматикализации следует считать: градуальность и многоступен­чатость процесса эволюции знаменательного слова и потери им своего лексического значения (семантического веса), своей автономности и превращения в грамматическую форму (аналитическую или синтети­ческую) [16, с. 23–94]. По принципу грамматикализации можно объяснить появление в знаменательном слове нового значения, которое становится омонимическим, только с той разницей, что существительное десеманти­зируется частично, и тогда его значение относится к рангу гетеросемии или полностью, т. е. к омонимии, когда превращение в грамматическую форму не происходит.

Фундаментальными трудами, в которых раскрыта теория пере­ходности, стали исследования В. Бабайцевой [5; 6] и В. Мигирин [18]. В. Бабайцева различает два вида переходности: трансформационную (диахроническую) и контаминационную, которая охватывает промежу­точные, синкретические и гибридные явления [5, с. 18]. Контаминаци­онная переходность предполагает не межкатегорийные переходы из одной части речи в другую, а должна рассматриваться как гибридность, в которой в одном слове соединены признаки разных частей речи. В. Мигирин под трансформацией понимает «любое преобразование в языке, программируемое или не программируемое, синхроническое или диахроническое» [18, с. 150–167], не разделяя синхроническую и диахроническую переходность, трансформации и контаминации [18, c. 133]. Признаками диахронической переходности ученый считает: 1) изменение синтаксической функции слова; 2) изме­нение категорийного (лексико-грамматического) значения; 3) возможные изменения лексического значения; 4) изменение морфемного состава; 5) изменение дистрибуции слова; 6) возможные фонетические изменения в слове [18, с. 163].В. Колобаев утверждает, что в основе значения слова широкой семантики лежит максимально обобщенный и абстра­гированный признак, на основании которого данное слово становится семантически совместимым со всеми предметами и явлениями, которые имеют этот признак [11, с. 12].

По мнению В. Бабайцевой, грамматикализация предусматривает переходность, наиболее свойственную языку на более поздних этапах развития, т. е. языку, который находится на современном этапе своего развития. В настоящей статье внимание обращено на синхронную пере­ходность как качественную лексико-семантическую трансформацию, в результате которой возникает омонимия и которая свидетельствует о распаде семантического единства существительного. Однако значи­тельное количество вопросов, связанных с механизмом этого распада, остается дискуссионными, нет сводной терминологии и критериев для определения переходных классов (категорий), и не известно точно, каким образом должна быть наполнена эта функциональная омони­мическая парадигма: отдельными словами-омонимами или особыми полисемамы [6].

Прежде всего, важно понять, что переходным и терминальным явлениям в системе лексического значения нужно не только предоставить особый статус, но и довести его объективность. «Лексикографы стараются не распылять слово на большое количество омонимов, рассматривая преимущественно в качестве омонимов только бесспорные случаи» [10, с. 130].

В ходе исследования был выведен массив значений в семанти­ческих структурах существительных, которые являются гипотетически переходными, для того, чтобы доказать существуют ли в этих структурах объективно выраженные признаки или компоненты семантической деривации или они коррелируют между собой.

Приходим к выводу, что в системе лексического значения существительного каждое значение необходимо сначала отнести к одной или иногда к нескольким лексико-семантическим подкатегориям, некоторые из которых являются синхронически переходными, чтобы потом определить среди них омонимию. Проведенное исследование продемонстрировало, что семантическая типология существительных основывается на сопоставлении с омонимией различных видов много­значности, которыми являются полисемия, лексико-семантическое варьи­рование, синкретизм и гетеросемия. За основу была взята градуальная классификация многозначности Л. Кудреватых [14] и она, по нашему мнению, является более удачной по сравнению с традиционным делением на лексико-семантические варианты, так как исследователь различает несколько лексических типов слов, которые она также называет «лексико-семантическими единицами и трансформациями»: собственно лексико-семантические варианты, синкреты, гетеросемы и омонимы.

А. Уфимцева подобным образом рассматривает содержательную структуру многозначного слова, считая ее недискретным рядом лексико-семантических единиц [21, с. 32]. Из этих соображений термин лексико-семантический вариант, который был введен в научный оборот О. Смирницким, не совсем соответствует требованиям нашего исследо­вания: ученый считает ЛСВ одним из структурных вариантов слова, совокупная семантика которых в случае многозначности «распадается» на отдельные части [20, с. 36]. Его замена на «лексико-семантическую единицу» тоже является не совсем удачной, потому что возникает противоречие между тем, что является «лексической единицей» – словом и его структурным элементом, и что является вариантом слова.

