ОСОБЕННОСТИ ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА Ф.И. ШАЛЯПИНА (К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ АРТИСТА)

FEATURES OF F.I. CHALIAPIN’S LITERARY CREATION (TO THE 150TH ANNIVERSARY OF THE ARTIST'S BIRTH)

Veronika Shchukina

Candidate of Philological Sciences, Senior research fellow, Voronezh Regional Literary Museum named after I.S. Nikitin, Russia, Voronezh

Аннотация. В статье рассматриваются художественные особенности поэтического и прозаического творчества Ф.И. Шаляпина. На основе компаративного анализа ранней автобиографической книги «Страницы из моей жизни» и написанных в эмиграции философских мемуаров «Маска и душа» анализируется развитие литературного таланта автора.

Abstract. The article investigates the artistic features of the poetic and prose works of F.I. Chaliapin. The paper also analyzes the development of the author's literary talent by comparative analysis of the early autobiographical book "Pages from My Life" and the philosophical memoirs "Mask and Soul" written in emigration.

Ключевые слова: автобиография; историко-философские мемуары; сатира; самоирония; тропы.

Keywords: autobiography; historical and philosophical memoirs; satire; self-irony; tropes.

13 февраля 2023 года исполнилось 150 лет со дня рождения Фёдора Ивановича Шаляпина (1873-1938). Он получил мировую известность как оперный певец, однако обладал и литературным талантом. В детстве будущий артист увлекался поэзией Пьера-Жана де Беранже и приключенческими романами Томаса Майн-Рида.

Писательская деятельность привлекала Ф.И. Шаляпина свободой мысли, чувства, самовыражения: «Хорошо быть скульптором, композитором, живописцем, писателем! Сцена этих людей – кабинет, мастерская. Они одни. Дверь к ним закрыта. Их никто не видит. Им не мешают воплощать волнения их душ так, как они хотят. А попробуйте-ка воплотить свою мечту в живой образ на сцене, в присутствии трёхсот человек, из которых десять тянут во все стороны от твоей задачи, а остальные, пребывая равнодушными, как покойники, ко всему на свете, вовсе никуда не тянут!» [5, с. 196]. 

Сам Ф.И. Шаляпин, будучи разносторонне одарённым человеком, решил попробовать свои силы в литературе. В конце XIX века он начал публиковать фельетоны и юморески в московском сатирическом журнале «Будильник». В 1905 году он даже собирался издавать собственный юмористический журнал, но эта идея так и не воплотилась в жизнь. Тем не менее, интерес к комическому жанру повлиял на всё литературное творчество Ф.И. Шаляпина: поэзию, рассказы, мемуары.  

В начале ХХ века Ф.И. Шаляпин стал членом московского литературного кружка «Среда», организованного писателем Николаем Дмитриевичем Телешовым. Там он близко сошёлся с Максимом Горьким, Иваном Буниным, Леонидом Андреевым и другими выдающими мастерами слова.

По воспоминаниям И.А. Бунина, Фёдор Иванович регулярно посещал литературные «Среды»: «Шаляпин был у нас нередким гостем, слушал чтения, – хотя терпеть не мог слушать, – иногда садился за рояль и, сам себе аккомпанируя, пел – то народные русские песни, то французские шансонетки, то «Блоху», то «Марсельезу», то «Дубинушку» – и всё так, что у иных «дух захватывало» [1, с. 391]. 

Конечно, на «Средах» Ф.И. Шаляпин не только пел, но и декламировал свою поэзию. Некоторые произведения вызывали положительные отзывы и получали рекомендации для печати. Например, стихотворение «Заря» было опубликовано в литературном сборнике «Друкарь» (1910):

Пожар, пожар! Горит восток!

На небе солнце кровью блещет.

У ног моих пучина плещет

И сердце бьётся и трепещет,

И жизнь меня зовёт вперёд.

В лицо мне ветер свежий бьёт,

И тьмы уж нет, и утра луч

Разрезал глыбы тёмных туч.  

Это одно из немногих пейзажных стихотворений Ф.И. Шаляпина. По большей части его поэзия, как упоминалось выше, носила юмористический характер. Можно выделить несколько способов создания комического эффекта в лирике артиста.

1). Каламбур.

Ярким образцом использования каламбура служит посвящённое дочери Ирине стихотворение «В дождик»:

Посиди ещё со мною

И ещё поговори…

В дождик осенью, с тобою

Рад сидеть я до зари.

Ты лепечешь без умолку.

Наступила ночь давно.

И как будто не без толку

Дождь стучит ко мне в окно!

Льёт он, льёт, не уставая,

Но для нас в нём нет беды.

Хочет он, чтоб ты сухая

Вышла, друг мой, из воды…

Другой пример – куплет, написанный Ф.И. Шаляпиным в 1920 году в дополнение к основному либретто комической оперы Карла Миллёкера «Нищий студент» (1882):

Я помню, раз во время оно

Бродил я по лесам Цейлона,

И как-то утренней зарею

С очковой встретился змеею.

Из пасти высунувши жало,

Она ко мне уж подползала.

И был момент, когда, поверьте,

Я был готов к ужасной смерти.

Но я рассудка не теряю,

Очки в осколки разбиваю.

Ослепла, бедная, понятно,

И с плачем поползла обратно.

С тех пор в российских постановках роль Оллендорфа исполняется с использованием текста Ф.И. Шаляпина. 

2). Самоирония.

Этот приём Ф.И. Шаляпин применял особенно часто. Так, 25 марта 1901 года на гастролях в Милане экспромтом появилось небольшое стихотворение:

Я здесь в Милане – страус в клетке

(В Милане страусы так редки),

Милан сбирается смотреть,

Как русский страус будет петь.

И я пою, и звуки тают,

Но в воздух чепчики отнюдь

Здесь, как в России, не бросают.

3). Сатира. 

Ф.И. Шаляпин старался изменить устоявшиеся театральные традиции, и, как следствие, обличал их в сатирической форме. Так, в ноябре 1896 года, покидая Мариинский театр, он написал стихотворение на стене гримёрки:

Прощай, уборная моя,

Прощай, тебя покину я!

Пройдут года – всё будет так,

Софа всё та же – те ж рожки,

Те ж режиссёры-чудаки.

Всё та же зависть, сплетни, ложь,

И скудоумие всё то ж.

Певцов бездарных дикий вой

И заслуженных старцев строй,

Портной Андрюшка, страж Семён

И тенора иных племён;

Оркестр блестящий, стройный хор,

Для роль не знающих – суфлёр,

Чиновников в мундирах ряд

И грязных лестниц дым и смрад. –

Всё это покидаю я,

Прощай, уборная моя!

Отдельное место в стихотворном творчестве Ф.И. Шаляпина занимают песни (оригинальные и переработанные). Это неудивительно, учитывая, что Фёдор Иванович считал себя в первую очередь певцом и артистом: «Если я в жизни был чем-нибудь, так только актёром и певцом. Моему призванию я был предан безраздельно. У меня не было никакого другого побочного пристрастия, никакого заострённого вкуса к чему-нибудь другому, кроме сцены» [4, с. 155].  В 1905 году Ф.И. Шаляпин переработал известную народную песню «Дубинушка», которую часто исполнял во время концертов.

Не менее оригинальным является и прозаическое творчество артиста. Особого внимания заслуживают его юмористические рассказы, публиковавшиеся сначала в российских журналах «Будильник» и «Огонёк», а затем в парижской эмигрантской газете «Последние новости». Один из ярких примеров – «Сочельник в Коломбосе» (1931), где повествуется о нелепой комичной ситуации, произошедшей с рассказчиком в американском штате Огайо. Фабула этого произведения перекликается с сюжетами рассказов А.П. Чехова «Глупый француз» (1886) и Н.А. Тэффи «Блины» (1916), комический эффект в которых строится на противопоставлении русских гастрономических пристрастий с иностранными кулинарными традициями. 

Однако центральное место в литературном творчестве Ф.И. Шаляпина всё же занимают мемуары. История их создания весьма интересна. В 1907 году в «Петербургской газете» была опубликована серия очерков «Автобиография Фёдора Ивановича Шаляпина. Записано со слов Ф.И. Шаляпина А. Потёмкиным». Это произведение заметил М. Горький и предложил артисту дополнить его, выпустив полноценную книгу. Ф.И. Шаляпин согласился. Тем более, М. Горький был его настоящим кумиром. Итогом совместной работы Ф.И. Шаляпина с М. Горьким стала автобиографическая книга «Страницы из моей жизни», опубликованная в 1916 году. Интересно, что заслугу её создания М. Горький приписывал исключительно себе, о чём публично заявил в открытом письме редактору газеты «Правда» от 20 октября 1930 года:  «Записки» эти возникли по моей инициативе и при непосредственном моём участии. В 1915 г. я уговорил Шаляпина рассказать мне его жизнь в присутствии стенографистки Евдокии Петровны Сильверсван (Струковой). Он это сделал в несколько сеансов, затратив на рассказы не более 10 часов. После того как эти хаотические рассказы были стенографисткой расшифрованы, я придал им связность, переписал, добавив всё то, что знал раньше по рассказам Шаляпина. В 1916 г. он разрешил печатать их в «Летописи», за что ему уплочено было 6500 рублей» [3, с. 11]. Однако такое самоуверенное заявление опровергается бесспорным фактом: Ф.И. Шаляпин самостоятельно переработал книгу и в 1926 году опубликовал обновлённый вариант «Страниц из моей жизни» в Нью-Йорке. В этой работе Фёдор Иванович смог раскрыться как писатель, уже не подавляемый авторитетом М. Горького. Свой литературный талант, тем не менее, Ф.И. Шаляпин оценивал весьма скромно. В письме к М. Горькому он замечал: «Знаю, что всё, написанное теперь без тебя, очень слабо – но что ж делать!» [3, с. 7].

Уже в этой книге проявились характерные для стиля Ф.И. Шаляпина черты, получившие дальнейшее развитие в его поздних произведениях. Однако вершиной литературного творчества артиста являются опубликованные в 1932 году историко-философские мемуары «Маска и душа», которые стали итогом размышлений Фёдора Ивановича о собственной жизни, роли искусства и судьбе России. Эта книга отличается от «Страниц из моей жизни» большей глубиной, яркостью и злободневностью. Рассмотрим основные идейно-тематические и стилистические особенности мемуаров «Маска и душа».

I. Идейно-тематические особенности мемуаров «Маска и душа».

1. Юмор, ирония и сатира при изображении общественных явлений и социальных институтов.

Эти приёмы часто вносят скрытую критическую ноту в повествование. Так, показательно описание послереволюционных обысков в квартире Ф.И. Шаляпина: «Итак, я – буржуй. В качестве такового я стал подвергаться обыскам. Не знаю, что искали у меня эти люди. Вероятно, они думали, что я обладаю исключительными россыпями бриллиантов и золота. Они в моей квартире перерывали все ковры. Говоря откровенно, в начале это меня забавляло и смешило. С умеренными дозами таких развлечений я готов был мириться, но мои милые партийцы скоро стали развлекать меня уже чересчур настойчиво» [4, с. 219]. Ироничное восприятие страшных революционных событий отличает мемуары Ф.И. Шаляпина от произведений многих его современников. Например, в дневниках И.А. Бунина 1917-1918 гг. и его художественно-публицистической книге «Окаянные дни» доминируют пессимистические мотивы, ощущается гнев и отчаяние автора: «Всем существом понял, что такое вступление скота и зверя победителя в город. <…> Выйдя на улицу после этого отсиживания в крепости – страшное чувство свободы (идти) и рабства. Лица хамов, сразу заполнивших Москву, потрясающе скотски и мерзки. <…> Восемь месяцев страха, рабства, унижений, оскорблений! Этот день венец всего! Разгромили людоеды Москву!» [2, с. 77].

2. Подробный анализ ярких социально-психологических типов дореволюционной и советской России. 

Ф.И. Шаляпин рассматривает как положительные, так и отрицательные, с его точки зрения, национальные социальные типы.

Симпатии автора вызывают купцы, которыми становятся энергичные и смекалистые крестьяне: «Что такое русский купец? Это, в сущности, простой российский крестьянин, который после освобождения от рабства потянулся работать в город. <…> И вот, глядишь, начинает он жить в преимущественном положении перед другими мужиками, у которых как раз нет его прилежания… С точки зрения последних течений мыслей в России он – «кулак», преступный тип. Купил дёшево – кого-то обманул, продал дорого – опять кого-то обманул… А для меня, каюсь, это свидетельствует, что в этом человеке есть, как и подобает, ум, сметка, расторопность и энергия. Плох для жизни тот человек – хотя «поэтически» привлекателен, – который подобно неаполитанскому лаццарони лежит на солнышке и лениво греется» [4, с. 127-128].

Неприязненного отношения, по мнению Ф.И. Шаляпина, заслуживают цензоры – абсолютно бесполезные, но при этом чрезвычайно высокомерные люди: «Мне сообщили, что меня требует к себе цензор. К себе – да ещё «требует». Я мог, конечно, не пойти. Никакого дела у меня к нему не было. Концерт разрешён, афиши расклеены. Но меня взяло любопытство. Никогда в жизни не видел я ещё живого цензора. <…> Это был очень худосочный, в красных пятнах человек. При первом звуке его голоса мне стало ясно, что я имею дело с редким экземпляром цензорской породы. Голос его скрипел, как кавказская арба с намазанными колёсами. Но ещё замечательнее было его обращение со мною» [4, с. 170-171].

3. Философские размышления и лирические отступления.

В книге «Маска и душа» Ф.И. Шаляпин размышляет о сущности жизни, особенностях национального характера, причинах революции. Причём автор обнаруживает взаимосвязь между менталитетом русского человека и историческими событиями 1917 года.

Ф.И. Шаляпин замечает, что истоки русской революции кроются в противоречивости национального характера: «Не знает как будто середины русский темперамент. До крайности интенсивны его душевные состояния, его чувствования. Оттого русская жизнь кажется такой противоречивой, полных всяких контрастов <…> Ни в чём, ни в хорошем, ни в дурном, не знает середины русский человек» [4, с. 9-10].

Именно поэтому революционные события 1917 года Ф.И. Шаляпин не осуждает, воспринимает как нечто неизбежное: «Кто же они, сей дух породившие? Одни говорят, что это кровопийцы; другие говорят, что это бандиты; третьи говорят, что это подкупленные люди, подкупленные для того, чтобы погубить Россию. <…> В том соединении глупости и жестокости, Содома и Навуходоносора, каким является советский режим, я вижу нечто подлинно российское. Во всяких видах, формах и степенях – это наше родное уродство. <…> Беда же была в том, что наши российские строители никак не могли унизить себя до того, чтобы задумать обыкновенное человеческое здание по разумному человеческому плану, а непременно желали построить «башню до небес» – Вавилонскую башню!..» [4, с. 255-256].

II. Стилистические особенности мемуаров «Маска и душа».

1. Обилие средств художественной выразительности.

Язык мемуаров «Маска и душа» отличается яркостью и живостью. Излюбленными тропами Ф.И. Шаляпина являются сравнение и метонимия.

Часто автор использует развёрнутые сравнения, сопоставляя исторические, политические и даже личные события с природными процессами: «Люди, в политике искушённые, подробно объясняют, чем одна революция отличается от другой, и как-то раскладывают их по особым полочкам с особыми ярлычками. Мне – признаюсь – все эти события последних русских десятилетий представляются чем-то цельным – цепью, каждое звено которой крепко связано с соседним звеном. Покатился с горы огромный камень, зацепился на короткое время за какую-нибудь преграду, которая оказывалась недостаточно сильной, медленно сдвигал её с места и катился дальше – пока не скатился в бездну. Я уже говорил, что не сродни как будто характеру русского человека разумная умеренность в действиях: во всём, как в покорности, так и бунте, должен он дойти до самого края» [4, с. 165].

Ф.И. Шаляпин нередко обращается и к ироничным сравнениям: «Перебегая в качестве крысы из одного государства в другое, чтобы погрызть зёрнышко то тут, то там, я приехал как-то в Лондон» [4, с. 294].

Ярким примером метонимии становится описание представителя власти Советов: «Я увидел, как эти люди, облечённые властью, устают – в самом обыкновенном физическом смысле этого слова. Устают и не имеют, вероятно, возможности ни спать, ни есть. По длинным коридорам министерства юстиции взад и вперёд с бумагами носился А.Ф. Керенский, забегая в разные комнаты. <…> А за министром, ещё более озабоченный, носился по пятам человек высокого роста и худой, держа в руках бутылку с молоком. Он, по-видимому, бегал за министром, с тем, чтобы не пропустить удобной минуты дать ему выпить хоть немного молока… Нас пригласили в кабинет, куда через некоторое время вошла усталая власть. Власть заняла председательское место за столом, а кормилица села сбоку…» [4, с. 199-200].

2. Применение звукописи.

При помощи этого приёма Ф.И. Шаляпин отражает своё отношение к тем или иным событиям и персонажам. Например, страх перед людьми, наделёнными властью, передаётся  «рычащими» названиями их должностей: «Дома я слышал рассказы о губерррнаторах, о прокурррорах, испрравниках, прриставах, кварртальных, и мне тоже становилось страшно» [4, с. 160].

А скрип петербургского снега напоминает звуки и ритм солдатского марша времён Первой мировой войны: «Петербург одевался в морозно-молочный туман. Я шёл к себе на Каменноостровский – домой. И этот вечер, такой искренний и весёлый, остался бы в моей душе безоблачно-радостным воспоминанием, если бы мой российский снег в это холодное российское утро не хрустел бы под моими ногами с особым каким-то прискрипом, в котором мне слышалось: усердная, усердная, усердная служба… Хрустел под ногами российский снег в туманное петербургское утро, и вспоминался мне деревянный крест и ухарски, набекрень надетая на него пустая солдатская шапка… Усердная, усердная, усердная…» [4, с. 193]. 

3. Стихотворные вставки.

Уже в «Страницах из моей жизни» Ф.И. Шаляпин добавлял в повествование стихотворения: тексты собственных песен, цитаты из творчества известных поэтов, отрывки либретто опер. В мемуарах «Маска и душа» автор продолжил эту традицию. Например, описывая обстоятельства своего ухода из труппы Мариинского театра, Ф.И. Шаляпин вспоминает строчки стихотворения И.С. Никитина «Бурлак» (1854): «Запротестовала моя бурная натура.

Запросилась душа на широкий простор,

Взял я паспорт, подушное отдал

И пошёл в бурлаки, –

как говорится в стихотворении Никитина» [4, с. 64]. 

Сюжет этого произведения, думается, был особенно близок Ф.И. Шаляпину. Как и лирический герой И.С. Никитина, он преодолел множество трудностей и тоже захотел поделиться впечатлениями:

Нет, послушай-ка ты, что вот я испытал,

Так узнаешь о жизни тяжёлой!

Кроме того, Ф.И. Шаляпин в мемуарах «Маска и душа» часто использует своеобразные лирические отступления, напоминающие стихотворения в прозе. Их основная тема – любовь к Родине: «В мрачные дни моей петербургской жизни под большевиками мне часто снились сны о чужих краях, куда тянулась моя душа. Я тосковал о свободной и независимой жизни. Я получил её. Но часто, часто мои мысли несутся назад, в прошлое, к моей милой родине. Не жалею я ни денег, конфискованных у меня в национализированных банках, ни о домах в столицах, ни о земле в деревне. Не тоскую я особенно о блестящих наших столицах, ни даже о дорогих моему сердцу русских театрах. Если, как русский гражданин, я вместе со всеми печалюсь о временной разрухе нашей великой страны, то как человек, в области личной и интимной, я грущу по временам о русском пейзаже, о русской весне, о русском снеге, о русском озере и лесе русском. <…> Милая моя, родная Россия!..» [4, с. 306-308]. 

Благодаря перечисленным выше особенностям книга «Маска и душа» выходит за рамки жанра мемуаров, приобретает лиро-эпические и драматические черты.

Таким образом, литературный талант Ф.И. Шаляпина проявился как в поэзии, так и в прозе. При этом наибольшего расцвета он достиг в период эмиграции, когда было нивелировано влияние на творчество артиста М. Горького и других маститых писателей.