ОСОБЕННОСТИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ЛЮБВИ В РОМАНЕ О ТРИСТАНЕ И ИЗОЛЬДЕ

FEATURES OF THE INTERPRETATION OF LOVE IN THE NOVEL «TRISTAN AND ISOLDE»

Ulyana Gorelova

Student, Lomonosov Moscow State University, Russia, Moscow

Введение Роман о Тристане и Изольде – это прежде всего роман о любви. Он отличается от обычной куртуазной литературы своей чувственностью, вниманием к внутреннему миру героев и неразрешимостью сюжетного конфликта. Здесь нет счастливого финала, гармоничного разрешения проблемы, появляется новый для рыцарского романа тип любви – трагический. Обычно в куртуазной литературе любовь служила целью, ради которой рыцарь совершал подвиги и рос над собой, постепенно приходя к гармоничному миропониманию и счастливому финалу. В «Тристане и Изольде» счастливого финала быть не могло.

Трагедия Тристана

Первым мини-сюжетом о любви в романе становится история родителей Тристана. Ривален и Блашефлер – двойники главных героев: они также красивы, благородны, смелы, также горячо любят друг друга и также страдают. Рассказ об их судьбе, открывающий все повествование, задает эмоциональный настрой и предсказывает трагический финал романа. Начало жизни Тристана, обстоятельства его появления на свет также очень важны – уже там видны обстоятельства, по которым можно судить о характере будущего воина. Герой рожден в горе, само имя его символизирует горе, горькой была история его семьи. С этого начинает рыцарь свой собственный путь.

Таким образом, причины трагичного финала любовной Тристана и Изольды нужно искать еще до того, как герои выпили волшебный напиток, и, следовательно, искать их нужно в Тристане, как главном действующем персонаже первой части романа. Юный воин отличается от других рыцарей, и не только мастерством владения мечом – он отлично охотиться, свежует дичь, играет на музыкальных инструментах, сведущ в мореходстве, и, как потом оказывается, мастер переодевания. Ни один другой персонаж в романе не обладает такими разносторонними умениями, Тристан превосходит их во всем, но и платиться за это вечным душевным смятением. Глубину чувств героя выдают его поступки – бескорыстно он отдает отвоеванные им земли, так как справедливость для него важнее личной выгоды, в поединок с Морхольтом вступает не из безрассудного желания испытать свои силы, но защищая честь воинов и безопасность детей. И любит Тристан сильно, благородно. «Тристан называет Марка чаще не «дядей», а «отцом», и король Корнуэльса относится к племяннику совсем не как к обычному родственнику» [5]. Именно поэтому, завоевав Изольду, герой между уже возникшим чувством и долгом перед «отцом» все-таки выбирает Марка. И это последнее решение, которое Тристан принимает, полностью будучи собой, еще не изведав волшебного напитка. Поэтому можно сказать, что даже без вмешательства магии, история все равно получилась бы трагичная, просто страдал бы герой не от того, что попрал рыцарский долго, но потому, что отказался ради него от любви. Напиток лишь поменял местами чаши весов, не избавив Тристана от смятения.

И Тристан обречен вечно разрывается между двумя этими чувствами, отсюда и вся его непоследовательность.

Возможно, многим современным читателям поведение главного героя покажется непоследовательным и просто глупым, а на то, что он вдруг решил вернуть Изольду Марку после счастливой жизни с ней в лесу Моруа, они бы сказали: «Дурак», но такова сама природа Тристана. Будучи практически непобедим в схватках, он не в силах выиграть внутреннюю борьбу, а внешние обстоятельства лишь время от времени побуждают его склониться к какому-то решению. И когда Марк, проявляя истинное благородство (качество, которое в системе ценностей Тристана стоит особенно высоко), не трогает спящих влюбленных в лесу, его племянник вдруг остро ощущает свою привязанность к дяде, свою вину перед ним: «И вот своим состраданием он пробудил во мне нежность и отвоевал королеву» [3, c. 18]. Под дуновением новых чувств чаши весов души Тристана вновь изменили положение. Да, потом рыцарь приведет разумные доводы, объяснит, что Изольде будет лучше и приятнее жить в замке с Марком, чем с ним в глухой чаще, но все это скорее будет оправданием его эмоциональных побуждений, вновь усилившейся любви к дяде. Но вновь силы ее не хватило, чтобы полностью победить в душевной борьбе. Уверенность Тристана длилась недолго. После того, как Марк принял у него Изольду, после того, как она прошла испытание чести на божьем суде, после того, как поселилась вновь в замке и была в безопасности, после того, как все разумные доводы оставаться были исчерпаны, Тристан все равно медлил. И хотя он попытался уехать, но любовь к Изольде вновь взяла вверх. И на протяжении остальной части романа рыцарь так и выбирает то одно, то другое: странствуя, думает об Изольде, завоевает ей подарок, облегчающий душевные муки, затем, обидевшись на свой же дар, вдруг решает жениться на другой Изольде, потом раскаивается, возвращается к своей Изольде, снова уезжает, вновь приезжает и вновь уезжает. И только смертельная рана Тристана смогла переменить ход вещей, заставив Изольду отправиться на встречу к возлюбленному. Как пишут исследователи: «Вечно возвращаться – удел Тристана. Возвращаться к Изольде, к Марку, второй Изольде. И снова их покидать. Таков характер нашего героя.  Трагедия его – это во многом трагедия непоследовательности» [5].

