Лексические особенности регионального русского языка в Башкортостане

Открытость РЯз к заимствованиям из других языков, и их приспособление к русской грамматической и фонетической системам, свидетельствует о постоянном обогащении языка и гибкости лексического строя в целом. Цель данной статьи – актуализировать внимание к специфике заимствований в РЯз в Республике Башкортостан (РБ). Как и во многих регионах России, в Башкортостане процесс взаимодействия РЯз с языками коренных народов связан с историей заселения края. Важным, как отмечают исследователи, является то, что условия функционирования языков в многоязычной РБ позволяют изучать речевую жизнь двуязычных индивидов в её динамическом ракурсе – «как многомерную структуру, проявляющуюся в разных измерениях» [2, с. 164].

Закономерным следствием сложившейся в РБ языковой ситуации стало возникновение тюркско-русского билингвизма. При этом возникает вопрос о характере РЯз, который в отдельных своих вариантах в речевой практике дву-/триязычных жителей отклоняется от общерусского языкового стандарта. Наблюдается «своеобразие не только русской речи русского населения, но и русской речи нерусских жителей при высокой степени владения русским языком последними» [2, с. 165]. Предполагается порожденный этими двумя типами билингвизма и характерный только для жителей Башкортостана, в частности, горожан Уфы и некоторых других крупных городов республики – «новый народный разговорный язык тюркоязычных жителей Уфы» [там же, с. 166-167], компактно проживающих и активно общающихся в разных сферах жизнедеятельности и представляющих в совокупности лингвистически неоднородную этнокультурную группу.

Специфика функционирования регионального варианта РЯз в РБ свидетельствует о его «вариативности» в зависимости от степени распространения, национального состава пользующихся им носителей языков, их социально-психологических, конфессиональных, этно-, лингвокультурных характеристик [3; 7, с. 530]. Введенный в региональное языковедение условный термин для обозначения этого феномена – «БашТаРус» (по первым слогам и буквам распространенных в городах республики языков, составляющих тюркский компонент тюркско-русского двуязычия), – представляет часть многоязычного пространства, в поле изучения которого вовлекаются устная речь, письменные тексты (наименования городских объектов, торговые вывески, внешняя реклама, граффити как часть уличного искусства, уличные объявления) и пр. БашТаРус, по мнению социолингвистов, являет собой региональный вариант РЯз, используемый тюркоговорящими в качестве средства повседневного общения с широким диапазоном коммуникативных сфер между носителями разных языков и диалектов [2, с. 168].

В рамках данной публикации мы сосредоточиваем внимание на лексическом компоненте активно функционирующего регионального варианта РЯз. Употребление РЯз в качестве средства межнационального общения привело к тому, что в русской речи двуязычного индивида имеются специфические черты, которые следует интерпретировать как региональное варьирование РЯз. По-видимому, к причинам этих отклонений можно причислить либо недостаточное усвоение билингвом норм литературного РЯз, либо влияние на неисконную русскую речь родного языка билингва [5, с. 149]. Следует согласиться с мнением о том, что «одной из самых характерных черт русской речи в Башкирии можно назвать использование тюркизмов, под которыми мы понимаем различные элементы тюркских языков – фонетические, интонационные, лексические и др.» (цит. по: [5, с. 150]). С одной стороны, использование тюркизмов связано с отсутствием соответствующей языковой номинации каких-либо предметов в РЯз, с другой, – их употребление связано с риторической разработкой высказывания. Влияние башкирского и татарского языков наблюдается на всех уровнях и подсистемы в русской разговорной речи гомогенных билингвов.

Наибольшее количество заимствований в РЯз пришло в период вхождения Башкортостана в состав российского государства. Эти слова в основном относятся к топонимике: к примеру, названия рек – гидронимы Яик, Сюнь, Сакмар и др., гор – оронимы Урал, Янгантау, Куркак идр, также распространены заимствования названий растений – фитонимы урёма (кустарники, от башк. «йэрэмэ»), тальник (верба, от башк. «тал»), названий географических явлений – топонимы шиханы, тайга (см. подробнее [6]), животных – зоонимы арслан (от башк., тат. «арыслан» - лев), барс (от башк. «барыс»), балык (от башк. «балык»), барсук (от тат. «бурсык»).

Другие заимствования в основном были вызваны необходимостью дать характеристику каким-либо явлениям или предмету, которые встречались в новых краях. К такой лексике относятся названия одежды – аракчинка («вид головного убора»), тюбятейка, кепка (от башк. «кэпэс» – верхний головной убор), шаровары (от башк. «салбар» – брюки), ичиги (от тат. «ичек» – сапоги, обувь ), армяк (от тат. эрмэк – «верхняя теплая одежда из толстого сукна»), клямка (от башк. «келэ» – дверная щеколда), чепряк  (от башк. «сепрәк» – тряпка), названия предметов домашнего обихода – казан (от тюркск. «казан» – большая кастрюля, емкость), пиала (от башк. «быяла» – стекло), бурдюк («мешок из шкуры животного для хранения кумыса»), некоторые выражения Айда (от тат. «әйдә» – идем / пойдем), Бер бар / бар бир (от башк. «барабер» – все равно); слова, характеризующие человека, – балбес (от тат. «бильмес» – не знающий), батрак – («наемный рабочий в дореволюционной России»); природные явления – буран (от башк. «буран» – сильная метель, вьюга); слова, связанные с национальной и мифической атрибутикой в регионе (Курултай, Курбан-Байрам, Рамазан, азанчи, Акбузат, ак-кош, мектеб / мектебе / мэктэбэ); слова из башкирской / татарской кухни: бишбармак, чак-чак, айрян / айран, вак-балеш, катык, коймак, кыстыбый, кумыс, куллама; слова религиозной и светской тематики: аллах, мечеть, падишах, сабантуй, хан, шах, алкоран, аминь, муфтий, Сабантуй, рахмат / рэхмэт; слова-обозначения предметов обихода, частей тела человека и пр. сарай, башка, аул; названия народных обрядов и традиций: никах (см. также в: [1; 5]).

