Сила и нежность Микеланджело

Микеланджело Буонарроти – блистательный скульптор эпохи Возрождения. На протяжении столетий его имя стоит в ряду выдающихся деятелей изобразительного искусства. В разные исторические периоды искусствоведы анализировали и давали характеристику Микеланджело и его творчеству. Можно указать несколько фамилий: Джорджо  Вазари в книге "Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих" анализировал и описывал деятельность Микеланджело, В.Н Гращенков в "Микеланджело. Жизнь. Творчество" производил анализ работ скульптора, а Ирвинг Стоун в своем произведении "Муки и радости" подарил читателям возможность погрузиться в тяжелую жизнь творца. Разные авторы, разные мнения, но все они сходились в том, что Микеланджело создавал великие произведения искусства, восторгаться которыми будут многие последующие поколения.

Тема сочетания силы и нежности в шедеврах автора неоднократно поднималась в различных источниках, это сочетание очевидно. Но все же поражает мощь и нежность, соединенные в одном творении.

Поводом для написания этой статьи послужила поездка в Италию, где располагается оригинал статуи Микеланджело "Давид". Она поражает своей монументальностью и, одновременно, духовностью.

Эпоха Возрождения наполнена талантливейшими мастерами, но она все же не представила зрителю художника, равного Микеланджело. По универсальности, величию и глубочайшей продуманности творческих идей и нравственной чистоте Микеланджело намного превосходит своих современников. В его личности заключено все: скульптор, живописец, архитектор, ученый, поэт. Первая половина творчества Микеланджело приходится на ту же социально– политическую обстановку, в которой работали Леонардо да Винчи и Рафаэль Санти. Вторая половина творчества – время, когда Италия находится во власти феодально-­католической реакции.

Микеланджело Буонарроти родился 6 марта 1475 года в городе Капрезе, близ Флоренции. Через десять лет он переехал во Флоренцию. По указанию отца поступил в латинскую школу Франческо да Урбино. Но учеба в школе не привлекала мальчика. Маленький Микеланджело ходил в церковь, копировал фрески, смотрел, как пишут живописцы вместо того, чтобы сидеть на уроках. Из – за этого вспыхнул конфликт с отцом, для которого искусство было "недостойным древнего рода Буонарроти". В итоге, у Микеланджело получилось переубедить родителя. Поддерживаемый живописцем Франческо Граначчи, он поступил в 1488 году в мастерскую живописца Доменико Гирландайо, где проучился около года. В мастерской Микеланджело смог получить хорошую базу рисунка и прекрасно изучить перспективу и анатомию, которые, в свою очередь, являются основой реалистического искусства. В 1489 году юноша перешел в художественную школу, расположенную в саду Медичи. Он обучался скульптуре у Бертольдо ди Джованни, а вокруг него были величайшие творения живописи и скульптуры. Бертольдо был любителем искусства античности, и старался привить эту любовь ученику. Однако Микеланджело не примкнул к этому направлению полностью. Он смог побороть авторитет учителя так же, как в начале своего творческого пути воспротивился воле отца в выборе будущей профессии. В этом проявляется сила характера Микеланджело, не привыкшего с детства останавливаться перед трудностями.

Микеланджело рассматривал человека как венец творения. Поэтому человек и его взаимоотношения с окружающей действительностью были основной темой его творчества.

Скульптуру творец ставил на первое место среди искусств. Так, пятиметровую статую Давида, установленную на площади во Флоренции, он изваял из единой глыбы мрамора. Давид — это символ  борьбы и мужественности, это воплощение чувственной силы. Заказ на изваяние великолепного гиганта могли передать Леонардо да Винчи, недавно вернувшемуся во Флоренцию и добившемуся успеха благодаря созданной большой глиняной модели конной статуи графа Сфорца  и фреске "Тайная Вечеря". Микеланджело ни разу не встречался с Леонардо, но флорентийцы говорили, что он является величайшим рисовальщиком. Под влиянием любопытства Микеланджело пошел в церковь Сантиссима Аннунциата, где в тот период времени был картон Леонардо — "Богородица с Младенцем" и "Святая Анна". Буонарроти был потрясен тем, что увидел. Рисунок был неимоверно достоверным, ощущалась глубина в изображении. Микеланджело погрузился в срисовывание, из церкви же он вышел подавленным, ведь если управа поручит заказ Леонардо, то это будет вполне справедливо.

