ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ ЛИЧНОСТИ В ПОЛИТИКЕ

THEORETICAL ASPECTS OF THE PROBLEM OF PERSONALITY IN POLICY

Botagoz Kuppaeva

Associate Professor, Candidate of Political Sciences, Kazakh National Agrarian University, Kazakhstan, Almaty

Аннотация. В статье отмечается, что в развитие политико-психологических исследований большой вклад внесли представители Чикагской школы. Они обосновали важность изучения подсознательных побуждений политической деятельности людей, мотивации политического поведения, как отдельных личностей (лидеров), так и социальных групп.

Abstract. The article notes that the development of the political and psychological research have great contribution the Chicago School. They justified the importance of studying the unconscious motives of political activity of people, motivation of political behavior, as individuals (leaders), and social groups.

Ключевые слова: психоанализ, теория «индивидуальной психологии», «чувство неполноценности», механизмы «компенсации» и «сверхкомпенсации», стремление к власти, юнговские архетипы, «коллективное» и «индивидуальное бессознательное».

Keywords: psychoanalysis, the theory of "individual psychology", "feelings of inferiority" mechanisms "compensation" and "overcompensation" desire for power, Jungian archetypes, "collective" and "individual unconscious".

Идея гипнотического воздействия лидера на массу была подхвачена З. Фрейдом: полемизируя с Лебоном, он искал истоки механизмов этого воздействия в потребности любого человека в поклонении авторитетам. Основатель психоанализа исследовал внутренние стимулы, которые обусловливают мотивацию поведения человека. Наиболее приемлемым Фрейду представлялось понятие бессознательного влечения, которое он положил в основу мотивации поведения человека.

Одной из первых работ по политической психологии лидеров стал анализ американского президента Вудро Вильсона, проделанный классиком психоанализа З. Фрейдом и американским послом Уильямом Буллитом [1]. Буллит знал Вильсона лично и работал под его руководством, что особо подчеркивает в своем предисловии З. Фрейд. В книге достаточно много интересных фактов, раскрывающих характер президента. Вплоть до таких подробностей, что он отказался позировать художнику Орпену, после того как обнаружил, что художник не так изобразил его уши. Вильсон не мог простить Теодору Рузвельту его слова, что он слишком похож на аптекаря, чтобы быть избранным президентом США. Авторы, к примеру, описывают его внешность следующим образом: «Его уродливые черты еще больше портили очки, которые не примыкали ни к одной стороне его выдающегося вперед носа, и удивительно плохие зубы. Он никогда не курил, но его зубы быстро разрушались; так что, когда он улыбался, выставляя их напоказ, были видны желтые, коричневые и голубые пятна с проблесками золота тут и там. Его кожа по цвету напоминала замазку, к тому же она была покрыта нездоровыми пятнами. Его ноги были слишком короткими для его тела, так что сидя он выглядел лучше, чем стоя» [1, с. 47].

В психологический портрет президента вписываются такие характеристики: а) Вильсон отождествлял себя с Христом, а отца с Богом; б) у него было сильное Супер-Эго «Супер-Эго никогда не удовлетворяется достигнутым. Оно постоянно требует: ты можешь сделать невозможное возможным! Ты являешься любимым сыном Отца!» [1, с. 56]; Все это приводит к оправданности любого поступка: «Томми Вильсон мог оправдать многие свои странные действия вследствие такого бессознательного убеждения. Что бы он ни делал, должно было быть правильным, так как это делал Бог. Иногда он признавал, что заблуждался. Но никогда не признавал, что поступал несправедливо» [1, с. 75]. в) отсюда вытекает определенная пассивность Вильсона по отношению к отцу. И становится ясно, почему Вильсон так любил произносить речи. «Когда он говорил, он делал то, что хотел от него отец, но, посредством отождествления он становился также своим отцом» [1, с. 77]. И еще: «Всю свою жизнь он наслаждался ежедневно актами подчинения Богу: утренние молитвы, вечерние молитвы, хвалы Богу перед каждым принятием пищи и ежедневное чтение Библии» [1, с. 77]; Авторы пишут: «Томми Вильсон думал мыслями отца, повторял его слова, подражая ему, произносил речи с церковной кафедры перед воображаемыми прихожанами, одевался в юности так, что его ошибочно принимали за пастора, и женился, подобно отцу, на женщине, рожденной и воспитанной в доме пресвитерианского пастора» [1, с. 73]; г) он отождествлял себя и с матерью, давая выход своей пассивности по отношению к отцу: «Несмотря на свое сознательное желание быть похожим на отца, Вильсон походил на свою мать не только в физическом отношении, но также и характером. Он не только имел ее тощее слабое тело, но также ее жестокость, робость и отчужденность. Его чувства часто «походили на чувства матери, и он знал это» [1, с. 78]; д) после рождения младшего брата он чувствовал себя «преданным» отцом и матерью. Он не нашел контакта со своим младшим братом, и когда, будучи президентом, ему предложили сделать брата секретарем в сенате, Вильсон отказался, поскольку считал, что брат не заслужил этого.