Предположим, что в идеале существительное имеет одно этимологически первичное номинативно-непроизводное значение и производные значения с разной природой и семантической ролью. Тогда, возможно, лучше классифицировать структурные составляющие системы лексического значения на самостоятельные дискретные лексико-семантические элементы (далее – ЛСЭ), которые составляют единицу существительного и неделимые лексико-семантические компоненты (далее – ЛСК). В системе ЛСЭ сосуществуют собственно ЛСВ (синони­мичные варианты основного номинативно-непроизводного значения), метафорические ЛСЭ, иерархические, в основном метонимические синкреты, а также гетеросемические и омонимические ЛСЭ или их ЛСК. ЛСВ синонимизируют основное номинативно-непроизводное значение, синкреты уточняют, сужают или расширяют, неоднозначными относительно него являются гетеросемы, а омонимы вообще должны принадлежать к другой лексеме (в случае полной омонимии). Считаем ЛСЭ семантически значимой частью лексического значения существи­тельного, который относится к одному денотату или к одной из его сторон и имеет определенную долю абстрагированного признака, которое их объединяет. Таким образом, денотатов может быть несколько, но все они объединены признаком, наиболее выраженным в базовом, номинативно-непроизводном ядре значении существительного (термин, который использует Д. Новиков), в номинативно-непроизводном ЛСЭ, этимологически или семантически первичном. Итак, денотативное значение – это самое простое значение существительного, которое лежит в основе семантической деривации. Например, в существительном barker «лживая собака» денотативным значением выступает «dog», которое для всех значений в лексеме будет интегральным элементом, а его негативный коннотативный компонент – «barking». Дополни­тельные коннотативные компоненты считаются дифференциальными.

Очень важно установить, куда внести значение существительного – к метонимии, метафоре или к одной из этих категорий. Иногда в значении могут сочетаться метонимия и метафора: например, в существительном crown 1) королевская власть (метафора), монета (метонимия или метафора? ведь монеты могут быть с изображением короны).

Статический взгляд на систему лексического значения существи­тельного является описательно-моделирующим, он больше подходит для нашего исследования, и в таком случае эта система действительно выступает как фиксированный результат процесса лексико-семанти­ческой трансформации, о которой говорит Л. Кудреватих [14]. ЛСЭ – это значение слова или определенная его часть, которое или которую можно отнести к одному из семантических типов слов [14]. Лексическое значение существительного является сформированным, организованным пространством, пронизанным многочисленными отношениями, в котором каждый элемент (ЛСЭ) связывается по одному или нескольким признакам со многими другими. В таком пространстве являются отно­шения, в пределах которых связи выражены особенно ясно и сильно, и такие, в которых их нет или они очень ослаблены [8, с. 43–44].

В основе полисемии, а точнее в структуре словозначений, как утверждает Л. Кудреватых [14], лежит семантический сдвиг импликации (метонимия) или симиляция (метафора). Некоторые исследователи (С. Ульманн и Г. Диллон) различают понятия «смещение» и «перенос», т. е., соответственно, вариативность и многозначность. В проанализи­рованном массиве существительных количество метафор, т. е. функцио­нальных сдвигов, является незначительной. Если за одной из регулярных моделей (метонимических или метафорических) осуществляется перенос любого четко выделенного признака, то речь идет о выраженной полисемии. Поскольку важным функциональным свойством много­значным словам является также их семантическая валентность, то деривационные и категорийно-семантические отношения могут прояв­ляться как в регулярных моделях полисемии, так и в ограничениях на сочетаемость за валентностью [14, с. 2]. Признак, который указывает на статус ЛСЭ, может содержаться в самой дефиниции в форме слова или словосочетания, но иногда ее нужно определять самостоятельно, сравнивая между собой одновременно несколько значений.

Условно метонимию объединяем вместе с синкретизмом. В линг­вистике известны такие разновидности синкретизма, как синтаксический, структурный, лексико-семантический и семантический. Прежде всего, обращаем внимание на лексико-семантический синкретизм, присущий лексической форме, если она имеет разные, несвязанные лексические значения. Семантический синкретизм, или «амбивалентность», за терминологией Л. Кудреватых [14], возникает тогда, когда несколько значений реализуются одновременно через определенную морфологи­ческую форму. Под одновременной реализацией следует понимать параллелизм терминов, тождественных по форме, но с существенной разницей в семантико-синтаксическом функционировании. Считаем, что категорийно-семантический синкретизм и выраженная полисемия являются тождественными в том смысле, что реализованные в значении признаки сочетаются с определенными регулярными моделями и между этими признаками можно установить причинно-следственные или иные логические соответствия. Итак, с одной стороны, к синкретам принадлежат разноотраслевые термины, т. е. означающие примерно то же самое, но в различных областях, а с другой, – метонимически нетерминологические значения.

