ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ СОУЧАСТИЯ СО СПЕЦИАЛЬНЫМ СУБЪЕКТОМ ПО Ч.4 СТ.34 УК РФ

Аннотация. Проводится анализ действующего уголовного законодательства в контексте института соучастия. Выявляются особенности квалификации соучастия со специальным субъектом, обосновываются необходимость внесения изменений в действующее законодательство.

Abstract. The current criminal legislation is analyzed in the context of the institution of complicity. The author reveals the specifics of the qualification of complicity with a special subject, justifies the need to make changes to the current legislation.

Ключевые слова: соучастие; соучастие со специальным субъектом; специальный субъект преступления.

Keywords: complicity; complicity with a special subject; special subject of the crime.

Институт соучастия в преступлении признается одним из сложных институтов уголовного права. В соответствии со ст. 32 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ) соучастием в преступлении признается совместное умышленное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления [10].

Одними из проблемных вопросов квалификации соучастия как на практике, так и в доктрине являются вопросы квалификации соучастия со специальным субъектом. Конечно, законодатель закрепил нормы, регламентирующие порядок квалификации соучастия со специальным субъектом. Однако в ч. 4 ст. 34 УК РФ законодатель изложил норму, согласно которой лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части УК РФ, участвовавшее в преступлении, предусмотренном этой статьей, несет ответственность за данное преступление как его организатор, подстрекатель либо пособник [10]. Правоприменитель сталкивается с проблемами при реализации данной нормы.

Для начала отметим, что в целом квалификация соучастия является достаточно сложной задачей. Зачастую органы следствия дают неверную оценку соучастию, что в дальнейшем является причиной изменения судебных решений в высших инстанциях. Причина, как видится, кроется гораздо глубже. В учебно-юридической литературе изучению особенностей квалификации соучастия уделяется не столь много внимания, хотя в целом институт соучастия достаточно изучен. Вследствие чего студенты-юристы не имеют полного представления о том, какими особенностями квалификации обладает данный институт, что в последующем отражается и на практике.

Часть 4 ст. 34 УК РФ применяется тогда, когда определяются (выделяются) критерии специального субъекта:

• личностные качества субъекта;
• правовое положение, обусловленное нормой УК;
• специфика совершенных действий (например, ст. 131, 106 УК РФ [10]).

В ст. 32 УК РФ закреплено правило, согласно которому объективным признаком соучастия является наличие минимум двух лиц, совершающих преступления. Кроме того, на момент совершения преступления лица должны обладать признаками субъекта преступления. В этой связи данное положение представляется актуальным при разрешении вопросов квалификации соучастия со специальным субъектом.

В ч. 4 ст. 34 УК РФ [10] прослеживается позиция законодателя относительно квалификации общего субъекта преступления при совершении преступления со специальным субъектом, а именно, что общий субъект будет нести уголовную ответственность в качестве организатора, подстрекателя или пособника.

Вместе с тем соучастие со специальным субъектом может принимать различные формы объективного выражения. Например, объективная сторона преступного деяния реализуется двумя субъектами (общим и специальным: групповое преступление или соисполнительство, однако ч. 4 ст. 34 исключает возможность соисполнительства, что и вызывает вопросы в науке и на практике), или специальный субъект выступает в роли организатора, подстрекателя и пособника, а общий субъект преступления выполняет объективную сторону.

В этой связи хотелось бы привести в пример исследования автора Ю.Е. Пудовочкина [9, с. 44–46]. В своем исследовании автор достаточно обоснованно раскрывает возможные конфигурации действий специального и общего субъекта (автор указывает «неспециальный субъект» вместо «общий») преступления, которые, в свою очередь, поднимают собственные правоприменительные проблемы. Обозначим некоторые из возможных моделей действия специального и общего субъекта преступления:

• первая конфигурация – посредственное исполнение. Сущность такой конфигурации заключается в использовании неспециальным субъектом лица, обладающего признаками специального субъекта, в качестве орудия для совершения преступления;
• вторая конфигурация, при которой исполнителем преступления является лицо, обладающее признаками специального субъекта, а неспециальный субъект выступает в роли организатора, пособника или подстрекателя;
• третья конфигурация (как было указано ранее): неспециальный субъект выполняет объективную сторону, а в качестве соучастника выступает специальный субъект (если не имеет место посредственное исполнение);
• четвертая конфигурация (как было указано ранее) – это соисполнительство.