Так как Вильсон не был доступен для прямого психоаналитического наблюдения, З.Фрейд и У. Буллит исследовали написанные и произнесенные им тексты. Изучая личность Вильсона, Фрейд пришел к выводу, что в течение всей жизни его серьезный интерес вызывало только то, что было связано с речью. Его метод мышления требовал, чтобы он представил себя говорящим об этом предмете. Он думал об экономических или политических проблемах только тогда, когда готовил о них речь. Его мышление неотделимо от говорения. Начиная с 1917 г. Вильсон уверовал в то, что не только американцев, но и все нации он сможет поднять на войну в защиту Нагорной проповеди. Фрейд трактовал речь как способ канализации либидо, т.е. сексуального инстинкта. Объяснение лидерства В. Вильсона у Фрейда и Буллита укладывается в схему главного движущего конфликта этого человека: конфликта между женственной пассивностью его натуры и экзальтированным супер-эго, требующим демонстрировать свою мужественность.

По мере того как фрейдизм завоевывал все большую популярность, среди его последователей обнаружились противоречия. А. Адлер, К. Юнг и другие  выступили с критикой положения о сексуальной обусловленности человеческого поведения. Адлер критически пересмотрел фрейдовские концепции и сформулировал теорию «индивидуальной психологии», претендующей на целостное изучение и понимание человека как социального существа, чья психика детерминирована социальным окружением. Адлер, Лассуэлл выдвинули и разработали гипотезу о компенсаторной сущности потребности личности во власти. Адлер апеллирует к «чувству неполноценности» и к так называемым механизмам «компенсации» и «сверхкомпенсации». Он полагает, что человек от природы рождается слабым, беспомощным существом, имеющим физиологические недостатки. Конфликтные ситуации, приводящие к нервным заболеваниям, возникают в том случае, когда человек, сталкивающийся с культурным и социальным окружением, наиболее остро испытывает чувство своей «неполноценности» [2, с. 70].

Адлер считает, что именно физическое несовершенство приводит в движение такие психические силы компенсации человеческой неполноценности, которые ведут к совершенству человека, к проявлению его творческой деятельности, к его могуществу и величию. Механизмы «компенсации» стимулируют жизнедеятельность человека и становятся основой любой деятельности, в том числе и политической. Адлер выдвигает концепцию, согласно которой «компенсация» и «сверхкомпенсация» подчиняются бессознательному «стремлению к власти». «Стремление к власти», к превосходству, к господству над другими является, по Адлеру, основной движущей силой психического развития. Слабый по своей физической природе человек стремится компенсировать свое «чувство неполноценности» достижением неограниченной власти, которая выступает одновременно и средством компенсации, и целью большинства людей, живущих в современной цивилизации [2].

Тезис Адлера о «стремлении к власти» повторяет идею Ф. Ницше о «воле к власти». Разница в их взглядах состоит в том, что «воля к власти», по Ницше, является творческим инстинктом человеческого существа, а у Адлера «стремление к власти» представляется как динамическая сила развития человеческой психики, психологический механизм компенсации чувства неполноценности. В последних работах Адлер выдвигает новое понимание конечной цели человека: от «стремления к власти» через «стремление к превосходству» он приходит к выводу о «стремлении к совершенству», которое предполагает завершенность, целостность и тотальность личности лидера.

