ПРОБЛЕМА КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ. СВЯЗАННЫХ С НЕМАТЕРИАЛЬНЫМИ ПРЕДМЕТАМИ (ИНФОРМАЦИЕЙ, ЦИФРОВЫМИ АКТИВАМИ) В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РФ

Информация обладает нематериальной природой: данные и сведения не существуют в виде физических предметов и не могут быть восприняты органами чувств без материального носителя. В гражданско-правовом смысле информация нередко признаётся объектом права, но не имуществом в классическом понимании. Так, личные неимущественные блага (честь, достоинство, деловая репутация, личная тайна и др.) охраняются законом, но не относятся к имущественным объектам [2]. В контексте уголовного права это означает, что информация сама по себе не подпадает под определение предмета хищения. Действующее законодательство не предусматривает ответственности за “кражу информации” как таковую, поскольку изъятие сведений не лишает владельца материального объекта и не образует классического состава хищения. Уголовный кодекс РФ (далее – УК РФ) содержит самостоятельные нормы, обеспечивающие защиту информации и информационных отношений от преступных посягательств. Прежде всего это глава 28 УК РФ – преступления в сфере компьютерной информации. Например, неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации (ст. 272 УК РФ) преследуется как отдельное преступление, если повлекло уничтожение, блокирование, модификацию либо копирование данных. Здесь предмет преступления сформулирован специальным образом – компьютерная информация, которая в примечании к ст. 272 УК РФ определяется как сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления [1]. Аналогично, разглашение либо незаконное получение сведений, составляющих охраняемую законом тайну (например, коммерческую или банковскую), влечет ответственность по ст. 183 УК РФ, но не квалифицируется как хищение имущества. Таким образом, информация как объект уголовно-правовой охраны защищается специальными составами преступлений, а не традиционными нормами о хищении или повреждении имущества. Проблемы возникают, когда преступное завладение сведениями не подпадает ни под один специальный состав. В таких ситуациях правоприменителю приходится оценивать возможность квалификации содеянного по общим нормам – например, как причинение имущественного ущерба без признаков хищения (ст. 165 УК РФ). Однако судебная практика показывает, что, если отсутствует конкретный материальный ущерб или иной предусмотренный законом вред, привлечение к уголовной ответственности за незаконное изъятие информации затруднительно.

Особое место среди нематериальных объектов занимают цифровые активы, прежде всего криптовалюта (цифровая валюта). До недавнего времени правовой статус криптовалюты в России оставался неопределенным: она не признавалась законным платёжным средством, а ее обращение не было прямо регламентировано законодательством. Это создавало правовой вакуум в сфере уголовной ответственности. Вопрос заключался в том, можно ли считать хищением завладение криптовалютой или иными цифровыми активами, ведь традиционное определение хищения подразумевает изъятие имущества, имеющего материальную форму [1]. Ситуация изменилась с принятием законодательства о цифровых правах и активах. С 1 октября 2019 года в Гражданском кодексе РФ (далее – ГК РФ) официально введено понятие «цифровые права», которые отнесены к объектам гражданских прав наряду с вещами, деньгами и иным имуществом [3]. Позднее был принят Федеральный закон от 31.07.2020 № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте…», вступивший в силу 1 января 2021 года [4]. Положениями этого закона криптовалюта прямо отнесена к категории цифровых финансовых активов, то есть фактически признана видом цифровых прав. Иными словами, на уровне гражданского законодательства криптовалюты и токены получили статус имущественной ценности. Указанные новеллы существенно повлияли на подход к квалификации посягательств на цифровые активы в уголовном праве. Поскольку цифровые права (включая криптовалюту) признаются имущественными, основания считать их предметом хищения значительно укрепились. Действительно, ст. 128 ГК РФ, после внесения упомянутых изменений, относит цифровые права к имуществу, а примечание 1 к ст. 158 УК РФ определяет хищение как изъятие чужого имущества в корыстных целях [1]. Следовательно, противоправное завладение чужой криптовалютой при наличии прямого умысла на обращение ее в свою пользу подпадает под признаки составов преступлений против собственности (кражи, мошенничества, грабежа и т.д.). На практике это подтверждается: правоохранительные органы все чаще квалифицируют хищение криптоактивов как традиционные имущественные преступления. Так, тайное похищение цифровой валюты путем неправомерного списания средств с электронного кошелька будет рассматриваться как кража (ст. 158 УК РФ). Завладение ею открыто либо с применением насилия образует грабеж (ст. 161 УК РФ) или разбой (ст. 162 УК РФ) – в зависимости от способа совершения. Если же имеет место обман либо злоупотребление доверием с целью присвоить криптовалюту, содеянное квалифицируется как мошенничество (ст. 159 УК РФ). В каждом случае должны быть установлены все обязательные признаки соответствующего состава, включая причинение ущерба собственнику в результате лишения его цифрового актива. Важно отметить, что на начальном этапе появления криптовалют законодательство отставало от технологической реальности, и первые уголовные дела по таким эпизодам сталкивались с отсутствием прямых указаний закона. Однако разъяснения высших судебных инстанций и новые законодательные нормы устранили большинство разногласий. В недавних разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ подчеркнуто, что безналичные денежные средства и электронные денежные средства при их хищении рассматриваются как имущество, и преступления, связанные с их похищением, должны квалифицироваться на общих основаниях хищения чужого имущества [5]. По аналогии данный подход распространяется и на иные цифровые ценности, обладающие экономической стоимостью.

Проведенный анализ показывает, что уголовно-правовая квалификация деяний, связанных с нематериальными предметами, в последние годы стала более определенной благодаря развитию законодательства и судебной практики. Информация защищается уголовным правом, но преимущественно через специальные составы, и ее незаконное изъятие само по себе не рассматривается как хищение имущества. Цифровые активы – криптовалюта и иные цифровые права – ныне признаны имущественными ценностями в российском правопорядке, что позволяет относить их к предмету преступлений против собственности. Соответственно, их противоправное хищение или присвоение подлежит квалификации по тем же статьям УК РФ, что и посягательства на традиционные материальные объекты, с учетом способа совершения (тайно, открыто, с применением обмана и т.д.). Тем не менее, сохраняются отдельные проблемы. К ним можно отнести квалификацию новых форм цифровых объектов, которые пока не подпадают под имеющиеся определения, а также сложности в доказывании ущерба от посягательств на нематериальные ценности. Законодателю и правоприменителям предстоит дальше совершенствовать терминологию и нормы уголовного закона, чтобы обеспечить адекватную защиту интересов в условиях цифровой экономики. В частности, требуется уточнение понятий предмета преступления применительно к цифровым объектам и информации, а также развитие специальных норм, охватывающих уголовно наказуемое посягательство на нематериальные блага. Такой подход позволит устранить пробелы и обеспечить принцип неотвратимости ответственности, делая уголовное законодательство более современным и эффективным.