АНАЛИЗ ПЕРЕВОДА СТИХОТВОРЕНИЯ С. А. ЕСЕНИНА «НЕ ЖАЛЕЮ, НЕ ЗОВУ, НЕ ПЛАЧУ…» НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК

Сергей Есенин (1895 – 1925) – поэт-имажинист, один из величайших представителей Серебряного века. В литературоведении прочно закрепился раздел «есениноведение», изучающий жизнь и творчество поэта. Первые переводы его лирики появились в 1920 г.

Одним из лейтмотивов творчества С. Есенина считается родина. Он, сын деревни, тосковал по ней, живя в шумном и душном городе. В своих стихотворениях он вспоминает мирные дали и умиротворение русских просторов.

Стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу...» (1921 г.) стало своеобразным прощанием С. Есенина с этим миром, воспоминаниями об ушедшей молодости, проникнутыми быстротечностью жизни. Условно стихотворение можно разделить на две смысловые части. Первая повествует о молодости лирического героя, в то время как вторая раскрывает вечную тему жизни и смерти [2, с. 167].

Стихотворение состоит из 5 связанных по смыслу катренов. Его жанр – элегия. Стихотворный размер –  пятистопный хорей. Рифмовка – перекрестная (АВАВ). В нем наблюдается чередование женских и мужских окончаний; помимо точных, присутствуют и неточные рифмы (уст –  чувств, реже –  свежесть), которые являются отличительной чертой поэзии ХХ века.

В своем стихотворении Сергей Есенин использует авторские стилистические приемы и тропы, придающие ему глубокий смысл. Здесь встречаются градация (не жалею, не зову, не плачу), а также анафора (не жалею, не зову, не плачу, не заманит шляться босиком, не буду больше молодым), олицетворения (страна <…> не заманит шляться босиком, дух бродяжий <…> расшевеливаешь пламень уст), сравнения (как с белых яблонь дым, словно я весенней гулкой ранью), метафоры (увяданья, золотом охваченный, страна <…> не заманит, пламень уст, буйство глаз, половодье чувств, листьев медь), эпитеты (березовый ситец, бродяжий дух, гулкая рань, розовый конь).

Переводы стихотворения «Не жалею, не зову, не плачу…» занимают важное место в есениноведении. Известно, что творчество С. Есенина  привлекло внимание таких переводчиков как П. Темпест, Б. Матезиус, В. Атаманюк, К. Яворский, М. Рудницкий, Я. Грот, М. Патаридзе, К. Валге и др. Есенинскую лирику переводят на многие языки, включая английский, польский, латышский, чешский, французский, эстонский и украинский, а также экзотические языки, например, коми  [3, с. 358].

Один из самых известных и удачных переводов данного стихотворения был выполнен в 1982 г. английским поэтом, переводчиком и публицистом Питером Темпестом (1924-1984). [5, с. 115]. Проследим на его примере особенности перевода стилистических приемов С. Есенина на английский язык.

В темпестовском переводе количество ассонансных рифм заметно больше, чем в оригинале. Многочисленные ассонансы (trembled –  tempted, known –  roam, often –  forgotten), с одной стороны, мотивированы неточными рифмами первоисточника, с другой, объясняются более бедным и ограниченным словарем рифм английского языка по сравнению с русским.

Строка, открывающая стихотворение, содержит тройственную анафору («Не жалею, не зову, не плачу»). Однако в своем переводе П. Темпест опускает «зов» и «плач», передающие обращение есенинского лирического героя к внешнему миру, и заменяет их на «боль» и «печаль»: «No regret I feel, no pain, no sorrow» («Я не чувствую сожаления, боли, печали»).

С самого начала в переводе слабеет связь лирического героя с внешним миром, он сконцентрирован на своих переживаниях, интровертирован. Английского переводчика выдают консерватизм и сдержанность, стремление скрыть эмоции. В переводе имеются некоторые неточности, обусловленные ментальностью автора и его английским происхождением.

Так, в стихотворении Сергей Есенин использовал просторечные слова, передающие романтику босяцкой жизни (шляться, рань). В толковом словаре В.И. Даля глагол «шляться» означает «шататься без дела», «слоняться», «бродить от безделья» [1]. В то время как английский переводчик выбирает глагол «to roam» в качестве романтизированного эквивалента, означающий «странствовать», «скитаться».

«Весенняя гулкая рань» также превращается в «vibrant dawn», что означает «живой, вибрирующий рассвет». Удачен перевод слова «гулкий» («vibrant»), что также означает «яркий», «энергичный» и «трепещущий», так как это слово передает энергию молодости.

П. Темпест переводит просторечную лексику Есенина более общеупотребительными словами, уменьшая при этом степень свободы лирического героя. Так «буйство глаз» превращается в «пристальные взгляды» («keen looks» [4]), а «половодье чувств» в «наводнение» («flood»), есенинский стремительный аллюр «проскакал на розовом коне» становится обычной поездкой «to ride» (глагол означает просто «ездить верхом»).

Интересен образ «розового коня». Он основан на метафоре и передает идею быстротечной молодости лирического героя, которую нельзя ни остановить, ни вернуть. Здесь, возможно, присутствует аллюзия на картину К. Петрова-Водкина «Купание красного коня» (1912 г.).

Стоит отметить удачный перевод словосочетания «березовый ситец». П. Темпест в переводе использует неологизм «birch-print», что точно передает узор ситцевого полотна.

Последний катрен стихотворения символизирует увядание природы, человека и финал жизни лирического героя. Темпест переводит есенинскую строку «все мы в этом мире тленны», используя слово «mortal» («смертный») [1], а значит, относит эту фразу лишь к человеческой жизни.

Входя в метафору, скрытое сравнение «листьев медь» довольно свободно прочитывается как обозначение осени, когда зелень листьев уступает место желтому и красному. Вместе с «увяданьем золота» «листьев медь» формирует антитезу, то есть противопоставление.

Подводя итоги, можно заметить, что у есенинского лирического героя есть естественная потребность в воле, он обращается к миру и природе, его мировосприятие пантеистично. В переводе же Питера Темпеста ощущается сдержанность чувств, выраженная «английскость». При всей несомненной одаренности и основательных фоновых знаниях переводчика выдает его происхождение, не позволяющее передать в полной мере есенинский дух в силу разницы ментальностей.

В заключение важно подчеркнуть типичные ошибки, допускаемые начинающими переводчиками, при переводе поэзии с одного языка на другой.

Прежде всего это дословный перевод. Часто переводчики добавляют от себя слова и словосочетания, искажая при этом смысл, заложенный автором. Рабская точность и калькирование свидетельствуют об превратно понятой верности оригиналу.

Хотя и у Сергея Есенина можно заметить неточные рифмы, что является отличительной чертой поэзии ХХ в., чрезмерно ими увлекаться начинающему переводчику не стоит.

Большую роль в переводе играет личность переводчика, его воспитание, происхождение, культурные и фоновые знания, так как все это может невольно проявляться в переводах.

Итак, пока еще не существует конгениального перевода, отражающего все образы, стилистические приемы и свободный дух лирики Сергея Александровича Есенина.