Несколько иначе к проблеме лидерства подходил Карл Густав Юнг – швейцарский психиатр, социолог, политолог. Согласно юнговской теории личности, которая получила название «аналитическая психология», люди мотивированы интрапсихическими силами и образами, происхождение которых уходит вглубь истории эволюции. Юнг выдвинул предположение, что символика является составной частью самой психики, и что бессознательное вырабатывает определенные идеи, носящие символический характер и составляющие основу всех представлений человека. Юнг дает им название «архетипы», понимая под ними нечто всеобщее и имманентно присущее всему человеческому роду. Юнговские «архетипы» представляют собой формальные образцы поведения, или символические схемы, на основе которых оформляются образы, которыми человек оперирует в своей жизни. Юнговские «архетипы» выступают как более глубинные осадки психики человека, накапливаемые в течение многотысячелетнего опыта приспособления и борьбы за существования.

Составной частью «аналитической психологии» Юнга является теория «комплексов», то есть бессознательных психических сил человека, организованных в определенные системные образования, которые оказывают постоянное воздействие на жизнь человека. В глубинах бессознательного, по мнению Юнга, всегда находятся «комплексы» воспоминаний индивидуального прошлого, и прежде всего «семейные комплексы», «комплекс власти», «комплекс неполноценности» и т.д. «Комплексы» – это как бы демоны, взрывающие направление психических процессов, которые свидетельствуют о власти бессознательного над сознательным. Наряду с такими понятиями как «коллективное», «индивидуальное бессознательное», он выделяет «Персону», «Тень», «Аниму», «Анимус», «Самость» [3, с. 272].

По мнению Юнга, процесс выделения политического лидера из массы заключается в том, что лидер начинает проявляться в сновидениях конкретных индивидов в виде определенных символов, которые выражают первобытность, насилие и жестокость, т.е. всю власть тьмы. «Когда такие символы появляются у большого числа индивидов, они начинают собирать индивидов вместе как под действием магнита; и вот сформировалась толпа, и вскоре в ней найдется лидер среди тех, у кого наименьшая сопротивляемость, наименьшее чувство ответственности и наибольшая воля к власти. Лидер позволяет сбросить с себя все, что готово упасть, и толпа последует вслед за ним с непреодолимой силой снежной лавины» [3, с. 267]. Масса как таковая, по Юнгу, всегда безымянна и безответственна, а вожди являются непременным атрибутом массовых движений. Образование той или иной группы вызывает у нее необходимость лидера. Затем группа слепо и страстно привязывается к нему и ожидает от него сильной власти и твердого правления.

Время массового движения – это всегда время вождей. Всякое движение, считает Юнг, достигает высшей точки в политическом лидере, который является целью народного движения, ибо он воплощает национальную идею и является ее выразителем. Потребность народа в единстве закономерно порождает вождя, полагает Юнг. «В политической сфере лидер, раздувший свою личность через идентификацию со своим постом или почувствовавший себя представителем коллективной воли, испытывает чувство самоуверенности, всемогущества, впадает в мегаломанию, граничащую с самообожествлением» [4, с. 33].

Юнг предлагает характеристику трех тоталитарных лидеров современности – Сталина, Гитлера, Муссолини, которая приводится им в интервью «Диагностика диктаторов» (1938 г.), Юнг подразделяет политических лидеров на два типа. Один из них – это вождь – более сильный и мощный, чем все его соперники, а другой – шаман, сильный не физически, а в силу власти, которая дана ему людьми.

Муссолини и Сталин принадлежат, по мнению Юнга, к первой категории.  Муссолини – «лидер, потому что индивидуально сильнее любого из своих соперников». В отличие от Муссолини Сталин не созидатель, так как лишь захватил то, что создал Ленин и разрушает его творение. Автор сравнивает Сталина со злобным мужиком, считая его при этом самым могущественным из всех диктаторов. Гитлер, по Юнгу, это тип шамана, человека-мифа. Он не внушает никакого представления о силе, он окутан мистической тайной.  «Гитлер услышал неясный шепот немецкой души. Он первый человек, который поведал каждому немцу, какой тот все время представляет и видит в своем бессознательном судьбу Германии, особенно после поражения в мировой войне, и единой характерной особенностью, присущей всякой немецкой душе, является типично немецкий комплекс неполноценности – комплекс младшего брата, который всегда немного запаздывает на пир. Власть Гитлера не политическая; она магическая» [4, с. 555].