В исследованном массиве были выделили 31,6 % ЛСЭ, которые относятся к подкатегории синкретов. Например, синкретамы является deck «верх автомобиля, который складывается», «пол в вагоне трамвая», «дека магнитофона»; squib «зажигательная трубка»; «горн. пыл»; «воен. пиропатрон»; «реакт. пирозапал (двигателя)»; plug «эл. штепсельная вилка»; «воен. поршневой затвор»; «геол. Бисмалит»; «прессованный табак»; «мед. тампон»; «мед. пломба» – (пространственно не связаны, но типично похожи термины); а вторая разновидность – это значения с присущей смежностью метонимии отношений между терминами: lash «удар кнутом»; «ремень (кнута)»; lace «кружево»; «тюль»; lemon «лимонный цвет»; «бот. лимон (дерево)»; make «производство», «изделие»; mercury «ртутный столб» и «ртутный препарат». Реже к этой подкатегории относятся профессионализмы или разговорные значения, например, stampede «амер. полит. переход на сторону кандидата (особенно делегатов предвыборного съезда)»; ripper «горн. проходчик», «спец. рыхлитель».

Л. Кудреватых называет семантическую омонимию «амбисемией», под которой понимает семантическое различие двух значений, не имеющих синхронно релевантных отношений. В эту подкатегорию попадают жаргонные значения, для которых бывает очень сложно подобрать мотивированность и некоторые устаревшие слова [14]. В российском языкознании термин «семантическая омонимия» равнозначен терминам «квазиомонимия» [7] или «гетеросемия» [12]. К. Бальдингер рассматривает ее как «разновидность полисемии» [22, p. 22]. Предполагаем, что гетеросемия не является омонимией как таковой, но ее интуитивно можно приравнять к последней и она тесно с ней связана. Из этих соображений, разделяя точку зрения К. Бальдингера, относим ее к особому виду полисемии. Омонимия может возникать или в пределах регулярной полисемии, т. е. в результате метафорического сдвига или метонимически переноса, или же посредством гетеросемии, т. е. как следствие искусственного ассоциативного сближения значений с потерей мотивированности для рядового говорящего.

Отметим, что необходимо четко различать переходное явление гетеросемии и настоящей омонимии значений, которые маркированы в словаре как жаргонные или сленговые, поскольку для них характерным является высокий уровень прагматичности, они используются преиму­щественно в разных функционально-стилистических сферах и являются семантически разнородными. Некоторые исследователи, как например, Дж. Лакофф, видят в основе этого явления «семантико-стилистическую реконверсию», повторное проникновение в язык стилистически нейт­рального слова, которое было принято в сленговом значении, тогда как для большинства говорящих новые ассоциации и образы не определены и не очевидны [15]. Например, в существительном bullet таким значением является воен. жарг. «горох» и признаком семантической деривации, вероятно, оказалась «выпуклость» или «мелкость», сходство по форме или размеру. Таким образом, существительное будто вернулось в язык с новой интерпретацией. Если ассоциативные связи являются очевидными в социальной или профессиональной сферах, но имеют абсолютно «стертый» ассоциативный характер для остальных вещателей, то их можно считать полноправными омонимами. Если различия семантических и прагматических признаков можно логически объяснить, они все равно являются «стертыми», но этимологически возобнов­ляемыми, то эти значения будут случаями гетеросемии. Для рядового говорящего отношение между ЛСЭ существительного bulldog «бульдог» и «перен. упорный человек» являются более мотивированными, чем в «бульдог» и «жарг. револьвер». Так же прозрачной является мотиви­рованность в buzzer, которое употреблено в жаргонном значении «связист», т. е. «тот, кто подает гудок».

Концепция гетеросемии была предложена Ф. Лихтенберком – как результат семантического и синтаксического изменения, в результате которого возникают слова с различными, но связанными значениями и принадлежащих к различным грамматическим категориям [24]. Ф. Лихтенберк приводит пример, когда значение глагола have может быть прямым (to have a yellow car), переносным (to have a fertile imagination) или модальным (to have mails to send). Однако, в нашем случае производные значения существительного могут трансформи­роваться, приобретать дополнительные коннотации, постепенно теряя оттенки номинативно-непроизводного значения, но при этом оставаясь существительными. Межкатегорийные переходы и грамматические маркеры, т. е. такие, которые характерны для модальных глаголов в таком случае не прослеживаются. Зато возникает внутренне катего­рийный переход в особое гибридное состояние или, как уже было отмечено ранее, лексико-семантическая трансформация существитель­ного доходит до полной омонимии. Опять же, только с помощью контекста можно определить, какое из значений реализуется в том или ином случае, поэтому нужно выходить за рамки корпуса словаря.