Изольда и волшебный напиток

Теперь нужно сказать и о главной героине, Изольде. Она совсем непохожа на обычных «дам сердца» из рыцарских романов: она не кажется недосягаемой, напротив: очень близкой. В ней много понятных всем человеческих чувств – пылкость, страсть, любовь. В отличии от Тристана она более цельная натура и не страдает от внутренних противоречий. Ее выбор давно сделан – Изольда всегда, в любой момент, готова следовать за возлюбленным, быть рядом с ним, отдаваться его любви. Кажется, что ей для этого не нужен даже сам Тристан, достаточно и символа, перстня из зеленой яшмы, за обладателем которого героиня клянется следовать куда угодно: «лишь только я его увижу, никакая сила, никакой королевский запрет не помешают мне сделать то, о чем ты меня попросишь, будет ли то мудро или безумно» [3, c. 20]. Изольда чужестранка, она экзотична, непохожа на других, неслучайно, и волшебный «напиток – плод ирландской земли, то есть, он тоже от Изольды; это ее неистовство, ее необузданность. Изольда любит не то что слепо или самозабвенно. Человек одной страсти и одной цели, она отдается любви без колебаний» [5]. В куртуазных романах дама – лишь причина мучений рыцаря. Но Изольда страдает наравне с Тристаном. Из-за него.  И все же нужно признать, что волшебство сыграло не последнюю роль в развитии любовной драмы героев (по крайней мере со стороны Изольды). С одной стороны, напиток – это своеобразное оправдание всем действиям героев, причина, по которой их нельзя осудить. Но с другой – в этом символе кроется и прием «упрощения». Описывая чувство подобной силы, чудо взаимной истиной любви, средневековый автор нуждался в объяснении его происхождения, иначе читатель мог просто не поверить. Таким образом, вовсе не в волшебстве источник страданий героев, напротив, оно дарит счастье, чудо. И Тристан с Изольдой могли бы быть счастливы. Если бы не было Марка, если бы не любил его Тристан, если бы не обладал он такой противоречивой натурой. Подобный психологизм вообще исключителен для куртуазной литературы, где проблемы обычно приходят извне. Тристану же действительно гораздо больше боли приносят близкие люди, нежели враги.

Еще одна значительная особенность романа – расширенная система любовных отношений. К любовной линии Тристана и Изольды в разные периоды добавляются Марки и вторая Изольда. Но для каждого из них чувства оказываются испытанием, ношей. И нельзя сказать, что кто-то из влюбленных героев романа был удачливее или счастливее других: «Стихия страдания пронизывает роман. Она вовлекает в свою орбиту все новые жертвы. Страдает король Марк, страдает служанка Бранжьена, тихо скорбит Изольда Белорукая, печалится верный Горвенал» [6]. И никто из них на самом деле не заслужил боли – все они человечны, благородны, чисты, они любят Тристана и Изольду, а те, страдая сами, вынуждены нести страдания и окружающим. Поэтому финалом их истории должны была стать смерть.  

Будучи, справедливым, благородным и честным рыцарем, Тристан по природе своей не может позволить себе вечно метаться, выбирая меньшее зло, причиняя боль, то одним, то другим близким ему людям. Все его попытки сбежать не приближали его к решению, ибо решением должен был стать он сам, обретенный покой в его душе, который он так и не смог найти (быть может, потому что не искал?). Поэтому вечно любовь длится не могла: Тристан с Изольдой не могли жить вместе и жить в разлуке тоже не могли. Оставалось только умереть, чтобы воссоединиться в смерти, свободной от долга и душевного смятения. И терновник, обвивший могилы погибших возлюбленных и есть символом этого последнего единения.

Заключение. Итак, любовь в романе «Тристан и Изольда» трагична, эмоциональна, волшебна, обширна, фатальна. А что, если это вообще не любовь?  Например, А. Михайлов дает этому чувству другое определение: «Любовь Тристана и Изольды не делает их более благородными. И поэтому она их и не оправдывает. Но в оправдании они и не нуждаются. У любви –  свои законы. Отстаивая это, наша легенда развивала куртуазные идеи. Но и их преодолевала. Наша легенда провозгласила право страсти» [5]. О терминах спорить нет смысла, но что нужно точно отметить – в романе нет куртуазной любви. Отношения Тристана и Изольды слишком пылкие, открытые, даже плотские по сравнению с обычными рыцарскими романами. Такую любовь точно стали бы осуждать в средневековом обществе, ее осуждают другие персонажи романа, но не осуждает Бог. Он на нее благословляет. Об этом часто говорят Тристан с Изольдой, уверяя друг друга, что им не в чем раскаиваться, ведь: «у костра, в прыжке из часовни и в засаде против прокаженных Бог принял нас под свою защиту» [3, c. 18]. А божий суд Изольды раскалённым железом только подтверждает их слова. Поэтому они выше осуждений. Да и кто будет осуждать несчастных, обреченных на гибель?

Таким образом, «Тристан и Изольда» – одна из лучших легенд о чуде истинной любви средневековой Европы. В страстности ее уникальность, в трагичности – повествовательная сила.