ПРОБЛЕМЫ ПРИВЛЕЧЕНИЯ К СУБСИДИАРНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ КОНТРОЛИРУЮЩИХ ДОЛЖНИКА ЛИЦ

Привлечение к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц (далее – КДЛ) является относительно новым понятием в Федеральном законе от 26 октября 2002 г. № 127 «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – ЗоБ), которое было введено Федеральным законом от 29 июля 2017 г. № 266.

Целью введения главы III.2. в ЗоБ является восстановление нарушенных прав и законных интересов кредиторов в процессе банкротства, поскольку КДЛ осуществляет фактическое управление за действиями должника, что указывается в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц, связанных к ответственности при банкротстве» (далее – ПП ВС РФ № 53) [2].

Согласно статистической бюллетени Федресурса по банкротству по итогам 2023 года, подготовленный на основе сведений из сообщений и отчетов арбитражных управляющих, статистика по подаче заявлений о субсидиарной ответственности и актов о привлечении за 2020 год составляет 6635 (удовлетворено 39%), за 2021 г — 6835 (удовлетворено 46%), за 2022 г — 7259 (удовлетворено 47%), за январь-июнь 2022 г — 3529 (удовлетворено 46%), за 2023 г — 6494 (удовлетворено 51%). [5]

В судебной практике чаще всего возникает вопрос — является ли лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности, контролирующим и как определить степень контроля КДЛ над должником?

Статья 61.10 ЗоБ обозначила признаки для определения статуса КДЛ: 1) это физическое или юридическое лицо; 2) имеет право давать обязательные для исполнения должником указания; 3) определяет иные действия должника, в том числе по совершению сделок и определению их условий. [1]

Стоит отметить, что согласно п. 4 ст. 61.10 ЗоБ пока не доказано иное, предполагается, что лицо являлось контролирующим должника лицом, если это лицо: 1) руководитель должника или его управляющей компании; 2) член исполнительного органа должника, т. е. члены правления; 3) ликвидатор должника, член ликвидационной комиссии; 4) имело право самостоятельно либо совместно с заинтересованными лицами распоряжаться пятьюдесятью и более процентами голосующих акций акционерного общества, или более чем половиной долей уставного капитала общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью, или более чем половиной голосов в общем собрании участников юридического лица либо имело право назначать (избирать) руководителя должника.

В качестве примера из судебных практик могут служить привлечение главного бухгалтера и бухгалтера – это искажение или непредставление бухгалтерской отчетности и иных документов, которые в обязательном порядке должны вестись и храниться в соответствии с законом.

Также могут привлекаться юристы и иные лица, оказывающие юридические услуги должнику, решением которых принимались основные направления по ведению деятельности должника, изменение экономической и юридической ситуации в организации и так далее.

Данные лица не могут автоматически считаться КДЛ, как указано в п. 4 ст. 61.10 ЗоБ, но могут признаваться КДЛ на общих основаниях, предусмотренные ЗоБ, о чем говорится в ПП ВС РФ № 53, то есть, суд должен установить степень влияния на должника, взаимосвязь между действиями или бездействиями конкретных лиц, их добросовестность и наступившим объективным банкротством.

Хотелось бы затронуть неоднозначную тему о привлечении к субсидиарной ответственности несовершеннолетних детей должников.

В качестве примера может послужить резонансное дело, рассмотренное 23 декабря 2019 года в Верховном Суде РФ (далее – ВС РФ) по делу № А40-131425/2016 о привлечении детей: Д1 - 11.09.2002 года рождения и Д2 – 25.08.1997. После вынесения судами первой, апелляционной и кассационной инстанций определения и постановлений соответственно Федеральная налоговая служба (далее – ФНС) в кассационной жалобе просила ВС РФ отменить вынесенные акты и привлечь несовершеннолетних детей.

