Сепаратизм на евразийском пространстве: Иракский Курдистан и Каталония. Государственное, региональное и глобальное значение

Проблема сепаратизма* в 21-ом веке приобретает особенную актуальность, так как, в условиях глобализации, увеличения роли информационных технологий в политике и всех прочих сферах общественной жизни, любое столкновение, предающееся огласке, любой конфликт, данные о котором доводятся не только до руководителей государств, дипломатического и силовых ведомств, спецслужб, но и до сведения, в той или иной новостной интерпретации, широких масс, становятся не просто предметом обсуждения в СМИ по всему земному шару, предметом общественной дискуссии, но и могут оказывать влияние на ситуацию в тех или иных регионах планеты, хотя зона его территориального распространения может даже и не иметь с ними никаких общих границ, находиться в тысячах километров, на других материках и в других частях света [11, p. 64].

Сегодня политики, политические эксперты и регионоведы с особым вниманием следят за двумя такими конфликтами, связанными с центробежными тенденциями в Иракском Курдистане и Каталонии, где 25 сентября и 1 октября 2017-го года соответственно прошли референдумы о независимости [Волков, 2017] [Когалов, 2017].

Очевидно, что для властей Республики Ирака и Королевства Испании данные события являются серьёзным историческим вызовом, способным повлечь за собой возникновение и развитие глубоких политических и территориальных кризисов в этих государствах.

Но что означают курдистанский и каталонский референдумы о независимости для мирового сообщества в целом? Всегда ли стремление к независимости приводит к возникновению новых очагов напряжённости? Влияют ли подобные события друг на друга и могут ли они быть побудительными для других территориальных и территориально-административных образовании, претендующих на независимость, к сепаратизму? Можно ли экстраполировать выше описанные центробежные тенденции и на прочие государства и регионы? Территориальная и территориально-административная автомизация — временное явление или новый мейнстрим?

Для того, чтобы дать ответы на все эти непростые, но чрезвычайно актуальные вопросы мирового политического процесса, следует сначала описать ситуации в двух указанных странах и выявить общие и специфические черты выше названных событий.

Идея Курдистанского государства, Курдский вопрос существует уже около 100 лет [2, с. 16—17]. На территориях Турции, Ирана, Ирака и Сирии находятся области, где преобладает курдское население. По разным оценкам в общей сложности оно составляет от 30 [Barkley, 2016] до 40 [6, с. 52] миллионов человек.

До недавнего времени только иракская область проживания курдов имела статус государственного образования — Иракский Курдистан, имеющий статус автономии с широкими полномочиями, в марте 2016-го года курды объявили о создании такой же области в Сирии, названной ими Сирийским Курдистаном или Рожавой. Так называемая Передняя Азия (азиатский Юго-Запад) является конфликтогенным регионом, где религиозные и политические противоречия, существующие зачастую практически нераздельно друг от друга, стали причинами многих войн и боевых столкновений, фактором региональной нестабильности и внутригосударственного сепаратизма. Борьба курдов за независимость имеет долгую историю и, в зависимости от страны, государственно-территориальную специфику.

Так, в Иране и Турции курды не имеют автономий, но в последней с 1978 года существует Рабочая партия Курдистана (РПК) [8, с. 33], которая обладает и военным крылом — «Народными силами обороны» [10, с. 141]. В турецком государстве РПК именуется не иначе как террористическая организация [8, с. 35]. В Сирии борьба курдов за независимость также имеет продолжительную историю, и то, что сирийское правительство не вмешалось в создание этой автономии объясняется скорее невозможностью (по причинам гражданской войны) задействования необходимых политических, экономических, военных ресурсов для блокирования реализации данного политического проекта, а также стремлением сирийских властей к поддержанию порядка, пусть и минимального, на территориях страны, нежели долгосрочным пересмотром государственной политики.

Гражданская война в Сирии, продолжающаяся уже более 6 лет, дестабилизировала не только внутрисирийскую, но и общерегиональную военно-политическую обстановку. И, переходя к Иракскому Курдистану, нельзя не отметить, что этот фактор значительно повлиял и на Республику Ирак, где также идёт Гражданская война, начавшаяся с момента вывода американских войск в декабре 2011-го года и усугубленная сирийскими событиями и усилением глобальных и местных террористических группировок.

Референдум о независимости Иракского Курдистана планировалось провести ещё в 2014-ом году, но, из-за вышеуказанных конфликтов, он несколько раз откладывался и был проведён лишь 25 сентября 2017-го. 27 сентября были оглашены результаты. Явка на этот референдум была чрезвычайно высока, ~ 72 % от 8.4 млн. избирателей [Oberle, 2017], если верить данным избирательной комиссии. Около 93 % отдали свои голоса за независимость Курдистана [McKernan, 2017]. В тот же день Иракское правительство объявило о непризнании данного референдума, несколько дней спустя парламент Ирака запретил государственным ведомствам и учреждениям проводить финансовые операции с курдским регионом. Государственная власть инициировала финансовую и транспортную блокаду Иракского Курдистана, к которой выразили готовность присоединиться правительства Ирана и Турции (видимо, опасаясь усиления центробежных тенденций внутри своих государств).

