ПОНЯТИЕ УБЫТКОВ И ИХ ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРИРОДА

В цивилистической науке понятие «убытков» рассматривается с двух основных точек зрения: с одной стороны, как мера гражданско-правовой ответственности [3], а с другой — как негативные последствия, которые потерпевший несет в результате действий правонарушителя [4]. Однако важно подчеркнуть, что убытки сами по себе не являются мерой ответственности в гражданском праве. К такой категории относится именно институт возмещения убытков, который закреплен в статье 12 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) в качестве одного из способов защиты гражданских прав [5]. Кроме того, стоит учитывать, что признание лица причинителем вреда и, соответственно, правонарушителем не всегда является обоснованным. Российское законодательство предусматривает случаи, когда убытки подлежат возмещению даже в результате правомерных действий, что подчеркивает сложность и многогранность данного правового института (ст. 16.1 ГК РФ).

Еще в дореволюционный период в юридической литературе активно обсуждался вопрос о том, что именно должно подлежать возмещению — материальные потери, которые можно объективно оценить, или же интерес потерпевшего. Ряд исследователей того времени приходили к выводу, что институт возмещения убытков не всегда способен в полной мере выполнить свою компенсационную функцию. Это связано с тем, что вред наносится прежде всего интересам лица, однако судебная практика стремится к объективизации таких потерь [6].

Следует учитывать, что суд не только ориентируется на объективное возмещение ущерба, но и, в силу невозможности точно определить субъективный интерес потерпевшего и его масштаб, вынужден ограничиваться компенсацией реального имущественного вреда. Однако правоприменительные органы не должны ограничиваться исключительно рыночной стоимостью утраченного имущества. Важно учитывать, какую практическую пользу это имущество приносило пострадавшему, поскольку интерес собственника и ценность вещи выходят за рамки ее физического существования.

Подобный подход к оценке ущерба был известен еще в римском праве, где действовал принцип «Non corpus solum aestimatur, sed potius quanti interfuit» («Оценивается не сама вещь, а интерес, который она представляла») [7]. Этот принцип подчеркивает, что ценность имущества определяется не только его материальной сущностью, но и той пользой, которую оно приносило владельцу.

Многие специалисты в области гражданского права выделяют в качестве ключевой характеристики убытков их денежное выражение, рассматривая их как оценку в денежной форме нанесенного имущественного вреда.

Так, В.П. Грибанов определяет убытки как «вред, выраженный в денежной форме» [8]. В.А. Тарахов раскрывает убытки как «денежное выражение ущерба» [9].  

А.Я. Рыженков рассматривал убытки как финансовую оценку негативных последствий, возникающих при нарушении гражданских прав. По его мнению, они служат мерой компенсации за ущерб, причинённый правообладателю [10]. Г.К. Матвеев, в свою очередь, подчёркивал, что убытки представляют собой материальное выражение вреда, приводящего к уменьшению имущественной ценности. В таких случаях на виновную сторону возлагается обязанность возместить нанесённый ущерб и нейтрализовать последствия своих незаконных действий [11].

В современной юридической литературе эту позицию разделяют многие исследователи. Например, Т.И. Илларионова определяет убытки как материальный ущерб, выраженный в денежной форме [12]. Аналогичного мнения придерживается В.А. Белов, подчеркивая, что убытки представляют собой стоимостное выражение имущественного вреда, подлежащего возмещению [13].

Тем не менее, не все специалисты в области гражданского права делают акцент на том, что убытки обязательно должны иметь денежное выражение. О.С. Иоффе обращал внимание на слабые стороны подхода, основанного на денежной оценке вреда, нанесенного имуществу одного лица вследствие неправомерных действий другого. Он указывал, что такое определение не учитывает ситуации, при которых нарушение должником своих обязательств по договору не наносит прямого ущерба имуществу кредитора, но лишает его ожидаемых доходов, на которые он рассчитывал [14]. Следовательно, денежное выражение как характеристика убытков не должна быть включена в их общее определение.

В.А. Хохлов критикует узкую трактовку убытков исключительно как денежного выражения имущественного ущерба. Учёный аргументирует свою позицию тем, что ключевой аспект заключается не в самой возможности перевести ущерб в денежный эквивалент, а в том, что реальный вред и его последующая компенсация зачастую не тождественны друг другу [15].

Схожей точки зрения придерживается В.С. Евтеев, полагающий, что подобные формулировки не исключают денежного характера убытков, но требуют расширительного толкования. В частности, он предлагает учитывать, что снижение имущественной ценности объективно оценивается через призму финансовых показателей [16].