Секрет власти Гитлера заключается в том, что его бессознательное  содержательнее, согласно Юнгу, чем любое другое. Секрет Гитлера двоякий: во-первых, это исключительный случай, когда бессознательное имеет такой доступ к сознанию, и, во-вторых, он представляет бессознательному направлять себя. По мнению Юнга, он подобен человеку, который внимательно прислушивается к потоку внушений, нашептываемых голосом из таинственного источника, и затем действует в соответствии с ним. Он сам обращается к своему голосу. Его голос есть не что иное, как его собственное бессознательное, в котором немцы – спроектировали самих себя; это  бессознательное 78 миллионов немцев. Это то, что делает его могущественным. Без немцев он, по Юнгу, вероятно, не казался бы таким, каким он был. Когда он говорил, что если он на что-нибудь способен, то только потому, что за его спиной стоит немецкий народ, и как он иногда говорил, потому что он есть Германия. Поэтому с его бессознательным, являющимся вместилищем душ 78 миллионов немцев, он был могущественен.  

Немцы, по мнению Юнга, в лице Гитлера обрели мессию, спасителя, которого они ожидали со времен поражения в мировой войне. Эта отличительная особенность людей с комплексом неполноценности. Немцы приобрели свой комплекс неполноценности по ряду причин. Они опоздали с захватом колоний и основанием империи. Когда они объединились в нацию, то, оглядевшись вокруг, обнаружили другие страны во всеоружии и с богатыми колониями. Тогда они, как пишет Юнг, сделались обиженными и завистливыми. В этом, по Юнгу, подлинный источник немецкого комплекса неполноценности, который много определил в политическом мышлении и деятельности немцев. Невозможно, как считает Юнг, говорить о Гитлере, не говоря о немцах, потому что Гитлер и есть немецкий народ.

Юнг анализирует, при каких обстоятельствах пришли к власти политические лидеры. Муссолини взял власть, когда страна была охвачена хаосом, а Гитлер взошел на свой пост, когда страна находилась в тяжелейшем экономическом кризисе, сопровождавшейся безработицей и инфляцией. И Муссолини, и Гитлер получили свою власть от людей. Сталин же взял власть, когда смерть Ленина оставила страну и партию без руководства. О Гитлере Юнг отзывается так: «Он не личность, он целая нация… Подлинной страстью Гитлера является, конечно, Германия» [4, с. 565]. Гитлер не управляет Германией, считает автор, он истолковывает общее направление событий. Муссолини же управляет Италией, оставаясь орудием своей нации. Сталин, по Юнгу, это самый честолюбивый диктатор, который правит Россией подобно царю: «По моему мнению, Сталин теперь ничем не отличается от Ивана Грозного» [4, с. 566].

Далее Юнг в 1938 г. высказывает довольно циничную мысль: «Единственный путь спасти демократию на Западе – не пытаться остановить Гитлера… Я предлагаю его направить на Восток. Переключить его внимание с Запада. Послать его в Россию…Никто из покушавшихся на Россию не избежал неприятностей. Это не очень подходящая пища. Возможно, потребуется сотня лет, чтобы немцы переварили ее. Между тем мы будем спасены, я имею в виду всю западную цивилизацию» [4, с. 568]. К. Юнг попытался выйти за рамки психоаналитической одномерности и представить свою интерпретацию политического лидерства.

 В развитии политико-психологических исследований большой вклад внесли представители Чикагской школы. Они обосновали важность изучения подсознательных побуждений политической деятельности людей, мотивации политического поведения, как отдельных личностей (лидеров), так и социальных групп. Одним из первых среди американских политологов, кто осознал необходимость психологического осмысления политических феноменов, был Ч. Мерриам [5]. Он стоял у истоков создания «новой науки о политике», в своих работах постоянно подчеркивал важность междисциплинарных исследований в этой области. Ч. Мерриам не только провозгласил, по существу, начало новой эры в политических исследованиях, но и осуществил первые шаги в этом направлении.

