Социальная обусловленность военно-уголовной политики

Аннотация. В настоящей статье речь пойдет о составной части уголовной политики — военно-уголовной политике, т.е. деятельности по противодействию преступности в Вооруженных Силах РФ, других войсках, воинских формированиях и органах, в которых предусмотрена военная служба. Раскрываются базовые составляющие военно-уголовной политики и ее социальная обусловленность.

Ключевые слова: военно-уголовная политика, социальная обусловленность, военная, уголовная политика, военнослужащие, военно-уголовное законодательства.

Уголовная политика как научная категория используется уже более 200 лет, а в России первые работы по уголовной политике появились в конце XIX в., [13] однако до сих пор не существует единого взгляда на определение уголовной политики. В современной научной литературе существует даже классификация взглядов на определение уголовной политики. В частности выделяются следующие взгляды на понятие уголовной политики:

1) совокупность мер уголовно-правового воздействия на преступность;

2) осуществление мероприятий по социальной профилактики преступности, воздействующих на ее детерминанты и применение уголовно-правовых мер;

3) широкий спектр мер как уголовно-правовых, так и социальных. [12]

Не вдаваясь в подробный анализ существующих взглядов на понятие уголовной политики, поскольку эти вопросы уже получили широкое освещение в научной  литературе, следует отметить, что автор придерживается следующего определения уголовной политики, которое предлагает в своей.

Лопашенко Н.А. отмечает, что уголовная политика – часть политики, обособленная не по целям (определенным интересом), а по средствам (применение наказаний, т.е. самых жестких, насильственных и при этом нормированных форм принуждения).

Уголовная политика и политика борьбы с преступностью пересекаются лишь частично. С одной стороны, уголовная политика создает преступность, очерчивая круг наказуемых деяний. С другой – уголовное наказание не является эффективным средством профилактики преступности. Это – крайнее средство с негативными побочными эффектами.

Широко распространено мнение, что в современной России уголовная политика отсутствует. Научное сообщество на общественных началах пытается исправить ситуацию ,в частности разработана Концепция уголовно-правовой политики Российской Федерации. С одной стороны, рекомендации слишком абстрактны для практической реализации. С другой стороны законодатель при правотворческой деятельности не учитывает с должным вниманием роль научных доктрин.

В настоящей статье речь пойдет о составной части уголовной политики — военно-уголовной политике, т.е. деятельности по противодействию преступности в Вооруженных Силах РФ, других войсках, воинских формированиях и органах, в которых предусмотрена военная служба.

Понятие военно-уголовной политики до настоящего времени в научный оборот не вводилось и в научных трудах не использовалось, также отсутствуют комплексные монографические работы, посвященные этой проблеме. Однако в ряде исследований рассматривались отдельные аспекты проблемы военно-уголовной политики в основном в рамках военной криминологии. Так, в 1972 г. Масловым В.П. была защищена докторская диссертация на тему «Проблемы борьбы с воинскими преступлениями в Вооруженных Силах СССР». В диссертации исследовались вопросы состояния преступности в войсках, ее причины и меры борьбы с ней, динамика и структура, тенденции преступности в войсках, общие и специальные меры предупреждения воинских преступлений и т.д. [10]

Клепицкий И.А. отмечал, что политика, в том числе и уголовная, предполагает деятельность осмысленную системную и целенаправленную. Для осуществления правовой политики нужно:

- знать реальную ситуацию (состояние общества и его проблемы);

- знать право (законодательство и практику его применения);

- планировать и реализовывать необходимые реформы.

Так, Знать реальную ситуацию можно при условии, что разумно финансируются эмпирические, социологические и криминалогические исследования, используются их результаты. Этого не происходит. Ситуацию в стране отлеживают те же чиновники ,жизненно важным интересом которых является неадекватное отображение действительности, а удовлетворение запросов руководства. Полученная от них информации и используется при формировании политики. Как при законопроектной работе, так и при мониторинге ситуации определяющее значение имеет не общественный интерес, а бюрократический интерес «заинтересованных ведомств». [14]

Знать действующее право может грамотный правовед, при условии, что право это в принципе обозримо. К сожалению, наше право этому критерию не соответствует. Так, выбрав в форме поиска «вид документа» системы «КонсультантПлюс» «Федеральный закон» получаем 6494 только федеральных законов (плюс 3700 указов Президента РФ, 20374 акта Правительства РФ и бесчисленное количество ведомственных актов и актов местных властей). В итоге знание права непосильно не только для обывателя, обязанного нормы права соблюдать (нередко под угрозой суровых уголовных и административных санкций), не только для политика ,но и для юриста. Узкая специализация юриста не решает проблемы, так как деление права на отрасли условно, причем узкий специалист, в принципе, не годен к правотворческой работе уже в силу своей узкой специализации. Правотворчество требует осознания правовой действительности в качестве целостной системы. Если ежегодно принимается 300-500 только федеральных законов, правила постоянно меняются, ни обыватель, ни политик, ни специалист не смогут отслеживать даже текущие изменения в законодательстве и, соответственно, планировать свою экономическую, профессиональную деятельность; отсутствует единообразие в применении законов. [14]

В развитых правопорядках единообразное толкование законов обеспечивается признанием в качестве источника права судебного прецедента (в семье общего права) или уважение к правовой доктрине. В последнем случае практику отслеживают правоведы, к примеру, немецкие и французские учебники уголовного права испещрены ссылками на судебные постановления.