Следует поддержать такой подход, так как понятие убытков не должно ограничиваться исключительно денежной оценкой имущественного ущерба. Затраты, понесенные лицом для восстановления нарушенного права, а также упущенная выгода всегда выражаются в денежной форме. Однако в соответствии со статьей 15 ГК РФ убытки включают в себя не только это, но и утрату или повреждение имущества (реальный ущерб).

В цивилистической доктрине существует мнение, что убытки возникают как правовое последствие противоправного деяния. Как подчеркивал В.А. Хохлов, ключевой характеристикой убытков выступает их неразрывная связь с противоправным поведением, поскольку данная правовая категория по своей природе представляет собой исключительно последствие неправомерных действий [15]. Вместе с тем, автор обращал внимание на существующую в законодательстве терминологическую вариативность, объясняя подобные расхождения недостаточной проработанностью юридических формулировок при нормотворчестве. В работах Н.В. Платова подчеркивается, что убытки представляют собой материальные последствия противоправных действий [17].

А.В. Волков также отмечает, что об убытках можно говорить только как о результате соответствующего неправомерного поведения должника, т.е. о жесткой связи с правонарушением» [18].

Анализ гражданского законодательства позволяет сделать вывод о более широком значении категории убытков, чем это предусмотрено ст. 15 ГК РФ. Хотя указанная статья действительно связывает убытки с фактом правонарушения, системное толкование норм ГК (в частности, ст. 60, 235, 281, 306) показывает, что данный термин применяется законодателем и в иных правовых контекстах.

В указанных случаях термин "убытки" используется для обозначения имущественных потерь, возникающих в результате правомерных действий участников гражданского оборота. Это свидетельствует о том, что в гражданско-правовом регулировании понятие убытков не сводится исключительно к последствиям правонарушений, а охватывает любые негативные имущественные последствия, независимо от наличия или отсутствия противоправного поведения.

Например, в ст. 60 ГК РФ установлено, что кредитор реорганизуемого юридического лица вправе потребовать прекращения или досрочного исполнения обязательства, должником по которому является это юридическое лицо, и возмещения убытков.

Статья 235 Гражданского кодекса РФ устанавливает правовой механизм национализации - перехода частного имущества граждан и организаций в государственную собственность. Данный процесс осуществляется исключительно на законодательной основе, при этом гарантируется компенсация не только рыночной стоимости изымаемого имущества, но и всех сопутствующих убытков.

Согласно нормам статьи 306 ГК РФ, принудительное прекращение права собственности через издание специального федерального закона влечет за собой обязательство государства по полному возмещению причиненного собственнику материального ущерба. В объем возмещаемых убытков включается как непосредственная стоимость изъятого имущества, так и все дополнительные финансовые потери, возникшие у собственника в связи с реализацией данного правового механизма.

А.П. Малашко критически оценивает традиционный подход, связывающий убытки исключительно с правонарушением. По его мнению, подобная позиция неверна, поскольку объединяет фактическое обстоятельство (само наличие убытков) с правовой квалификацией их происхождения (противоправность действий). Автор обоснованно указывает, что имущественные потери сохраняют свою негативную значимость для потерпевшего независимо от правомерности или неправомерности действий, приведших к их возникновению. Фактический ущерб как экономическая категория объективно существует вне зависимости от юридической оценки причин его появления [19].

Таким образом, убытки следует рассматривать прежде всего, как реальное уменьшение имущественной сферы субъекта, которое может быть вызвано как противоправными, так и правомерными действиями. 

При изучении данного понятия «убытки» возникает вопрос о его взаимосвязи с другими правовыми категориями, такими как «вред» и «ущерб». Для устранения терминологической неоднозначности обратимся к подходам, предложенным в научной литературе по гражданскому праву.

Некоторые исследователи предлагают рассматривать понятия «вред», «убытки» и «ущерб» в соотношении как род, вид и подвид соответственно [20]. Представляется, что такая позиция имеет право на существование, но лишь при условии, что под ущербом понимается исключительно реальный ущерб, который, согласно гражданскому законодательству, является частью убытков и носит имущественный характер. Вред же как более широкое понятие может включать в себя как имущественные, так и неимущественные последствия, например, моральный вред.

Если рассматривать ущерб (вред) не только как повреждение или уничтожение имущества, но и как любые негативные социальные последствия правонарушения, то, по мнению Н.С. Малеина, вред, причиненный неисполнением обязательства, следует трактовать как «нарушение имущественного интереса, выраженное в денежной форме, то есть в виде убытков». Таким образом, происходит сближение понятий «вред» и «убытки», но только в тех случаях, когда вред может быть оценен в денежном выражении [21].