Регионализмы представляют собой функционирование глоссемы (от греч. glossa – язык), ограниченных территорией распространения – Урал, Поволжье, Сибирь: например, алябыш – «плохо выпеченный хлеб из неудавшегося теста»; акса – «деньги вообще» и р. Локализм – понятие, противоположное регионализму, означающее узкую (иногда даже «нулевую» сферу употребления той или иной иноязычной глоссемы независимо от источника выявления – письменного или устного, оригинального или переводного, иногда такая глоссема бывает характерной для языка произведения какого-либо писателя. Так, например, только в произведениях Степана Злобина употребляются санша – «верхняя одежда, которая надевалась поверх основной»; ян / жян – «башкирский лук со стрелами», а лексема емены – «зерновой корм, хлеб, оставляемый для собственного пользования» – это слово, отмеченное только в произведениях С.А. Аксакова и т.д. Тюркизм аллаярка – слово, обнаруженное в материалах картотеки городского просторечия Уфы и отмечаемое в речи преимущественно молодежи в двух значениях: 1. «Женщина, ведущая праздный, разгульный образ жизни («современная путана»)»; 2. «Небрежно, неаккуратно, некрасиво одетая женщина». Эта глоссема выполняет роль своеобразного эвфемизма по отношению к нецензурному слову.

По этим разновидностям глоссем можно выявить специфику не только определенного региона / города / населенного пункта, но и языка художественных произведений, стиль изложения, степень знакомства автора с бытом, нравами, обычаями, языком того или народа / этноса, ркая, региона, ареала. Поэтому глоссема выполняет часто роль своеобразного индикатора, маркера той или иной социальной группы (социалемы) – студенчества, горожан / сельчан, молодежи.

Варьирование языка часто приводит к коммуникативной неудаче: употребление выражений в неисконной русской речи вряд ли адекватно будут восприняты носителями РЯз как родного. Поэтому вполне естественна необходимость определения предельно допустимых уровней этих заимствований, позволяющих квалифицировать рассматриваемое средство общения представителей разных этносов именно как РЯз, точнее, как одну из форм его существования. По нашему убеждению, коммуникативные неудачи чаще всего связаны с национально-культурным акцентом неисконной русской речи, а не фонетическими и даже грамматическими особенностями. Так, носители татарского языка часто прибегают к дословному переводу фразеологизмов, таких как, «море по колено» (рус.) – ‘пройти сквозь воду’ («сулар (су) кичү»); «не смей даже заикнуться» (рус.) – ‘язык даже не шевели’ («телеңне дә кыймылдатма»), «хороший аппетит» (рус.) – ‘мельница быстро тянет’ («тегермән шәп тарта»). Кроме того, при отмеченных видах заимствований может меняться семантика слов, например, тат. «аймак» [8], имеющее четыре значения в татарском языке, вошло в РЯз только с значением «область»; заимствования, сохранившие весь объем обозначаемого ими понятия, – зоонимы, отдельные группы топонимов; заимствования с изменением значения (см. наименование посуды «пиала» – с башк. «стекло» и пр.).

Исследования регионализмов в РЯз актуальны и востребованы в связи с лексикографическим их описанием (см. например, [1]), изучением истоков, перевода, способов адаптации. Широта охвата функционирования региональных вариантов РЯз в РФ, бывших странах СНГ, позволяет извлечь не только богатый фактический материал, но и предоставляет возможность исследовать глоссемы в статике и динамике, во времени и пространстве, проследить их «жизнь» на просторах функционально-семантических стилей с учетом важнейших и малозначимых, но необходимых для лингвистического анализа социальных параметров. Так, башкирский этнографизм тирмэ – «войлочная юрта, историческое жилище башкир» часто рассматривается как единица только письменного источника – оригинального русского и переведенного башкирского на русский в формах торьма, тирмэ. Это слово активно употребляется в произведениях таких писателей, как В.Даль, Ф.Нефедов, А.Федоров и др. В СМИ это слово появилось в связи с деятельностью башкирского культурного центра «Ак тирмэ» («Белая юрта»). Русскоязычные читатели открывают таким образом для себя, что свое историческое жилище башкиры никогда не называли юртой, а только тирмэ. В связи с этим для этимологов и этнологов небезынтересной будет параллель: др-русск. тэрэмъ и др.-башк. тирмэ, а также ценные ремарки по этому поводу автора «Этимологического словаря» РЯз Макса Фасмера не только по части др.-греч. источника его заимствования др-русск. языком, но и указания на кыпчакскую, монгольскую, калмыцкую формы, существенным дополнением к которым является и др.-башк. тирмэ.

Мы уверены в том, что поиск материала (письменного и устного), его изучение поможет показать максимальные лексико-семантические возможности глоссем, определить их лингво-этнический статус, а также использовать для историко-этимологических разысканий.