Более близким к гетеросемии является понятие лексико-семантического варьирования, которое характеризует «неточное и специ­фично определеное» значение с «размытым набором» ассоциативных признаков в структуре слова [23, p. 116]. Очевидно, что гетеросемия может быть крайним случаем лексико-семантического варьирования, т. е. находиться на его периферии. Например, art «искусство», «мастерство», «умение»; cloth «сукно», «ткань», «полотно»; dolly «куколка», «фифа», «фифочка». Лексико-семантическое варьирование близко в этом смысле к синонимии или к квазисинонимии, т. е. к парадигматическим явлениям. Но важно проверять, нет ли между ЛСЭ метонимии переходов, причинно-следственной связи в их толкованиях. В. Вайнрайх определил типологически важные признаки такой вариа­тивности, а именно дифференцировки десигнаторов в синтагме позволяет уточнить общий базовый компонент [25, c. 210]. Лексико-семантическое варьирование присуще переносным значениям, и в этом оно похоже на полисемию (метафоры) или гетеросемию. Л. Кудреватых различает такие модели лексико-семантического варьирования (сравнивая пере­носные значения прилагательных, т. е. слов, которые передают признак): синестетическое применение; обозначение различной локативности, векторности, направленности признака; обозначение различной темпо­ральности; обозначение разной интенсивности; обозначение различной каузативности; обозначение различной аспектуальности (активность – пассивность, статичность – динамичность, субъективность – объектив-ность); языка эксклюзивной семантики (невзаимозаменяемыми, одно значение исключает другое) [14].

Сопоставления прилагательных значений показывает, каким образом отличаются переносные значения прилагательного, в зависи­мости от существительного, с которым их употреблено. Применение вышеуказанных параметров, или признаков, для существительного имеет свои особенности, поскольку существительное содержит изна­чально заложенные признаки атрибутивности (а также динамичности) в своей семантической структуре. Считаем лексико-семантическое варьирование не менее важным этапом семантической деривации, которая указывает на потенциал существительного, его синонимическую производительность. Сравнение переходных явлений позволило нам экспериментально дифференцировать ЛСЭ существительных с самостоя­тельной семантической микроструктурой в системе значений, которые должны, на наш взгляд, иметь отдельный лексикографический статус. Вышеупомянутые явления в целом могут быть объединены под термином «лексико-семантическая трансформация», которая относится к произ­водительным способам номинации, однако целесообразнее отнести гетеросемию и омонимию, которую Л. Кудреватых считает «прономи­нализацией», к результатам этой трансформации, таким образом получив распределение на две субкатегории лексико-семантических элементов существительных [14].

В. Павел считает, что содержание лексико-семантической транс­формации заключается в изучении лексико-семантических вариантов слов внутри полисемического образования [19, с. 38]. Добавим, что для определения омонимов нужно рассматривать все ЛСЭ комплексно, учитывая логико-предметный симилятивный признак или мотив, по которым они вероятно образовались или могут быть сгруппированы. Эти предпосылки важны для определения переходного класса именных значений, которые уже не являются полисемами, но еще не сложились как омонимы.

На шкале «полисемия – лексико-семантическое варьирование – синкретизм – гетеросемия – омонимия» были прослежены возможные пути, по которым происходит видоизменение значения. Кроме этого, было установлено, что направление последних не является универ­сальным. То есть, это многообразие, очевидно, вызвано типом полисемии (ядерной, цепной или смешанной), а также сферой, в которой то или иное значение было усвоено и получило стилистические коннотации, которые характерны преимущественно для этой сферы. Омонимия может возникнуть как в результате метонимического переноса, как «развитый синкретизм», или в результате независимой метафоризации основного ЛСЭ или через своеобразную «метафоризацию» или «метонимизацию» гетеросемии (когда два ЛСЭ являются родственные, но один из них уже принадлежит к омонимии). Однако, считаем, что «синкретизм» является неотъемлемой составной регулярной полисемии. Ю. Апресян, различая регулярную и нерегулярную полисемию, считает, что в основе регулярной лежат метонимические процессы [2, с. 16]. Регулярная полисемия подробно описана в трудах М. Кронгауза [13, с. 126–130]. К подкатегории синкретизма относим специальные термины в системе значений, образовавшиеся в основном по принципу радиальной полисемии с сохранением признака семантической дери­вации. Если разноотраслевые термины и те, которые входят в одну терминологическую области, не противоречат друг другу, то их лексико-семантическое объединение оправдано при наличии мотиви­рующего признака, в таких случаях параллельной. Несоблюдение этого условия свидетельствует об омонимии терминов.