Обобщая, отметим, что согласно постановлению Пленума ВС РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» между преступным деянием и квалификацией действий специального и общего субъектов устанавливается взаимосвязь (например, женщина может признаваться соисполнителем изнасилования, содействуя совершению преступления) [9].

Но стоит отметить, что в групповом присвоении или растрате субъектом преступления может быть лицо, которому было вверено чужое имущество на законном основании [5]. На практике аналогичные дела разрешаются судами по-разному [7; 6].

Позиция Верховного Суда РФ неоднозначна, когда речь идет о получении взятки или коммерческом подкупе (ст. 204 и 209 УК РФ). Верховный Суд разъясняет, что ссылки на ст. 33 не требуется, для этого достаточно, чтобы указанные преступления были совершены организованной группой, где как минимум один из участников является лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, либо должностным лицом. При этом Верховный Суд РФ не учитывает, какую роль исполнял общий (неспециальный) субъект, даже при его активном участии в преступной группе [1]. Но при разъяснении о квалификации присвоения или растраты, совершенных организованной группой, позиция Верховного Суда противоположна указанной и соответствует ч. 4 ст. 34 УК РФ.

В этой связи стоит отметить мнение автора Ю.С. Караваевой [2, с. 187]. Автор считает эффективным решением вопроса квалификации соучастия со специальным субъектом использование теоретического и практического опыта как криминологии, так и уголовного права. Так, по мнению автора, это должно проявляться в выявлении особенностей института соучастия через призму криминологии и уголовного права. Как указывает автор, понятие «совместная деятельность», являющаяся основой института соучастия, в криминологии раскрывается намного шире, чем в уголовном праве. Так, «совместная деятельность» представляет собой абсолютно всякую деятельность участников преступной группы, направленная на ее развитие. В уголовном праве значение «совместной деятельности» ограничено ч. 1 ст. 34 УК РФ. Автор также подчеркивает, что в криминологическом ключе механизм совершения преступления со специальным субъектом обладает некоторой спецификой, так как в силу социального статуса специальный субъект выступает участником общественных отношений, на которые осуществляет посягательство за счет возможностей своего статуса.

В этой связи показательным будет пример из практики, где двое военнослужащих срочной службы применили насильственные действия в отношении сослуживцев. Между тем в ходе расследования один из них оказался негодным к военной службе и, следовательно, в уголовно-правовом смысле не являлся субъектом воинского преступления. В итоге суд пришел к выводу, что действия этого солдата стоит квалифицировать по ч. 4 ст. 34 УК РФ как пособнические [2].

Данный пример иллюстрирует отсутствие у судов возможности дать объективную оценку деянию ввиду отсутствия правовых инструментов и наличия ч. 4 ст. 34 УК РФ [10]. Важен и тот факт, что рядовой, являясь негодным к службе (т.е. с юридической точки зрения не является субъектом преступления), на деле исполнял обязанности военной службы (т.е. являлся участником общественных отношений, которым был причинен вред).

Возможно, законодателю стоит обратить внимание на постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09.12.2008 № 25 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения» [8], где отмечается, что субъектом преступления, предусмотренного ст. 264 УК РФ, признается не только водитель, сдавший экзамены на право управления указанным видом транспортного средства и получивший соответствующее удостоверение, но и любое другое лицо, управлявшее транспортным средством, в том числе лицо, у которого указанный документ был изъят в установленном законом порядке за ранее допущенное нарушение пунктов Правил, а также лицо, не имевшее либо лишенное права управления соответствующим видом транспортного средства.

Эти положения могут быть взяты за основу законодательного регулирования вопросов квалификацию соучастия со специальным субъектом. Как отмечает Ю.С. Караваева: «налицо не универсальный характер нормы ч. 4 ст. 34 УК РФ» [10]. В этой связи мной поддерживается позиция автора касательно внесения следующих изменений в ч. 4 ст. 34 УК РФ.

«Лицо, не обладающее признаками социального статуса или роли, специально указанными в соответствующей статье Особенной части настоящего Кодекса, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя или пособника. Действия такого лица, непосредственно направленные на совершение указанного преступления, подлежат оценке как соисполнительские, если судом установлены основания для этого» [10].

Законодателю стоит обратить внимание на теоретические наработки исследователей в области права. Проанализировав современное уголовное законодательство, материалы судебной практики, а также научные исследования, приходим к однозначному выводу, что правила, сформулированные в ч. 4 ст. 34 УК РФ [10], не являются универсальными и применяются ко всем случаям соучастия со специальным субъектом, что вызывает на практике путаницу при квалификации.