ФНС указала, что должники безвозмездно передали свое ценное имущество своим детям в декабре 2017 года. Но судебная коллегия согласилась с выводами судов, что нет достаточных оснований считать несовершеннолетних Д1 и Д2 контролирующими должника лицами и ответственными за банкротство общества. К тому же презумпция контролирующего выгодоприобретателя, указанная в п. 4 ст. 61.10 ЗоБ не применяется к несовершеннолетним детям «в силу объективных особенностей отношений несовершеннолетних детей и их родителей, которым обычно присущи, с одной стороны, стремление родителей оградить детей от негативной информации, с другой стороны, повышенный уровень доверия детей к своим родителям. Вместе с тем изложенное не исключает возможность использования родителями личности детей в качестве инструмента для сокрытия принадлежащего родителям имущества от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов о возмещении вреда, причиненного родителями данным кредиторам. В частности, родители могут оформить переход права собственности на имущество к детям лишь для вида, без намерения создать соответствующие правовые последствия, совершив тем самым мнимую сделку».

В конце определения ВС РФ уточнил, что вред может быть нанесен также «умышленными действиями, направленными на создание невозможности получения кредиторами полного исполнения за счет имущества контролирующих лиц, виновных в банкротстве должника, в том числе путем приобретения их имущества родственниками по действительным безвозмездным сделкам, не являющимся мнимыми, о вредоносной цели которых не мог не знать приобретатель». [3]

Таким образом, ВС РФ направил дело на новое рассмотрение, чтобы суды пересмотрели «возможность привлечения к ответственности Д1 и Д2 за умышленные действия, направленные на создание невозможности получения кредиторами исполнения за счет имущества В и К., исследовав и оценив доказательства, представленные кредиторами и их процессуальными оппонентам».

Проанализируем еще одно дело в отношении благотворительных организаций.

ВС РФ от 28 сентября 2023 г. было рассмотрено дело № А40-291982/2019 о перечислении компанией 11.10.2018 года благотворительному фонду денежной суммы (активов) в размере 70 000 000 рублей по договору, поименованному договором займа с подписанием дополнительного соглашения. В соответствии с ним, компания выражала отсутствие «требований к фонду о возврате переданной суммы и об уплате начисленных на данную сумму процентов за исключением случаев ее использования не в благотворительных целях». Дело о банкротстве компании наступило 12.11.2019 г. Суды утверждали, что «одним из учредителей благотворительного фонда выступило ООО, являющееся аффилированным лицом по отношению к производственной компании. Исходя из этого судами сделан вывод об аффилированности благотворительного фонда и производственной компании» [4].

В своем определении ВС РФ уточнил, что «Судами не были установлены обстоятельства, которые бы прямо либо косвенно свидетельствовали об использовании благотворительного фонда не в соответствии с его предназначением, например, для вывода активов, отмывания, обналичивания денежных средств под видом бескорыстной общеполезной деятельности. С учетом изложенного, следует признать, что денежные средства были получены благотворительным фондом в виде пожертвования», а также пожертвование не предусматривает каких-либо встречных требований.

Для того, чтобы признать сделку недействительной, важно установить ряд обстоятельств: «совершение сделки с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов должника; факт причинения такого вреда; другая сторона сделки знала или должна была знать об указанной цели в момент совершения сделки». В п. 2 ст. 61.2 ЗоБ закреплено предположение о том, что контрагент должен был быть осведомлен о цели сделки, направленной на причинение вреда. Суды не учли, что благотворительный фонд, являющийся унитарной организацией, не имеет членства, поэтому его заинтересованность в отношении рассматриваемой по данному делу компании не могла быть установлена через одного из учредителей фонда, «который единовластно не формировал высший коллегиальный орган фонда, не участвовал в выборах единоличного исполнительного органа фонда (директора) или его надзорного органа (попечительского совета), не имел полномочий по даче этим органам обязательных для исполнения указаний и фактически таких указаний не давал»

С этой точки зрения права кредиторов ущемляются, поскольку должник жертвует имущество в благотворительные фонды, когда на нем лежит обязательство по удовлетворению требований кредиторов. С другой стороны, п. 1 ст. 61.2 ЗоБ не планируется к пересмотру и суды могут обжаловать пожертвование только в соответствии с п. 2 ст. 61.2 ЗоБ. Как итог - нет судебной практики, которая бы смогла с точностью разграничить добросовестное пожертвование от попытки избежать ответственности перед кредиторами.

Таким образом, вопрос о поиске и привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности может стать непростой задачей, нуждающейся в дальнейших правовых корректировках законодателем.