ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ ДАВНОСТНОГО ВЛАДЕЛЬЦА

Cогласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" (далее – Постановление Пленума № 10/22) [1], под добросовестным давностным владельцем считается лицо, которое, получало владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания у него возникновения права собственности (субъективная добросовестность). Однако тенденция судебной практики отходит от субъективного понимания добросовестности, и допускает возможность использования объективного понимание, выражающееся во внешних действиях. В юридической конструкции давностного владения Постановление Пленума №10/22 прибегает к модели субъективной добросовестности, однако, современная судебная практика отступает от указанных положений и не стесняется применять модель объективной добросовестности.

В законе же прямо указан случай объективной добросовестности. Так, например, в соответствии с п.4 ст. 225 ГК, бесхозяйная вещь, не признанная по решению суда поступившей в муниципальную собственность, может быть приобретена по приобретательной давности. В настоящем случае закон прямо устанавливает модель объективной добросовестности, которая не наносит ущерб социальным целям социума и тем самым допускает захват бесхозяйственной вещи.

Основной целью общества с рыночной экономикой является обеспечение участников оборота максимально возможное потребление необходимых благ для своей жизнедеятельности. Поскольку бесхозяйственная вещь не находится в чьём-либо владении и пользовании, то такая вещь будет простаивать, не извлекая из неё прибыль. В случае же захвата этой вещи приобретатель будет в любом случае нести необходимые расходы на приведение этой вещи в «рабочее» состояние, так как чаще всего из-за простоя вещь обветшает и, может быть, не пригодна для использования (земельный участок зарастёт кустарником, жилое помещение необходимо приводить в пригодное состояние для использования и т.п.).

Также приобретение права собственности на земельный участок (так и на землю) по модели бесхозяйственной вещи невозможно ввиду презумпции государственной собственности на землю (за исключением некоторых случаев) [2, с. 38-39]. Тем не менее, можно увидеть спорное исключение из правил. Так, например, в случае уточнении границ земельного участка его местоположение определяется из сведений правоустанавливающего и других документов. В случае же, если такие сведения отсутствуют, то его границами считаются границы, существующие на местности пятнадцать лет и более и закрепленные с использованием природных объектов или объектов искусственного происхождения, позволяющих определить местоположение границ земельных участков [3, п. 10 ст. 22]. В настоящем случае можно выделить общие моменты приобретательной давности. Поскольку здесь нет информации о точном расположении границ земельного участка, то ввиду отсутствия доказательств, благодаря которым можно установить эти границы, здесь субсидиарно используются элементы давностного владения, а именно сам факт владения частью земельного участка, где установка объектов, позволяющих определить местоположение границ, - есть воля на владение через конклюдентные действия. Само основание для получения во владение – здесь неизвестна, поэтому здесь идёт презумпция того, что такие границы существовали в течении пятнадцати лет, а значит давность и презумпция добросовестности восполняет отсутствие доказательств, подтверждающих точность границ. Между тем, следует, что такая конструкция в настоящее время не применяется, а при рассмотрении спора устанавливаются фактические границы участка, в том числе сложившиеся исторически.

Не менее интересным можно отметить Проект Федерального закона, который вводит специальные правила о приобретательной давности в отношении земельных участков. В настоящем случае сразу отсеиваются лица, которые были привлечены ранее к административной ответственности за самовольное занятие земельных участков и их неиспользование. Нельзя сказать, что это признак недобросовестности, т.к. это больше выглядит, как административное препятствие. Выделяется и тот факт, что не может быть признано право собственности на земельные участки изъятые и ограничены в обороте, а также если земельный участок был предоставлен третьим лицам. В настоящем случае возникает вопрос о приобретении прав, связанных с предоставлением земельных участков, по приобретательной давности. Кадастровые инженеры наделяются полномочиями по фиксации фактического владения вещью. Также проект федерального закона даёт возможность признавать давностными владельцами земельных участков, находящихся на праве постоянного бессрочного пользования у физических лиц. То есть, даётся некое исключение из правила «как своим собственным» и направлено оно на искоренение этого права у физических лиц. В целом проект направлен на исправление ситуации с множеством неучтённых и несформированных земельных участков [4].

Необходимо также рассмотреть яркий пример в судебной практике о добросовестном захвате. Гражданка хотела приобрести домовладение, которое ранее принадлежало её предкам, однако договор заключить не удалось ввиду смерти собственника. Наследников у него не было, поэтому дом мог стать выморочным имуществом. Гражданка вселилась в указанное домовладение и спустя 18 лет обратилась с иском о признании права собственности в порядке приобретательной давности. Суд первой инстанции отказал ей в удовлетворении иска, сославшись на отсутствие субъективной добросовестности, с чем согласилась и апелляционная инстанция. В определении Верховного Суда по настоящему делу, реквизит добросовестности толковался иначе – с позиции объективной добросовестности: «Давностное владение является добросовестным, если, приобретая вещь, лицо не знало и не должно было знать о неправомерности завладения ею, то есть в тех случаях, когда вещь приобретается внешне правомерными действиями, однако в силу тех или иных обстоятельств право собственности возникнуть не может» [5]. То есть, в настоящем случае суд трактует захват вещи, которая должна была поступить в муниципальную собственность в порядке признания её выморочным имуществом, как объективное добросовестное действие. Также суд обращает внимание на то, что муниципальными органами не проявлялось animus domini – они не пытались признать домовладение выморочным имуществом, не пытались признать вещь своей собственностью, хотя обладали всей информацией о том, что указанное имущество является выморочным.

Из указанного случая возникает и другой вопрос. В случае, когда одни цели социума по использованию участниками общества всех активов, которые имеются в наличии, вступают в конфронтацию с другими целями социума – обеспечение жилыми помещениями нуждающихся, то можно ли назвать такое действие объективно добросовестным? В данном случае муниципальный орган не производит попытки в проявлении animus domini и не пытается обратить жилое помещение в свою собственность, которое могло бы в будущем стать предметом договора социального найма (скорей всего из-за риска, что в будущем могут появиться наследники выморочного имущества и восстановить сроки на принятие наследства). И в итоге лицо проявляет свой эгоизм, производя захват вещи, в личных целях, а суд не задаёт вопросы о «внешней правомерности» захвата вещи, которую должен был получить человек, стоящий в очереди много лет на заключение договора социального найма. Здесь скорей стоит вопрос о правомерности бездействия органов муниципальной власти, которые не попытались обратить в имущественный оборот вещь в соответствии с социальными целями, которые должны обеспечивать муниципальные органы. Этому также способствует и отсутствие нормативно-правового акта о порядке принятия и учёта выморочного имущества, в соответствии п.3 ст. 1151 ГК РФ.

Говоря о юридической конструкции приобретательной давности и бесхозяйной вещи, нельзя и упомянуть о приобретении права собственности по давности владения доли в общей долевой собственности другим сособственником и задаться вопросом о добросовестности такого приобретателя. Так, например, квартира находится в общей совместной собственности без определения долей у трёх лиц. Одно из них умирает, не оставив наследников, и оставшиеся в живых сособственники продолжали владеть всей квартирой, неся бремя содержания и исполнять другие обязанности собственников [6]. Добросовестность в настоящем случае выражается в том, что публичный орган не проявлял действий по принятию выморочного имущества в свою собственность, а общие собственники были вынуждены нести бремя содержания за всю квартиру и владеть ей как единым целым. В целом, здесь суд также, как и в прошлом примере, понимает добросовестность давностного владельца в объективной форме. 

Также здесь возникает вопрос о том, что владели ли они всей вещью, как единым целым или их воля выделила отдельную «пустующую» часть. Или же они владеют вещью, как единым целым вне зависимости от такой «пустующей доли», т.е. абстрактного выделения части квартиры. На взгляд автора, в настоящем случае animus possesionis должен выражаться в презумпции того, что общий долевой собственник владеет всей вещью, в случае если другой сособственник не проявляет animus possesinis. Презумпция также должна и выражаться в отсутствии тех действий, которые бы свидетельствовали об обратном: сособственники требовали бы от муниципального образования принять выморочное имущество в свою собственность и тем самым распределят бремя содержания вещи на нового сособственника. И важен ли здесь факт владения или достаточно титула общего сособственника? Поскольку в указанном судебном акте говориться, что главной целью института приобретательной давности является возврат вещи в хозяйственный оборот, то доказывать факт владения всей вещью не будет разумным. На взгляд автора, здесь будет необходим только титул общего сособственника.

В Концепции развития гражданского законодательства была выдвинута идея о том, что необходимо отказаться от элемента добросовестности в юридической конструкции приобретательной давности и также необходимо предусмотреть увеличенный срок приобретательной давности до 30 лет для приобретения права собственности на недвижимое имущество, которое выбыло помимо воли собственника. Цель данной идеи заключается в том, чтобы вернуть в оборот вещь, которая выбыла помимо воли собственника, но он не попытался вернуть её обратно в своё владение. То есть, смысл такой идеи заключается в том, чтобы в конце концов передать право вору, дабы вернуть её в оборот. Также срок исковой давности должен исчисляться с момента утраты владения, а не когда собственник узнал или должен был узнать. Хотя в той же концепции, предлагалось, чтобы по виндикационным требованиям либо исковая давность начинала течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о субъекте ответственности, но предусмотреть максимальный срок, либо дать возможность восстановить срок исковой давности в связи с отсутствием информации. Отказ от добросовестности тесно связан с предложением в концепции о введении института приобретения права собственности добросовестным приобретателем [7, п. 3.4.5, п. 3.4.9, п. 7.4].

Введение института приобретения права собственности добросовестным приобретателем по сути превратит институт приобретательной давности в специальное правило об исковой давности в отношении вещи, которая выбыла из владения титульного владельца помимо воли. А также компенсирует процессуальную невозможность собственника доказать своё право на вещь. Так, Черепахин Б.Б. проанализировал мнения учёных, как сторонников, так и противников указанного института [8].

Так, А. Менгер и П. Соколовский утверждают, что приобретение права собственности добросовестным приобретателем создаст опасность для посягательства на институт частной собственности, сделав право собственности уязвимой для злоумышленников, поскольку создаст способ «конфискации частной собственности» [9] [10]

С аналогичным мнением выступает и К. Биндинг. Он считает, что закон фактически предоставил гражданам распоряжаться чужими правами без надлежащих полномочий от собственника. Интересы собственника идут в жертву неуправомоченному отчуждателю и его контрагенту – добросовестному приобретателю. Этот принцип, по его мнению, можно распространить на торговый (предпринимательский) оборот, однако в обычном имущественном обороте среди физических лиц такой способ будет нецелесообразен. Он же считает, что для приобретения права собственности приобретателю необходимо, чтобы добросовестностью обладал не только приобретатель, но и сам отчуждатель [11].

Таким образом, основные позиции противников защиты добросовестного приобретателя связаны по большей части с защитой интересов бывшего собственника и защиты неприкосновенности частной собственности.

Среди сторонников института приобретения права собственности добросовестным приобретателем, в первую очередь можно выделить А. Кобана. Он соглашается с К. Биндингом, но приходит к иному выводу. По его мнению, если вещь находится в фактическом господстве у неуправомоченного отчуждателя и присутствуют все внешние признаки того, что вещь приобретена правомерными способами, то в его действиях можно распознать внешнюю видимость собственности. Если вещь будет находиться у вора, то у него также будет видимость права собственности, т.к. он над вещью господствует. Для третьих лиц такой недостаток права будет нераспознаваем. Безопасность и надёжность оборота требует доверия к внешнему фактическому составу [12].

Так, И.Н. Трепицын считает, что различие между вещами, которые вышли из владения собственника помимо или против его воли – не имеет никакого смысла. Если защищать собственников в случае кражи, то в этом нет у них никакой вины. Если же собственник вещь потерял или доверил вещь сомнительному лицу, то определенная степень вины в своей осмотрительности у собственника имеется [13].

Таким образом, сторонники приобретения права собственности за добросовестным приобретателем ссылаются на такие доводы, как создание доверительных отношений между контрагентами и внешним видением того, что, большей вероятности возникновения вины со стороны собственника, нежели со стороны добросовестного приобретателя.

Не менее интересным, можно обозначит довод Л.И. Петражицкого. Он указывает, что роль доброй совести (bona fidei) и нормы о добросовестности в вещным правом обладают разными функциями. Смысл последних заключается в неподготовленности добросовестного владельца к внезапному изменению своего права, а статус добросовестного смягчает ту неожиданность. Роль доброй совести в имущественных отношениях заключается в облегчении и ускорении движения полезностей и ценностей, в которых устраняются сомнения относительно ненадежности сделки. Его мыль также дополняет В. Энеренберг, указывая, что лицо, приобретая вещь, будет иметь интерес сохранить его и не отчуждать без своей воли, а соответственно будет заинтересовано в надёжности сделки, в том числе и в тех фактах, что отчуждатель обладает правами на эту вещь, вещь не обременена залогом и т.п. Он же разграничивает два интереса в обеспечении имущественного оборота надёжностью и обеспечение субъективного права собственности с другой.

Р. Демог также указывает на две противоположности безопасности: динамической, т.к. она поощряет к определенному действию определенного лица и статической, т.к. она обеспечивает защиту всего общества и не требует каких-либо дополнительных усилий для этого. И в настоящем случае возникают два противоположных интереса, защита которых необходима: интересы добросовестного приобретателя и защита собственника вещи. В настоящем случае возможно защитить только одно лицо. По мнению Р. Демога, безопасность статическая обеспечивает надёжность совершенных сделок в обществе, а значит оно может ему благоприятствовать, чтобы они чувствовали свою имущественную безопасность [14].

Сам Черепахин Б.Б. является сторонником данной теории и обосновывает её с позиции защиты не имущественного оборота в целом, а с позиции защиты субъективного права собственности, поскольку личные и публичные интересы защищаются в равной степени. Случаи приравнивания внешнего права к действительному, введенные в интересах добросовестных третьих лиц гражданского оборота в целом, необходимо рассматривать как исключения из общего правила и не подвергать расширительному толкованию. Т.е. для него добросовестный приобретатель – это исключение из правил, нежели аксиома.

По мнению автора необходимо также выделить и другие положительные черты рассматриваемого института, помимо вышеуказанных. Так, в соответствии с п.1 ст. 460 ГК РФ, неисполнение продавцом обязанности по передаче товара свободным от прав третьих лиц даёт право покупателю уменьшить размер цены или расторгнуть договор, если продавец не докажет, что покупатель знал или должен был знать о правах третьих лиц на вещь. То есть, в настоящем случае возникает общий интерес у недобросовестного отчуждателя и собственника в признании приобретателя недобросовестным, а значит обе стороны могут задействовать все имеющиеся ресурсы для поиска доказательств. Поскольку отчуждатель непосредственно контактировал с приобретателем, то больше вероятность, что у него могут оказаться доказательства недобросовестного поведения. Хотя этот интерес у отчуждателя может и не проявиться по каким-либо причинам.

Не так давно была добавлена норма п.3 ст. 223 ГК РФ, которая закрепляет, что добросовестный приобретатель жилого помещения, собственник которого является публичный субъект, приобретает право собственности с момента его государственной регистрации, а признание такого права происходит после отказа в иске, при этом его владение должно составлять не менее 3-х лет, т.е. по сути после истечения срока исковой давности и утраты у публичного субъекта animus possesionis на указанную вещь. В настоящем случае можно заметить, что такая формулировка больше склоняется к толкованию приобретения права собственности добросовестным приобретателем Г.Н. Амфитеатрова [15, с. 38], которое ранее Б.Б. Черепахин критиковал [16, с. 55]. В настоящем случае п.3 ст. 223 ГК РФ не является институтом приобретения права собственности добросовестным приобретателем, а скорей самостоятельный институт, включающий все элементы приобретательной давности кроме срока. Скорей всего законодатель решил провести правовой эксперимент и посмотреть, как указанная норма будет вести себя на практике. Вероятней всего публичные образования станут отказываться подавать иск, если у них будут отсутствовать надёжные доказательства недобросовестности приобретателя. Поскольку судебной практики по данному вопросу найдено не было, то невозможно сделать какие-либо выводы о предварительных результатах такого эксперимента.

По мнению автора введение института приобретения права собственности добросовестным приобретателем возможно в российскую правовую систему, однако без определенных условий в современном её состоянии это вызовет только негативный эффект.

Среди таких условий можно выделить, во-первых, недостаточную возможность доказать или опровергнуть факт добросовестности приобретателя. Факт добросовестности исключает противоположный факт, а поскольку в российской правовой системе действует презумпция добросовестности, то и бремя доказывания факта недобросовестности будет лежать на собственнике – истце по виндикационному иску. Отказ от презумпции в таких отношениях также повлечёт негативный эффект, поскольку на добросовестного приобретателя будет возложено бремя доказывания отсутствующего факта – недобросовестного поведения, что также проблематично. При сингулярном правопреемстве легко можно создать фикцию «добросовестного приобретателя», где недобросовестный приобретатель может передать в порядке сингулярного правопреемства (например, по договору об отчуждении – купли-продажи или дарения) право собственности на вещь своему сообщнику и создать все необходимые условия для возникновения «иллюзии» внешней видимости права у отчуждателя в отношении приобретателя. По факту приобретатель не будет добросовестным, но доказать этот факт – большая проблема, а собственник – будучи обычным субъектом гражданского права, не всегда обладает обширными возможностями по сбору доказательств. Поэтому здесь можно усмотреть наиболее сильную позицию приобретателя, т.к. за ним лежит презумпция добросовестности. Именно из-за указанной проблемы собственник ставится в априори невыгодное положение, т.к. не сможет доказать самостоятельно факт недобросовестности приобретателя. Поэтому, для надежной работы института приобретения права собственности в силу приобретательной давности, необходимо разработать такие средства доказывания, которые установят факт знания о том, что при совершении сделки, приобретатель знал или не знал о том, что отчуждатель не обладает правами по распоряжению вещью. В современных условиях, собственнику остаётся только надеяться на институты уголовного и уголовно-процессуального права.

Во-вторых, защищая добросовестного приобретателя в указанном случае необходимо защитить и самого собственника. Необходимо исключить возможность приобретения права собственности добросовестным приобретателем в безвозмездных сделках, а также в сделках, где встречное исполнение со стороны приобретателя было формальным. Это даёт надежду собственнику на то, что требование о компенсации вреда будет исполнено недобросовестным отчуждателем, т.к. у него возможно будут иметься активы из которых это требование собственника будет исполнено. Также, необходимо предусмотреть право собственника требовать перевода прав и обязанностей отчуждателя по договору с добросовестным приобретателем на себя. Это защитит собственника в случае, если вещь была продана в рассрочку или если же исполнение ещё не произведено в полном объёме. Такой способ необходимо рассматривать, как часть компенсации имущественного вреда. Также необходимо предусмотреть различные способы защиты собственника от притворности сделки, по которой вещь была отчуждена в пользу добросовестного приобретателя. Например, можно предусмотреть, что цена по переводимому договору изменяется на рыночную (с правом покупателя требовать компенсации разницы в цене между первоначальным и измененным договором от недобросовестного отчуждателя), предусмотреть право собственника наложить залог на предмет договора и т.п.

В-третьих, судебная практика скорей всего ужесточит критерии добросовестного поведения для приобретателя. Граждане, даже будучи формально добросовестными и не желавшими приобрести чужую квартиру, могут не отвечать критериям «должен был знать», поэтому они могут нести риск признания их недобросовестными по указанному критерию, даже не подозревая об этом, ведь далеко не каждый гражданин ознакомлен с тенденциями судебной практики. В этих целях необходимо предусмотреть рекомендательные нормы, которые закрепят ряд формальных действий приобретателей для того или иного вида имущества для признания их добросовестными. Благодаря этим нормам будущий приобретатель мог бы узнать о возможных способах соблюдения критерия «должен был знать» и о способах получения информации о правах третьих лиц за вещью, ведь далеко не каждый россиянин знает о существовании реестра залогов и способен разобраться в выписке из ЕГРН. Не менее важным фактором будет распространение правового нигилизма в российском обществе, благодаря которому существенно облегчается обман и введение в заблуждение своего контрагента относительно правовых последствий сделки, что повлияет на частоту случаев выбытия имущества помимо воли.

В целом институт приобретения права собственности добросовестным приобретателем полностью не исключает и не заменяет собой институт приобретательной давности, но исключение из него такого элемента, как добросовестность может показаться разумным подходом, поскольку надобность в нём просто отпадает. Но, с другой стороны, нельзя давать возможность приобрести право собственности на вещи в силу приобретательной давности на те вещи, которые были приобретены преступным путём или с превышением своих должностных полномочий, т.к. это сведётся к тому, что норма права будет поощрять антисоциальные действия. По этой причине элемент добросовестности необходимо лишь заменить на элемент отсутствия противоправности завладения лица с действием презумпции указанного факта. Такая мера необходима, чтобы исключить возможности приобретения права собственности вором (но не его правопреемником, если он добросовестный). В этом случае право собственности на вещь может возникнуть у физических лиц через универсальное правопреемство (поскольку наследники скорей всего не участвовали в махинациях, в результате которых была получена вещь), а у юридических – через большой срок, когда директора, учредители и другие лица, которые участвовали в неправомерном завладению вещью, перестанут быть участниками корпоративных отношений и их заменят другие добросовестные физические лица. И в итоге срок давностного владения будет являться средством восполнения процессуальной неспособности давностного владельца доказать своё право на вещь, а также будет свидетельствовать об отказе от права на указанную вещь.

Введение в будущем института приобретения права собственности добросовестным приобретателем не подменит под собой институт приобретательной полностью, но передаст ему часть своих функций – приобретение права собственности добросовестным приобретателем. В настоящее время добросовестный приобретатель приобретает право собственности лишь в силу п.3 ст. 223 ГК РФ и по истечению срока давностного владения. По мнению автора, при введении такого института будет следующая редакция п.3 ст. 223 ГК РФ: «Лицо, добросовестно получившее вещь по возмездной и надлежаще исполненной сделке с обоюдной стороны, приобретает право собственности на неё». Тем не менее, защитить можно защитить собственника и приобретателя путём перевода прав и обязанностей продавца, если было полное исполнение ещё не было произведено, например, если вещь была куплена в рассрочку. В этом случае автор предлагает дополнить ст. 223 ГК РФ пунктом 4 в следующей редакции: «В случае, если возмездная сделка по отчуждению чужой вещи совершена с приобретателем, указанном в п.3 настоящей статьи, и со своей стороны он полностью не исполнил встречное обязательство не менее, чем на половину, то бывший собственник вещи может требовать перевода прав и обязанностей продавца на себя с указанием рыночной стоимости вещи и возникновением залога на предмет отчуждения. Приобретатель может требовать убытки в виде разнице в цене между рыночной и первоначальной по измененному договору. Неисполнение или исполнение менее, чем на половину от рыночной стоимости вещи влечёт за собой презумпцию безвозмездности сделки. Доказывание обратного факта возлагается на приобретателя». Основная цель такого пункта – это устранение того факта, что недобросовестные продавец и покупатель могут сделать сделку притворной в части её возмездности и создать фикцию добросовестного приобретателя.

Основной целью же института приобретательной давности после реформ, которые предлагает Концепция развития гражданского законодательства, станет устранение тех юридических пороков, которые наделяют вещь неопределенным правовым статусом, а срок давностного владения будет устранят их. Тем не менее, нельзя допустить такого, что вещь, приобретенная противоправными способами, будет легализована злоумышленником. По этой причине необходимо не отказываться от элемента добросовестности, а заменить его на элемент отсутствия противоправности вступления во владение вещью с действием презумпции указанного факта. Такой элемент будет направлен на то, чтобы исключить возможность приобретение права собственности или легализации другими способами ранее похищенной вещи.

Таким образом, в современном законодательстве в институте приобретательной давности добросовестность является необходимым элементом, который даёт основания приобретения права собственности в силу приобретательной давности. В Постановлении Пленума №10/22 указано, что для возникновения права собственности необходима субъективная добросовестность (знал или должен был знать), однако тенденция судебной практики отходит от субъективного понимания добросовестности, и допускает возможность использования объективное понимание, выражающееся во внешних действиях. По мнению автора, должна учитываться, как субъективная, так и объективная добросовестность. Субъективная добросовестность исключает объективную, поскольку приобретатель не мог знать или не должен, что своими действиями посягает на чьё-то право, а значит он не может объективно оценить своё поведение с позиции вещных взаимоотношений между собственником и приобретателем. В случае, если же суд увидит, что приобретатель знал или должен был знать, то суд не отказывает в иске, а переходит к оценке объективной добросовестностного поведения. По этой причине предлагается внести изменения в п.15 Постановления Пленума №10/22 в части трактовки добросовестности в следующей редакции: «При проверке добросовестного поведения давностного владельца, суд выясняет знал ли владелец или должен был знать об отсутствии основания возникновения права собственности на вещь. Если будет доказано, что лицо знало или должно было знать об отсутствии таких оснований, то суд рассматривает внешнюю правомерность действий давностного владельца при получении вещи во владение».