В 1926 г. Ч. Мерриам опубликовал книгу «Четыре американских партийных лидера». Он предпринял историко-психологический анализ деятельности политических лидеров США: президентов А. Линкольна, Т. Рузвельта, В. Вильсона и видного деятеля В. Дж. Брайана. Мерриам был лично знаком с Т. Рузвельтом, В. Вильсоном, В.Дж. Брайаном, что позволило автору раскрыть их индивидуальные, личностные качества, провести сравнения, сделать научные выводы о феномене политического лидерства.

Лидерство, отмечает Мерриам, это один из основных факторов в организации жизни, и его проявления повсеместно имеют огромное значение [5]. Мерриам считает, что внимание необходимо уделять не только социальному окружению, из которого выходит лидер, но и анализу его индивидуальных качеств и взаимосвязи этих качеств и окружения. Ученый задается целью узнать, какое окружение порождает Линкольна или Рузвельта, каковы особые качества такого типа людей, являются они врожденными или сформированы окружающей средой. ««Великий человек», – пишет Мерриам, – не просто герой, которого следует боготворить, словно наделенного каким-то таинственным образом полубожественными чертами, а мужчина (или женщина), создающий проблему, ситуацию, которую надо изучить и объяснить. Его биологическая наследственность, социальное окружение, социальная подготовка, жизненный опыт, развитые свойства и характеристики, которые как можно точнее надо измерить, – вот факторы, с помощью которых можно понять великого человека. Мы хотим знать, какого рода окружение создает Линкольна или Рузвельта, а также каковы специфические качества людей такого типа, обусловлены ли они наследственностью или порождены окружением и опытом, понять, как эти особые свойства или стили поведения влияют на окружение» [6]. Мерриам предложил свой перечень характеристик политического лидера:

- повышенная чувствительность к силе и направлению социальных и промышленных тенденций с учетом их значения для партии и политики;

- четкое и быстрое понимание возможных курсов руководства сообществом и соответствующие быстрые действия;

- гибкость в групповом взаимодействии и способность к компромиссу – политическая дипломатия в идеях, установках и распределении должностей;

- гибкость в личных контактах с самыми разнообразными типами людей;

- способность к драматическому выражению чувств и интересов больших групп избирателей, обычно с помощью речи или текста – путем соединения в одной личности логической формулы, экономического интереса и социальных обычаев или склонностей;

- храбрость, подобная храбрости военачальника, чьи самые разработанные планы требуют немного удачи для успешного воплощения.

По мнению Мерриама, полезно получить все возможные данные, касающиеся физических характеристик лидера, включая самую полную медицинскую историю, все доступные биологические и психоаналитические данные. Следует знать его размеры, силу, выносливость, здоровье, энергию и множество других фактов, имеющих отношение к физическим основам его лидерства. Необходимо также исследовать методы и тактику лидера, необходимо изучить то, как он использует различные средства осуществления лидерства – прессу, ораторское искусство, интриги, поощрения и наказания и другие методы обретения и удержания власти [6].

«Линкольн стоял во главе нации совсем недолго – около семи лет, но в эти несколько лет уместилась одна из наиболее замечательных карьер за всю историю демократического движения», так начинает свою лекцию о Линкольне Мерриам. Много парадоксального, отмечает автор, было в личностных качествах Линкольна. Наряду с задумчивостью и меланхолией А. Линкольн обладал поразительным чувством юмора и сочетал в себе человеческое сочувствие и непреклонную решимость. Как политический лидер он был необычно чувствителен к течениям политической мысли и чувства. Он прочувствовал движение за американскую независимость и понял, что оно может быть соединено с ненавистью к рабству и любовью к демократии. Как политический лидер Линкольн четко понимал возможные направления деятельности сообщества. Он вывел формулу сопротивления рабству. Он заявил, что рабство – это зло и нашел в этом моральную основу для атаки [6]. Мерриам в качестве лидерских качеств Линкольна выделяет человеческую симпатию в его натуре. Люди восхищались им, они переживали за него, горевали вместе и тянулись к нему.

