ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ ДОКТРИНА ШАРЛЯ МОНТЕСКЬЕ И ЕГО УЧЕНИЕ О ЗАКОНАХ

THE POLITICAL AND LEGAL DOCTRINE OF CHARLES MONTESQUIEU AND HIS TEACHING ON LAWS

German Lemnyov

Master's student, Don State Technical University, Russia, Rostov-on-Don

Gennady Pratsko

Academic Advisor, Ph.D. in Law, Professor, Don State Technical University, Russia, Rostov-on-Don

Аннотация. В научной статье рассматриваются ключевые идеи политико-правовой доктрины Шарля Монтескье, сформулированные в трактате «О духе законов». Автор акцентирует внимание на том, что для Ш. Монтескье закон — это не отвлечённая юридическая конструкция, а выражение рационального порядка, укоренённого в социальной и природной среде. Анализируются его представления о зависимости между формой правления и характером законов, а также вводимое им понятие «движущего принципа», придающего внутреннюю динамику типологии государств.

Abstract. This article examines the core ideas of Charles Montesquieu’s political and legal doctrine, as formulated in his treatise The Spirit of the Laws. The author emphasizes that for Montesquieu, law is not an abstract legal construct, but an expression of rational order rooted in both the social and natural environment. The study analyzes his views on the interdependence between the form of government and the nature of laws, as well as his concept of the "moving principle," which brings internal dynamism to the typology of states.

Ключевые слова: Шарль Монтескье, дух законов, правовой контекст, движущий принцип, юридическая определённость, политико-правовая доктрина.

Keywords: Charles Montesquieu, The Spirit of the Laws, legal context, moving principle, legal certainty, political and legal doctrine.

В размышлениях Шарля Монтескье о природе закона трудно не увидеть масштаб и глубину авторского замысла: для него это не просто нормативная категория или продукт юридической техники, а феномен, укоренённый в самой ткани общественного бытия. Французский мыслитель XVIII века выстраивает свою политико-правовую концепцию на основе необычайно целостного, многослойного подхода, где пересекаются философия, историческая ретроспектива, политическая теория и правовая догматика. В этом интеллектуальном пространстве закон выступает не как изолированная норма, а как проявление внутренних закономерностей социальной жизни — тех самых, которые Монтескье метко обозначает как «природу вещей».

Значение, которое он придаёт изучению закона, становится очевидным уже с первых строк знаменитого трактата «О духе законов». Автор подчёркивает, что пришёл к своим выводам не через умозрительное построение схем, а через кропотливое исследование фактов, наблюдение за культурными и историческими различиями между обществами. В его понимании невозможно вырвать закон из контекста — он неизбежно прорастает из условий среды, в которой функционирует.

Поэтому в концепции «духа законов» центральным становится не просто формально-юридическое содержание, а гораздо более объёмное и динамичное явление: нечто, что соединяет в себе специфику национального характера и объективную реальность, в которой существует народ. Идея, казавшаяся в своё время смелой, со временем стала краеугольным камнем правового плюрализма и сравнительного правоведения. Ш. Монтескье одним из первых поставил под сомнение универсалистскую парадигму, которая предполагала, будто можно сконструировать универсальную правовую систему, применимую в любой стране. Его сомнения были не абстрактны: за внешне теоретическим спором скрывался глубокий практический вывод — заимствование норм без учета локального контекста чревато не просто неэффективностью, но и институциональным разрушением [2, с. 148].

Принципиальный поворот в понимании закона Ш. Монтескье совершает тогда, когда вводит в правовую сферу понятие разумности, причём не отвлечённой или субъективной, а связанной с внутренней логикой бытия. В его интерпретации закон — это не простое волеизъявление законодателя, а выражение здравого человеческого разума, стремящегося установить упорядоченность в социальных отношениях. Разум должен соотноситься с объективной реальностью, иначе правовая норма утрачивает свою легитимность. Подобный вектор позволяет проводить параллели с современным принципом юридической определённости, особенно в том виде, в каком он отражён в решениях Конституционного Суда Российской Федерации.

Если обращаться к наиболее прикладным и структурно проработанным аспектам концепции Ш. Монтескье, нельзя обойти вниманием его рассуждения о зависимости между характером законов и формой государственного устройства. Здесь французский мыслитель демонстрирует системное мышление: он рассматривает право не в отрыве, а как составной элемент государственной конструкции, связанный с принципом, на котором зиждется власть. Причинно-следственная связь между формой правления, типом законов и общественным укладом, по его убеждению, носит неслучайный характер: она проистекает из самой природы политической организации.

Типологизация Ш. Монтескье, как известно, включает три формы правления: республиканскую, монархическую и деспотическую. Значимость его вклада заключается не в классификации как таковой, а в введении в правовую мысль понятия «движущего принципа». Данный элемент придаёт его теории особую внутреннюю динамику. Республикой, согласно его взгляду, может управлять лишь народ, и устойчивость такой формы достигается только в условиях, когда граждане наделены добродетелью — способностью ставить общественные интересы выше личных. Монархия, где власть принадлежит одному лицу, но ограничена законами и институтами, держится на чести как социальном механизме, обеспечивающем соблюдение иерархии. В деспотии же, где нет никаких сдерживающих начал, единственной скрепой выступает страх — инструмент, который не требует обоснования, но гарантирует повиновение [1, с. 862].

Учение Ш. Монтескье, сложившееся на стыке философии, права и политической теории, даёт редкий по масштабу и глубине взгляд на законы как живую ткань общественного устройства. Оно не только разрушает представление о праве как о наборе универсальных предписаний, но и убеждает в том, что каждый правовой порядок должен формироваться в неразрывной связи с историческим опытом, социальной структурой и внутренней логикой государства.