Множество десятилетий властям Османской империи, а позднее и Ирака удавалось находить компромиссы с курдским населением и даже извлекать из этого определённые выгоды, например, организовывать курдские погромы армянских поселений в конце 19-го — начале 20-го столетий [9, с. 7]. Однако идея самостоятельности постепенно начинала преобладать среди курдов. И сейчас, на фоне региональной нестабильности и внутригосударственных проблем Ирака, ситуация, похоже, выходит из-под контроля. Экономическая и транспортная блокады вряд ли сумеют кардинальным образом повлиять на сложившуюся обстановку: нанеся серьёзный ущерб экономики Иракского Курдистана и лишив его торговых транспортных узлов и путей, эти меры, однако, не изменят выбора, сделанного курдским населением.

В условиях гражданской войны и увеличения количества территорий, неподконтрольных иракскому правительству, необходимые каналы связи сепаратистского образования с внешним миром вполне могут быть найдены. Необходимо учитывать, что Иракский Курдистан преимущественно имеет границы с теми областями и районами Ирана, Турции и Сирии, которые являются территориями компактного проживания курдов. В случае с Сирией, большая часть границы вообще проходит с Сирийским Курдистаном или Рожавой, также практически неконтролируемой властями Сирийской Арабской Республики. Проблемы, вызванные экономическими санкциями и блокировкой транспортного сообщения, даже в случае присоединения к этим мерам сдерживания других стран Передней Азии, могут быть во многом разрешены через связи с выше названными областями и районами, граничащими с Иракским Курдистаном, с преобладающим курдским населением. Подавление сепаратизма военным путём также не представляется эффективным. Пока Ирак и весь остальной регион находятся в состоянии военно-политической неустойчивости, конфронтации и неопределённости, правительство Республики не сможет предпринять масштабную военную кампанию в отношении курдских сепаратистов на своей территории. Теперь противостояние будет главным образом выражено в борьбе за нефтяные месторождения и в удержании контроля над ними.

Учитывая количество всевозможных террористических группировок и незаконных вооружённый бандформирований в Ираке, зон их действия и их боевые возможности, и силам официальных властей, и силам сепаратистского курдского образования предстоит затяжное продолжение военных действий, что, в свою очередь, опять создаст необходимость либо сотрудничества, либо, по крайней мере, относительного нейтралитета между правительством Ирака и руководством автономии.    

Поэтому мы полагаем, что далее в этом конфликте речь будет идти о заключении новых соглашений и договорённостей, но не только на уровне отношений Ирак-Иракский Курдистан, но и государств Передней Азии, так как проблема затрагивает весь регион. Референдум о независимости Иракского Курдистана вполне может стать отправной точкой и для начала новых региональных конфликтов.

учётом сложившейся обстановки с перспективой на новую полномасштабную войну, для урегулирования ситуации может потребоваться и дополнительное международное вмешательство в дела региона, которое, в общем-то, уже началось.

Иначе обстоит положение дел в Каталонии, как и вообще в Королевстве Испании и в европейском регионе в целом. Официальное название территориального образования каталонцев — «Автономное сообщество Каталония».

История области уходит в Средние века, Каталония имеет опыт государственности («Королевство Арагон») [4, с. 136]. Попытки отделиться от Испании прослеживаются со второй половины 19-го века [7, с. 139]. По мнению многих каталонцев, противоречия культурного и языкового характера, а также экономические разногласия, в частности, налоговый вопрос (якобы деньги более уходят в центр и тратятся на общегосударственные нужды в гораздо большем объёме, чем возвращаются в автономию), между Королевством и Каталонией настолько остры и неразрешимы, что последняя не может быть в составе Испании [5, с. 44—47]. С 1979 года Каталония имеет статус автономии [3, с. 48], в течение последних десятилетий там проводятся опросы-референдумы о независимости [5, с. 48]. Местная власть (Каталонский парламент, муниципалитеты) также заинтересована в отделении Каталонии от Испании.

Очередной референдум прошёл 1 октября 2017-го года. По данным избирательной комиссии, явка составила ~ 43 % от 5.3 млн. избирателей, более 90 % голосов было отдано в пользу независимости [Хамдохов, 2017]. Впрочем, ещё в сентябре Конституционный суд Испании провозгласил данный референдум незаконным. И король Испании Филипп IV, и премьер-министр Мариано Рахой уже высказались о недопустимости выхода Каталонии из состава королевства.