Еще одно качество политического лидера, отмечал Мерриам – это способность к драматическому самовыражению. Линкольн – был одним из наиболее сильных политических ораторов своего времени, мог заинтересовать людей, изменить их убеждения. По Мерриаму, отличительной чертой политического лидера, является смелость. Огромная отвага Линкольна была очевидной во многих ситуациях и при отмене рабства, и в критике Верховного суда США и в период Мексиканской войны и в дебатах с Дугласом в 1885 году. Как политический лидер Линкольн был уникален. Линкольн создал тип лидера демократии, воплотил в себе символ, фигуру и чувство человеческого братства. Он стал надеждой и вдохновением демократии, освободителем рабов, пророком новой эры, эры освобождения.

Личностные качества Теодора Рузвельта сильно отличались от Авраама Линкольна. Как пишет Мерриам, Т. Рузвельт был агрессивным, самоуверенным человеком, без тени нерешительности. Но под шумной внешностью скрывался собранный человек. Рузвельт обладал даром политического проповедника и эффективного администратора. Он был одним из наиболее эффективных ораторов своего времени. В характере Рузвельта был фактор смелости. И в дополнении к его физическим и умственным данным, была его чувствительность, его способность к личным и групповым контактам, склонность к драматическому самовыражению и действию. Это был тип, считает Мерриам, агрессивного бойца. Рузвельт создал тип эффективного демократического лидерства. Он стимулировал здоровый интерес к государственным делам у большого количества людей и олицетворял Америку в ее сильном и энергичном состоянии [6].

Вудро Вильсон по физическим данным был слаб, отмечает ученый. Что касается его интеллектуальных способностей, то они были велики. В. Вильсон обладал даром проницательности, способности к глубокому анализу, умению четко выражать свои мысли. Понимание им силы и направленности политических сил в Америке является чертой его как лидера. Его военная программа характеризует его как образец конструктивного лидерства. План создания Лиги Наций как средство прекращения войн демонстрирует политическое новаторство Вильсона. Вильсон был исключительным лидером. Он решил две основные задачи – это примирение общественных классов и признание роли женщин и трудящихся в социальной и политической жизни [6].

Все деятели, пишет Мерриам, за исключением Вильсона были одарены огромной физической силой. Все они были одарены огромными интеллектуальными способностями. У всех у них было исключительное чувство юмора. У всех этих лидеров не было командного голоса, в поведении отсутствовало высокомерие. Все они были одарены социальной и политической проницательностью. В силе драматического выражения Линкольн, Брайан, Рузвельт были сильны как ораторы. Вильсон был силен в писательском даровании. Все партийные лидеры были, безусловно, смелыми, но без крайности безрассудства. Эти лидеры выделялись абсолютной честностью и тем, что основой их власти не был  механизм патроната.

Работа Мерриама носит, по преимуществу, описательный, историко-биографический характер. Сам автор признает, что его работа представляет собой некий проект, «схему, а не завершенное исследование». Однако для 20-х гг. прошлого столетия работа Ч. Мерриама представляла шаг вперед в изучении феномена лидерства. Именно это небольшое исследование дало импульс дальнейшему развитию данной проблематики. Особенно ценной является предпринятая автором попытка сравнения лидеров между собой и обобщения, сделанные на основе этого сравнения. Описанные им политические фигуры представляют лидеров нового образца. Они по-разному, но с одинаковым успехом устанавливали контакты с окружавшими их социальными и политическими группами; быстро реагировали на политические события как внутри страны, так и в мире; обладали ораторскими и актерскими способностями, что позволяло им увлекать за собой широкие массы.

Фред Ирвин Гринстайн – американский ученый, профессор Принстонского университета, ведущий специалист в области исследований лидерства, института американского президентства. В своих трудах – «Личность и политика: проблемы доказательства, выводов и концептуализации» (1969), «За фасадом президентства: Эйзенхауэр как лидер» (1982), «Как президенты оценивают реальность: решения по Вьетнаму в 1954 и 1965 гг.» (1989) – Гринстайн исследует методологические и теоретические аспекты проблемы личности в политике. Он утверждает, что взаимоотношения личности и политики сложны и многообразны. Личность способна оказывать большое влияние на политические события, следовательно, изучение индивидуальных характеристик помогает понять многие события и перемены в политической жизни [7]. Поэтому необходимо анализировать психологические особенности, социальные основания и окружение личности. Гринстайн полагает, что личности политических акторов, т.е. личные качества, отличающие одного индивида от другого, воздействуют на политические события бесчисленными путями, это нередко имеет далеко идущие последствия. Вопросы о взаимовлиянии личности и политики часто возникают в повседневной жизни, когда сменяют друг друга индивиды, занимающие важные позиции, и в особенности, когда такая смена и связанные с ней результаты не являются неизбежными. Происходящее при этом действие вовлекает политических обозревателей в разновидность интеллектуального эксперимента, заставляющего размышлять о том, имело бы оно такое значение, если бы упомянутая смена не состоялась.

В Соединенных Штатах ведутся бесконечные рассуждения относительно сдвигов, которые могли произойти в том случае, если бы Джон Ф. Кеннеди остался жив, и, в частности, относительно того, согласился ли бы Кеннеди с участием Соединенных Штатов в войне во Вьетнаме. Или другой пример, в президента Франклина Д. Рузвельта, избранного в феврале 1933 г., но еще не вступившего в должность, была направлена пуля убийцы. Женщина из толпы отвела руку стрелявшего, и пуля не задела Рузвельта. В следующем месяце Рузвельт приступил к исполнению своих обязанностей. Его новаторское лидерство немедленно привело в действие реформаторские программы «нового курса», которые изменили не только функции, но и саму структуру американского правительства. А если бы пуля убийцы достигла бы цели, задается вопросом Гринстайн. В этом случае место Рузвельта занял бы его вице-президент, находившийся на данном посту в течение двух сроков, бывший техасский конгрессмен Джон Ханс Гарнер. Гарнер был консерватором. Рузвельтовский дух инноваций был ему абсолютно чужд. Хотя Гарнер, вероятно, отреагировал бы на возникшую зимой 1933 г. бедственную экономическую ситуацию, невозможно представить, чтобы он инициировал политические изменения того характера и масштаба, которые инициировал Рузвельт. Гринстайн предполагает, что президентство Гарнера было бы невосприимчиво к кризисным временам, что его результаты изменили бы весь ход американской истории, приведя к крушению демократии, сходному с тем, которое имело место в той же Германии и Испании [7].

Без понимания индивидуальных характеристик политических акторов, по мнению Гринстайна, трудно правильно оценить не только изменения лидерства, но и многое другое в мировой политике. Так, военные действия Соединенных Штатов в зоне Персидского залива не были исторически неизбежны. Среди американских лидеров, включая многочисленных военных специалистов, существовали глубокие разногласия по этому вопросу. В конце концов, выбор сделал именно Дж. Буш. Выбор, которого другой лидер на месте Буша (или даже сам Буш в иных обстоятельствах) мог бы и не сделать.

Вывод Гринстайна – личность представляет собой важную детерминанту политического поведения. Многие исследователи склонны соглашаться с Троцким, считавшим, что Октябрьская революция не была бы осуществлена без лидерства Ленина с характерными только для него специфическими качествами. Пример ленинской роли в Октябрьской революции подводит ученого к заключительному пункту рассуждений. Когда мы, стремясь оценить влияние лидера, исследуем детерминацию исторических событий, то среди прочего мы сталкивается с взаимодействием лидерских способностей и определенной среды, в которой находится личность. Одаренный лидер способен ощущать пространство для маневра и даже возможности для инновационного творчества в контексте, который оказался бы препятствием для других, хотя и находящихся в той же самой позиции. Одаренный лидер способен создавать свое собственное окружение, превращая ситуацию, которая возникла на его пути как тормоз, в ситуацию, дающую ему возможность творить и обновлять действительность.

Также, по убеждению Ф. Гринстайна институт президентства становится важнейшим звеном в процессе принятия политических решений. «Президентство – сложный институт, в котором качества основных советников президента могут быть столь же важными, как и его собственные способности и слабости» [8]. В последние десятилетия роль личности и института президентства значительно возросла и в решении международных проблем. Быстрое и неожиданное окончание холодной войны, по мнению Гринстайна, стало возможно в значительной степени благодаря личностным качествам Р. Рейгана и М.С. Горбачева. На примере этих политиков Гринстайн показывает, как личностные качества политических акторов могут оказывать влияние на ход исторических событий [8].