Через какое – то время Леонардо отверг заказ, потому что презирал ваяние по мрамору как низшее искусство. Микеланджело испытывал смешанные чувства. Он одновременно был доволен тем, что а Винчи больше ему не конкурент, но и возмущен высказыванием Леонардо о скульптуре.

Ночью Микеланджело пошел в мастерскую. Лучи только – только восходящего солнца упали на гигантский мрамор — его тень откинулась во всю семиаршинную длину, приняв величественные, чувственные очертания, словно бы на земле распластался некий гигант.  В сознании Микеланджело незамедлительно возник образ Давида, его подвиг, описанный в Библии. Вот этот Давид, этот гигант — разве он не является символом Флоренции?  

Микеланджело изобразил Давида как символ республики. Именно поэтому  зрителя преследует ощущение внутренней силы жизни. Давид – мужественный, несгибаемый боец, но в этом борце за свободу своего народа соединены гордость и смирение. Ощущение силы в теле и совсем другое выражение лица. Это еще мальчик, но уже воин. Мысли скульптора были заняты одним лишь Давидом, его образом: чувственностью и силой. Он решил посмотреть на изображения Давида, которые были созданы ранее. Микеланджело пришел во дворец Синьории. В первом же зале находился "Давид" Донателло, высеченный из мрамора. Микеланджело не видел его ранее, поэтому смог по достоинству оценить активность и мастерство передачи плоти человека. Руки Давида были сильные, а нога, которая не была скрыта под мантией, выглядела более массивной, чем на картинах Кастаньо и Поллайоло. Однако в глазах можно было разглядеть пустоту, а подбородок и вовсе смотрелся безвольным. Затем Микеланджело пошел к Донателловому "Давиду", выполненному из бронзы. Это произведение юный гений видел часто, когда жил во дворце Медичи. Это изваяние он считал эталоном, ведь тело Давида выглядело сильным, крепким. Но когда Микеланджело посмотрел на статую критически, то заметил ее несовершенства: чересчур приятные, немного дамские черты лица, обильно декорированная шляпа, слишком длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, груди, напоминающие женские. Микеланджело был в растерянности, ведь все эти Давиды— ни то, что он представлял. Они хрупкие и ранимые юношы, которые не смогли бы убить даже медведя, а уж тем более великана Голиафа. Почему же лучшие творцы Флоренции показывали Давида нежным юношей? Он был мужчиной! И совершал подвиги еще до избрания Господом. Такой смелый и бесстрашный юноша мог без колебаний сразиться с великаном. Нежность и сила неизменно переплетены в этом герое.

Буонарроти изваял шедевр, который мне удалось улицезреть собственными глазами. Я смотрела на статую в двух вариантах. Первая стоит на площади Синьории, с 1504 года она радует флорентийскую публику. Сейчас там находится копия. Но даже копия ошеломляет, не только ее масштабность, но и чувственность. Неимоверная сила и уверенность заключены в нежном и тревожном взгляде. С определенного  ракурса восприятие мимики и жестов Давида различны, с какой-то стороны он кажется более властным, с какой – то более нежным и юным. Возникает ощущение, что статуи более совершенной нельзя отыскать ни в античности, ни в современности. Физически она безупречна: мягкие, но упругие формы, идеальная передача атлетического тела человека, словно переливающиеся на солнце волосы, изумительно вылепленные складки ткани, даже вены на руках выглядят реалистично.