Этимологические сведения хотя и не являются решающими в «судьбе» значения, однако проливают свет на причины создания значе­нием новой семантической парадигмы. По этому поводу высказывался Р. Будагов: «Не правы и те лингвисты, которые склонны отрицать значение внутренней формы слова для современного языкового восприятия на том основании, что говорящий не задумывается над этимологическим осмыслением слова и понимает его только в новейшем значении. Конечно, современное значение многих слов разительно отличается от первоначальных значений. Однако для большего пони­мания новых, качественно отличных значений необходимо разобраться, как эти новые значения вступили в борьбу со старыми значениями […]» [9, с. 46].

Стоит заметить, что этимология – это не единственно возможный надежный критерий потому что, кроме указанного временного промежутка, в котором возникло значение, существует ограниченное количество объяснений, при каких обстоятельствах оно возникло. Анализируя словарные единицы, обнаруживаем среди них такие, которые имеют общую этимологию, но считаются омонимами, например, palm¹ «ладонь» и palm² «пальмовый лист», part¹ «партия» и part² «команда», но почему аналогичные случаи – полисемами, например, pastor – 1) духовный пастырь, 2) орн. розовый скворец; pine – 1) сосна, 2) ананас и pinery – 1) сосняк, 2) ананасная теплица, между которыми не прослеживается общие черты. Существительные prize «награда, приз, премия» и prize «приз, трофей, захваченное судно или имущество», указаны в «Новом большом англо-русском словаре» (под ред. Ю. Апресяна) [3] как омонимы, очевидно из-за того, что в этимологических словарях они выделены отдельно. Однако эти значения возникли примерно в один период развития английского языка (XIV ст.), когда произошло заимствование из старофранцузского языка. В эпоху великих географических открытий одно из существи­тельных, вероятно, получило распространение среди моряков, и поэтому стало отдельным словом. Поскольку связь между значениями является ощутимой, то считаем их не омонимическими, а многозначными ЛСЭ.

Следовательно, важно сначала гипотетически установить, какой признак был взят за основу: например, это было сходство по форме, функции, характеру или принципа действия, произошло существенное смещение, перенос определенного признака и при каких обстоятельствах это произошло и является ли этот признак релевантным. Сравнение гетеросемичных значений позволяет выявить среди них именно те, которые отличаются или чрезмерной образностью, или специфичностью употребления, или имеют выраженные признаки. Иными словами, эти значения начинают отличаться от своих «вероятных предшественников» стилистически, и по большей части обозначены как разговорные, жаргонные, диалектные, военные и т. д. Результаты исследования демонстрируют то, что реже в состоянии гетеросемии находятся значения, относящиеся к определенной научной сфере и обозначают свойства, которые могут быть известны только тем людям, которые имеют непосредственное отношение к этой сфере, но отнюдь рядовым говорящим. Эти значения, конечно, образованные на основе метафоры (переносные, образные), тогда они более цельные, или метонимии, когда решающим является определенное свойство объекта или объектов, представленных ЛСЭ.

Подводя итог необходимо отметить, что структурными элементами лексического значения существительного, которые принимают непосред­ственное участие в лексико-семантической трансформации, является лексико-семантические элементы. Все ЛСЭ имеют характерные регулярные свойства и некоторые из этих единиц могут быть в латентном состоянии, например, гетеросемии. Переходные явления и омонимия могут возникать не в отдельных значениях, но и через допол­нительные коннотации, уточнения, синонимы или функциональные переносы (метафоры) или сдвиги (метонимии). Квантитативный анализ лексикографических данных показал, что фактическое количество значений не совпадает с тем количеством, которое перечислено в словарной дефиниции, что и свидетельствует о динамичности процесса семантической деривации существительного и его непрерывность. Определено такое количество ЛСЭ различных типов, из которых общее количество ЛСВ составляет ≈ 37,3 %, метафоры (функциональные переносы) ≈ 7,1 %, синкретивы ≈ 31,7 %, гетеросемивы ≈ 8,5 %, омонимы ≈ 14,5 %. Гетеросемия и омонимия в проанализированном массиве ЛСЭ находятся в приблизительном соотношении, которое показывает, что гетеросемия является менее распространенным явлением, чем омонимия.