Конфликт между властью Испании и каталонскими элитами сейчас зашёл в тупик. Ряд экспертов утверждают, что решение каталонского вопроса может быть крайне жёстким, вплоть до введения в действие 155-ой статьи Конституции, что означает прекращение действия автономии и переподчинение местной власти Мадриду [Испанская Конституция, 1995]. Далее вполне возможны аресты высших каталонских чиновников и судей, депутатов парламента, в том числе, и президента женералитета Карлоса Пучдемона. Но как тогда быть с населением региона? Люди сделали свой выбор. Нам представляется, что и здесь меры урегулирования конфликта будут жёсткие, вплоть до устрашающих акций. Однако каталонский вопрос снят не будет, вероятно, потребуется какое-то время для возвращения его решения в политическое русло. Наиболее вероятный вариант в такой ситуации: формирование новой элиты в данном административно-территориальном образовании, которая будет лояльна центру, и заверения со стороны испанского правительства в адрес населения автономии о продолжении диалога по Каталонии и вопросу её независимости.

Однако перспективы каталонской «государственности» практически минимальны, в отличие от того же Иракского Курдистана. Европейский регион имеет большую историю конфликтов на почве стремления тех или иных территориальных образований к независимости, сепаратистских движений и выработал определённую систему сдержек и противовесов с надгосударственными институтами правового, политического и экономического регулирования.

В условиях, когда политическая традиция формировалась столетиями, когда расстановка сил и возможностей устоялась после череды серьёзнейших конфликтов и существующий порядок стал результатом скоординированной и последовательной политики ряда ключевых региональных государств, всевозможные политические, экономические и социальные кризисы и пертурбации разрешаются совместными усилиями ещё до того, как смогут перейти в вооружённое противостояние и боевые столкновения. Каталонию вряд ли признают в мировом сообществе, в частности, в Европейском союзе. Окружённая со всех сторон отнюдь нелояльными странами, каталонское образование будет вынуждено принимать их условия и, в лучшем случае, будет лишь формально обладать правами и полномочиями государственного уровня.

  Таким образом, случаи Иракского Курдистана и Каталонии имеют общие черты в причинах стремления к независимости, к отделению от своих государств: исторические, культурные, языковые, отчасти экономические. Но особенности региональных обстановок Европы и Передней Азии различают эти два образования в политических перспективах. Факторы общего уровня стабильности/неустойчивости регионального и мирового политических процессов, консолидации/разобщённости интересов крупных региональных и международных игроков в таких случаях вполне могут стать решающими для политических перспектив сепаратистских движений, для государства их возникновения и для данного региона в целом.

Вместе с тем, нельзя не отметить тот факт, что вышеописанные случаи отражают и общемировую симптоматику. Всё больше территориальных образований претендуют на статус суверенных государств. Внутригосударственные столкновения становятся причинами региональной и даже международной напряжённости.

Данные факты свидетельствуют о том, что центробежные тенденции постепенно приобретают общемировой характер, автомизация территориальных и территориально-административных образования при этом, как правило, становится для политической системы страны своеобразной зоной турбулентности, вызывая военно-политические и социально-экономические государственные и региональные кризисы, а в особых [пока что] случаях, — и международную конфронтацию.

Исходя из выше изложенных тезисов, мы можем предложить следующие варианты мирного урегулировании возникающих конфликтных ситуаций и/или их возвращения/перевода в политико-дипломатическое поле:

1. В регионах, где существуют прочные межгосударственные договорённости и объединения, решение данных вопросов следует возложить на надгосударственные образования и институты.

2. В областях, где межгосударственный консенсус отсутствует или является лишь формальным и ненадёжным, разрешение конфликтов должно проходить:

· в формате международных площадок для, подчёркиваем, политико-дипломатических переговоров, при участии, в случае необходимости, государств-посредников, в формате межсторонних встреч и контактных групп;

или

· при участии и контроле одного из сильнейших и влиятельнейших мировых игроков, которому по решению ООН или международным договорённостям будет доверен данный конкретный регион. Речь может идти и о разделе ряда политико-географических территорий планеты на так называемые зоны влияния, которые сейчас необходимо понимать и как зоны ответственности.

Однако выше предложенные варианты можно принять за рабочие тактические установки только в том случае, если конфликтная ситуация может быть спрогнозирована с высокой степенью вероятности, если сценарии её развития будут чётко прописаны и выработаны соответствующие им планы дальнейших действий.

При этом всегда могут произойти в принципе непрогнозируемые события и явления, поэтому международному сообществу необходимо исходить также и из учёта конкретной, сложившейся на данный момент военно-политической обстановки в государстве и/или регионе.  Очевидно, что предложения о международных договорённостях и зонах интересов встретят множество споров и дискуссий.  

Но, как уже было отмечено выше, в 21-ом веке внутригосударственный сепаратизм и вообще локальные конфликты и проблемы всё чаще и отчётливее начинают приобретать общемировой характер, выходя на глобальный уровень.

Это черта эпохи, вызов времени, требующий общих усилий всего международного сообщества, скоординированной работы ключевых игроков на мировой арене, сильнейших и влиятельнейших государств, построения партнёрских и доверительных отношений между всеми участниками мирового политического процесса. И референдумы о независимости Иракского Курдистана и Каталонии – ещё один повод для обсуждения этого вопроса, и не только среди всевозможных экспертов и специалистов: политологов и регионоведов, социологов и экономистов; но и среди мировых лидеров, глав государств и представителей межгосударственных военно-политических и политико-экономических образований.

Список литературы: