К юбилею Эжена-Мельхиора де Вогюэ: актуальные темы «Русского романа»

Я старался по всей справедливости

беспристрастно оценить нравственное

достоинство человека и его дела.

Э.–М. де Вогюэ

В 2018 году отмечается юбилей – 170 лет со дня рождения этого выдающегося писателя. Вогюэ был одним из тех людей, которые сыграли немалую роль в установлении и дальнейшем развитии двусторонних отношений России и Франции. В июне 1886 года в издательском доме Плон («Plon») было опубликовано произведение «Русский роман» («Le roman russe»), который критики высоко оценили. Автором этого произведения является Эжен-Мельхиор де Вогюэ.

Эжен-Мельхиор де Вогюэ (Eugène-Melchior de Vogüé) родился в Ницце 25 февраля 1848 – французский дипломат, писатель-путешественник, археолог, меценат и литературный критик, историк литературы, член Французской академии. С 1877-1882 работал секретарём французского посольства в Санкт-Петербурге. В 1878 году женился на сестре строителя Закаспийской железной дороги – генерала Михаила Анненкова – на Александре Анненковой. Вращаясь в различных светских кругах, Вогюэ имел возможность общаться с различными литераторами той эпохи, например, с Достоевским и Соловьевым. В Третьей республике Эжен-Мельхиор слывёт большим знатоком России.

Вернувшись во Францию, Вогюэ посвятил себя полностью литературе, оставив дипломатическую карьеру. В период с 1875 по 1890 годы публикуется в журнале «Ревю де Дё Монд» («Revue des Deux Mondes»). Здесь он опубликовывает статьи, главная тема которых – Россия. В журнале представлены и исторические статьи (о Пугачёве, о Мазепе и пр.), и статьи на современные темы (о русском искусстве), а также очерки о русских романистах (о И. С. Тургеневе, о Л. Н. Толстом, о Ф. М. Достоевском и о Н. В. Гоголе). Именно эти очерки и составляют «Русский роман».

Почему же Вогюэ решил писать роман о России? Ответ на этот вопрос можно найти в одном из его воспоминаний: «… в 1878 году, вернувшись во Францию из России, в одном парижском литературном салоне он попытался рассказать о своих впечатлениях; о тех днях, которые он провёл в России; о той атмосфере, которая его окружала. Но у него это получалось довольно-таки нерешительно и растерянно, да и к тому же кто-то прервал его и подчеркнул, что «Россия — это нечто очень далекое, очень холодное, очень черное». И после этих слов разговор перешел к другим темам» [П. Д. Боборыкин Воспоминания. В 2-х томах. — М.: Художественная литература, 1965]. Поэтому Вогюэ решил написать такой роман для того, чтобы заставить французов изменить своё мнение по отношению к России.

«Русский роман» имел ошеломляющий успех во Франции, и вскоре русская литература привлекала к себе всё больше и больше внимания. Можно отметить, что именно Вогюэ способствовал «внедрению» нашей литературы в культуру и жизнь народа Франции.

Неужели во Франции до Вогюэ ничего не знали ни о России, ни о русском искусстве, ни о русской литературе? Отнюдь. К тому времени уже были переведены произведения Толстого: «Война и мир», «Анна Каренина»; Достоевского: «Преступление и наказание», «Униженные и оскорблённые», «Записки из мёртвого дома», «Братья Карамазовы»; Пушкина: «Пророк», «Анчар», «Борис Годунов», «Капитанская дочка» и т.д. и Гоголя: «Ревизор». Да и Иван Тургенев, постоянно вращавшийся в литературных кругах Парижа, тоже способствовал популяризации русских произведений за пределами России. А в 1875 году уже была выпущена книга «История русской литературы» («Histoire de la littérature russe»).

Чем же объясняется такой успех «Русского романа»? В основном, это иное мировосприятие и метод анализа, которые были характерны для Вогюэ. По мнению Эжена-Мельхиора, такой метод анализа и должен был служить примером для подражания для французских романистов. В своих трудах Эжен-Мельхиор отмечал, что он выступает против натурализма и реализма, в отличие от Флобера (Gustave Flaubert) и Золя (Émile Zola). В свою очередь Фердинанд Брюнетьер (Ferdinand Brunetière) (ярый приверженец французского классицизма) считал современную литературу художественным упадком, принижал искусство ради искусства и расценивал произведения Вогюэ как аморальные. Для Эжена-Мельхиора русские произведения были полны милосердия и в то же время доброты; романисты испытывали жалость и сострадание по отношению к своим персонажам. Именно это и привлекало Вогюэ в русских произведениях XIX века.

Впервые Россия была представлена с положительной стороны. Вогюэ способствовал тому, что презрение и абъекция отошли на второй план. «Русский роман» заново открыл французским читателям произведения Толстого и Достоевского. Теперь «Война и мир» и «Братья Карамазовы» снова стояли на книжных полках в первых рядах, к ним постоянно обращались, их читали в салонах и даже цитировали; их восхваляли многие критики, и даже в своих статьях они не забывали поблагодарить Вогюэ за это новое открытие. Появление «Русского романа» подталкивало многих молодых французских писателей развивать психологические и религиозные темы в своих романах. Среди них был и Поль Бурже (Paul Bourget) (А.П.Чехов: «… глава претенциозного похода против материалистического направления») [В. Ермилов «Жизнь замечательных людей. Чехов», 1946], который продвигал «русскую модель», пропагандируемую Вогюэ, в своём тенденциозном романе «Ученик» («Le Disciple»), где он иллюстрирует необходимость возврата молодёжи к традиционной католической морали. Стоит отметить, что Вогюэ и эго друг, литературный критик, Жюль Леметр (François-Elie-Jules Lemaitre)¹ по достоинству оценили работу начинающего писателя. Но приверженцы нового политического строя приняли в штыки такие «инородные» нововведения, которые угрожали их идеям национализма и протекционизма; и поэтому они прослыли врагами систем и установленных идей.

Столкнувшись с экзацербацией руссофобских настроений, Вогюэ ещё с большим упором и пылом начал продвигать идеи международного обмена в рамках франко-русского альянса, как жизненно необходимую часть отношений между двумя странами. В предисловии «Русского романа» Вогюэ пишет, что необходимо работать над улучшением отношений между странами; что между двумя народами, как и между двумя людьми, не может возникнуть тесной дружбы, пока разум не возьмёт верх над эмоциями.