Говоря о военно-уголовной политике, с учетом вышеизложенного, следует прийти к выводу о том, что военно-уголовная политика является обособленной составной частью уголовной политики. Эта обособленность выражается в наличии своего отдельного предмета — военной безопасности государства, а также специфической сферы деятельности — Вооруженные Силы, другие войска, воинские  формирования и органы Российской Федерации, в которых предусмотрена военная служба (далее для краткости — Вооруженные Силы).

Под военной безопасностью государства понимается состояние боевой готовности военной организации государства (Вооруженных Сил), гарантирующее вооруженную защиту конституционному строю, независимости, суверенитету и территориальной целостности Российской Федерации от внешних и внутренних военных угроз. [9]

Военная безопасность государства может выступать в качестве объекта преступления против военной службы наряду с установленным порядком прохождения военной службы. Выступая в качестве объекта преступного посягательства, военная безопасность государства институционализированна в отдельном разделе и главе Уголовного кодекса Российской Федерации — преступления против военной службы. Кроме того на военную безопасность посягают также и другие преступления, не входящие в главу 33 Уголовного кодекса Российской Федерации, а также иные общественно опасные деяния, которые не были криминализованы, но необходимость такой криминализации существует. Достаточность уголовно-правовых средств охраны военной безопасности государства, предусмотренных статьями не входящими в гл. 33 Уголовного кодекса Российской Федерации, является научной проблемой и требует детальных исследований. Охрана военной безопасности государства уголовно-правовыми и иными средствами от преступных посягательств составляет суть военно-уголовной политики.

Следует также отметить наличие отдельного правового регулирования всей сферы отношений, связанных с военной безопасностью государства, т.е. наличие специфической отрасти права — военного права, предметом регулирования которого являются военно-правовые отношения, возникающие в процессе военной деятельности государства. Невозможно рассматривать проблемы уголовной ответственности за преступления против военной службы в отрыве от военного права, поскольку большинство составов преступлений против военной службы носят бланкетный характер и устанавливают уголовную ответственность за нарушение специальных правил, порядка прохождения военной службы. Массив нормативных правовых актов, регулирующих порядок прохождения военной службы, применение Вооруженных Сил, статус военнослужащих и обусловленную этим уголовную ответственность военнослужащих также говорит об обособленности и специфике военно-уголовной политики.

При этом военно-уголовная политика неразрывно связана и является составным элементом уголовной политики государства, поскольку на территории Российской Федерации действует единый Уголовный кодекс Российской Федерации, который применяется в отношении всех военнослужащих, а также единая судебная система и единое законодательство, действующее в Вооруженных Силах. Институциональная и организационная обособленность сферы военно-уголовной политики выражена в наличии и существовании так называемой военной организации государства, в состав которой входят Вооруженные Силы,  другие  войска,  воинские формирования и органы, в которых предусмотрена военная служба (всего в настоящее время насчитывается 9 федеральных  органов  государственной власти, в которых предусмотрена военная служба, из них один орган — специальные воинские формирования, могут создаваться только в военное время).

В соответствии с законодательством Советского Союза в состав Вооруженных Сил СССР, помимо Советской Армии и Военно-Морского Флота, входили пограничные и внутренние войска. Соответственно в смысле уголовного права существовали военнослужащие, которые проходили военную службу в Вооруженных Силах СССР и лица, приравненные к военнослужащим, т.е. проходящие службу, похожую на военную, например, в органах государственной безопасности. Особо подчеркивалось, что эти лица приравниваются к военнослужащим, только в смысле уголовной ответственности. [16] [9]

Смысл такой градации заключался в том, что по своей сути преступления против военной службы посягают на военную  безопасность  государства,  формализованную, в соответствии с тогдашними представлениями, в порядке прохождения военной службы, а военная служба предусмотрена только в Вооруженных Силах, поэтому служащие других органов государственной власти, хотя их служба и похожа на военную, не могут признаваться военнослужащими, а значит своим преступным поведением, совершая воинское преступление, не могут причинить вред военной безопасности государства. В настоящее время военная служба предусмотрена в различных органах государственной власти, причем к обеспечению военной безопасности государства имеют непосредственное отношение только Вооруженные Силы, которые не включают в свой состав внутренние и пограничные войска. При этом остальные органы государственной власти, в которых предусмотрена военная служба или имеют лишь опосредованное отношение к военной безопасности государства, или же являются вообще правоохранительными органами, например Федеральная служба охраны. Возникает вопрос, могут ли посягательства таких военнослужащих на установленный для них порядок прохождения военной службы, учитывая цели и задачи этих органов, причинять  вред военной безопасности  государства. Установленный ст. 331 Уголовного кодекса Российской Федерации объект преступления против военной службы — порядок прохождения военной службы, таким образом противоречит принятым в теории военно-уголовного права взглядам о том, что объектом преступления  против военной службы является военная безопасность государства и требует дальнейших научных исследований. Исходя из определения понятия «политика», можно сделать вывод о том, что военно-уголовная политика представляет собой деятельность органов государственной власти по воздействию на преступность в Вооруженных Силах.