В зале Академии изящных искусств Давид выглядит иначе. На фоне белых  мраморных стен монументальность ощущается сильнее, скульптуре словно тесно в помещении, возможно, это связано с пропорциями, ведь верхняя часть торса была специально увеличена Микеланджело для того, чтобы фигура правильно воспринималась с высоты купола Флорентийского собора. Великому всегда тесно, когда его пытаются вставить  в какие-либо рамки. Лицо же Гиганта выражает  довольно противоречивые чувства: страх, отвращение, отмщение, но только не заботу о награде за подвиг и самолюбование, которые могли бы быть ему присущи. Можно вечно рассматривать точеный мрамор на фигуре, его отливы, несовершенства, нанесенные стихией и людьми. Так, на щиколотках можно разглядеть трещины в мраморе, они образовались из – за постоянного движения туристов, которое создает вибрацию. Печально, ведь люди приходят, чтобы прикоснуться к искусству, постараться постичь величие мастера, понять его замысел и просто восхититься увиденным.  Но этими же визитами  они приносят вред величайшему произведению искусства.  Когда смотришь на статую с определенного расстояния и  можешь полностью охватить ее взглядом, чувствуешь эмоциональное умиротворение, из головы уходят лишние мысли, ты нее думаешь о завтрашних покупках, а погружается в эпоху красоты и ее величия. Завораживающий, тревожный, но мягкий взгляд  Давида навсегда запечатлевается в памяти.

Как Микеланджело, рассматривающий другие изображения Давида в поисках идеального образа героя, мы можем сопоставить статую, выполненную Донателло и Микеланджело, ведь в Музее имени Александра Сергеевича Пушкина копии этих скульптур стоят рядом.

Давид   Донателло – это шедевр скульптуры, затрагивающий множество вопросов, волновавших людей в пятнадцатом веке. Эта статуя демонстрирует культа тела. Она выполнена из бронзы. Герой же на ней – полная противоположность Давида Микеланджело. Давид изображен уже после совершения своего подвига, он стоит в достаточно расслабленной позе, в которой ощущается некое самодовольство. Это совсем еще юноша, нежный мальчик, который, казалось бы, не способен убить Голиафа. Примерно такие же мысли посещали и Микеланджело в период поиска образа его Давида. Считалось, что скульптура Донателло гениальна, ничего лучшего сделать уже нельзя. Это отчасти так, статуя, действительно, гениальна, но Микеланджело удалось создать что-то совершенно иное, и не уступающее по гениальности. Буонарроти совершенно иначе подходит к образу Давида, он изображает героя перед броском. Гигант полон внутренней силы и уверенности, он не страшится Голиафа. Давид Микеланджело – настоящий мужчина с долей определенной нежности и чувственности во взгляде. Поза выражает готовность к схватке, а лицо - смятение чувств. Но в скульптуре нет ни малейшего намека на самопочитание и самовосхваление, которым пронизана работа Донателло. Расслабленная и самоуверенная поза донателловой статуи –  полная противоположность силе и нежности Давида Микеланджело. Буонаротти создал не просто нечто, еще не виданное зрителю, но и превзошел гениального скульптора по пластике и идейному замыслу.

Микеланджело – истинно величайший творец: скульптор, живописец, архитектор, поэт. Как скульптор, он создавал реалистические произведения, пронизанные силой и нежностью. Сила проявлялась не только в телесном отображении, это была еще и сила духа. Для таких образов Микеланджело выбирал большие размеры форм, прибегал к умышленному изменению пропорция с учетом того, как на статую будет направлен взгляд зрителя, гротеску. Нежность же проявляется через чувственность, духовность образа, ведь он – эталон для будущих поколений.

Казалось бы, в наше время не столько актуально реалистическое художественное воплощение. Существуют фотоаппараты, которые прекрасно справляются со своей функцией: передачей действительности такой, какая она есть. Но скульптор, художник всегда видит больше, он открывает глубину души героя, которого воплощает. Чувственное восприятие ценнее, оно навсегда оставляет след в нашей душе. Микеланджело создавал статую Давида, которая пронизана достаточно противоречивыми чувствами. И этот образ, вызывающий во мне массу эмоций, никогда бы не сравнился с тем, что способен передать объектив камеры.