УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА УБИЙСТВО В ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

Историко-сравнительный метод изучения уголовного права относится к числу основополагающих, в связи с этим целесообразно провести исторический анализ формирования отечественного законодательства, предусматривающего ответственность за убийство. Убийство издавна являлось преступлением, посягающим на жизнь человека и безусловно порицалось как моралью, так и системой правовых норм и правил, обладающих силой закона. Запрет убийства являлся первым и главенствующим табу в человеческой культуре, что очевидно, так как это явление значительно препятствовало продолжению рода и становлению общества[1, с. 44].

Уголовно–правовой запрет на убийство, как известно, содержится в российском законодательстве с самых первых дошедших до нас памятников права. Так, в частности, как можно увидеть, составы убийства обнаруживаются закрепленными всеми редакциями «Русской Правды», которые устанавливали за его совершение самые суровые санкции, не предусматривая, между тем, критериев по разграничению убийства с иными посягательствами на жизнь человека[2, с. 1]. К примеру, положениями данного нормативного документа наказывалось убийство при его совершении на пиру либо в разбое. Следовательно, законодателем того времени любой факт причинения другому лицу смерти рассматривался в качестве убийства. В источниках на этот счет указывалось, что подобное решение опиралось на практику византийского правового регулирования, которое было более разработано и с позиций систематизации, и с точки зрения законодательной техники. После образования Русского централизованного государства, потребовалось произвести ревизию существующего законодательства с обновлением отдельных норм для того, чтобы в едином государстве была создана основа для построения единого правового пространства. В уголовно-правовой сфере был принят Судебник 1497 г., вобравший в себя отдельные положения уставных грамот и «Русской Правды»[5,с. 145].

Высокую значимость в данном вопросе также необходимо признать за «Записью о душегубстве», где содержалось определение данного явления и перечислялись его признаки: душегубством предложено признавать случаи убийства, а также наступления смерти от несчастного случая и в результате самоубийства. Следовательно, в указанный исторический период законодатель показывает склонность к широкому толкованию убийства как всех деяний, результатом которых наступает смерть, как умышленных, так и неосторожных, как самого убившего лица, так и других лиц. После принятия Соборного Уложения Земским собором в 1649 г., произошла дальнейшая дифференциация посягательств на жизнь человека. Сюда включались различные разновидности убийств, среди которых предусматривался состав убийства детей их родителями, а также наоборот (предусматривалась более строгая санкция). С точки зрения форм вины выделялись умышленные и неумышленные убийства[6, с. 13].

Особо отметим, что факты случайного причинения смерти в данном памятнике права были декриминализированы законодателем, в отличие от предшествовавшего законодательства, со времен «Записи о душегубстве» признававшего любые факты лишения человека жизни убийствами. Последующее реформирование связывается со временем царствования Петра I, который принял Артикул воинский, среди прочего установивший уголовно-правовую санкцию за убийство: здесь помимо разграничения по формам вины, оставшимся прежним, произведено также деление убийств на виды – простое, а также квалифицированное (о чем говорилось в артикулах 156 и 157). Указанные преступления влекли различное наказание: за простое убийство назначалось отсечение головы, а за квалифицированное производилось колесование.

В числе квалифицированных видов убийств законодатель указал наемное или корыстное убийство (арт. 161), убийство в отношении родителей, детоубийство (арт. 163), убийство отравлением (арт. 162) и некоторые иные[4, с. 134]. Заметим, что впервые данным памятником права в отечественном уголовном законе была закреплена уголовная ответственность за убийство, совершенное в ходе дуэли, которое законодатель признал квалифицированным составом. Уголовной ответственности подлежало не только лицо, которое убило своего оппонента, но также и секунданты. Еще одним интересным видом убийства признавалось самоубийство лица. По свидетельству источников, наказание приводилось в исполнение в отношении трупа, «который палач должен был отволочь в бесчестное место и закопать». Следовательно, в данном памятнике права было закреплено значительное количество разновидностей и разветвленная сеть квалифицированных составов. Дальнейшее развитие данная сфера получила после принятия Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., в котором законодатель ввел самостоятельный раздел, посвященный преступлениям против жизни, здоровья, а также свободы, чести частных лиц. Здесь нормы были распределены таким образом, что первое место отводилось преступлениям, посягающим на жизнь, разграниченным по двум отдельным главам: наказывающим смертоубийство и наказывающим самоубийство[7, с. 114].

Дифференциация убийств в целом повторяла предшествовавшие памятники права, за тем исключением, что кроме простых и квалифицированных убийств, отчетливо выделялись и привилегированные убийства. В качестве простого признавалось такое убийство, которое было непредумышленным, совершено без умысла, в качестве квалифицированного называлось отцеубийство и отдельные иные убийства, а в качестве привилегированного – детоубийство в отношении незаконнорожденного ребенка либо ребенка–урода. Помимо этого, законодатель признал преступным посягательства, сопряженные с доведением до самоубийства, подстрекательством к самоубийству или же пособничеством к нему (ст. 1946). Применение данного законодательного акта на практике показало его отдельные несовершенства, вызвавшие потребность разработки мероприятий по его реформированию, в результате чего последовала разработка нового уложения[3, с. 328].

Научная работа значительного количества специалистов вылилась в принятие Уголовного уложения от 1903 г., однако, вступили в силу лишь отдельные положения данного документа, в части статей, наказывающих политические преступления.

Несмотря на то, что данный документ не введен в действие в полном объеме, необходимо отметить, что в нем, аналогично с документом предшественником, для посягательств на интересы частных лиц было выбрано последнее место (гл. XXII).

Хотя обращает на себя внимание более качественное построение в нем системы посягательств на личность.

Таким образом, можно заметить, что в дореволюционном законодательстве уголовная ответственность за убийство была разработана достаточно подробно, предусматривая целую систему посягательств, объединенную данным общим термином.