Некоторые правоведы отождествляют понятия «убытки» и «вред», однако такая позиция представляется спорной [22]. Во-первых, полностью совпадающих понятий, как представляется, в праве нет. Во-вторых, данные правовые категории порождают разные юридические последствия, что особенно значимо при регулировании частноправовых отношений имущественной направленности. Как в нормативном закреплении, так и в теоретическом осмыслении рассматриваемые понятия обладают существенными различиями, что исключает возможность их абсолютного отождествления.

Положения пункта 1 статьи 431 ГК РФ устанавливают, что толкование договорных условий должно основываться на их прямом значении. Следовательно, когда в договоре используется формулировка о возмещении именно ущерба (а не убытков), это исключает возможность взыскания упущенной выгоды, поскольку данные понятия имеют разное правовое содержание.

Понятия убытков и вреда, хотя и взаимосвязаны, существенно различаются по своей правовой природе и содержанию. Убытки представляют собой всеобъемлющую категорию, охватывающую как реальный материальный ущерб, так и упущенную выгоду, что закреплено в статье 15 Гражданского кодекса РФ. Они служат универсальным мерилом имущественных последствий правонарушения, включая не только понесенные потери, но и будущие расходы, а также недополученные доходы [23].

В отличие от этого, вред преимущественно связан с конкретными негативными изменениями - физическим повреждением имущества, ухудшением здоровья или моральными страданиями. Если вред часто имеет осязаемое материальное выражение, то убытки могут включать и абстрактные, потенциальные потери. Это принципиальное различие обусловливает несовпадение данных категорий по объему и характеру правовых последствий, что имеет важное значение для определения пределов гражданско-правовой ответственности. Следовательно, несмотря на кажущуюся схожесть, эти понятия не являются тождественными и выполняют различные функции в механизме правового регулирования.

В российской правовой системе термины «вред» и «моральный вред» преимущественно применяются в контексте деликтных правоотношений, что находит отражение в систематизации норм Гражданского кодекса (глава 59 ГК РФ, регулирующая обязательства из причинения вреда).

Анализ законодательных формулировок позволяет сделать вывод о широкой природе категории вреда, которая в правовом поле охватывает два основных вида последствий: материальные (имущественные) последствия; нематериальные (неимущественные) последствия.

Такая дифференциация соответствует современной доктрине гражданского права, где вред понимается как комплексное последствие противоправного действия (бездействия), способное затрагивать как имущественные права потерпевшего, так и его личные неимущественные права и блага.

Как отмечает К.Б. Ярошенко, категория "вреда" в гражданском праве требует четкого определения сферы ее применения. По мнению ученого, данное понятие должно использоваться преимущественно в рамках деликтной ответственности (обязательств из причинения вреда), но при этом сохранять широкую трактовку. Такой подход предполагает включение в содержание вреда как материальных последствий нарушения имущественных прав субъектов гражданского оборота (и физических, и юридических лиц), так и нематериальных последствий, связанных с умалением личных неимущественных прав граждан [24].

Соответственно следует отметить, что убытки представляют собой последствия нарушения прав субъекта, в то время как понятие "вред" относится к физическому ущербу личности или материальному повреждению имущества [25].

Категория ущерба, хотя и соотносится с понятием убытков, имеет самостоятельное правовое значение. В отличие от убытков, включающих как реальный ущерб, так и упущенную выгоду (ст. 15 ГК РФ), ущерб ограничивается фактическими имущественными потерями и нематериальными последствиями, такими как моральный вред.

Стоит заметить, что анализ положений Гражданского кодекса позволяет сделать вывод о терминологической эквивалентности понятий "реальный ущерб" и "ущерб". Это подтверждается единообразным использованием данных категорий в различных контекстах - при регулировании ответственности перевозчика (ст. 796 ГК РФ) и возмещении вреда, причиненного государственными органами (ст. 16.1 ГК РФ) [23].

При количественном уменьшении материальных благ субъекта, такие последствия будут квалифицироваться как ущерб. Однако при снижении рыночной стоимости высоколиквидных активов, например, ценных бумаг или облигаций правовая квалификация будет требовать более дифференцированного подхода - в данном случае нельзя однозначно утверждать о возникновении реального ущерба в строгом юридическом смысле.

Особого внимания заслуживает вопрос упущенной выгоды: современное законодательство последовательно разграничивает понятия фактического ущерба (вреда) и неполученных доходов, исключая последние из содержания этих категорий. Такой подход основан на принципе определённости предмета возмещения и необходимости чёткого установления причинно-следственной связи между действиями причинителя и наступившими последствиями [23].

Таким образом, несмотря на частичное пересечение содержания, ущерб и убытки остаются самостоятельными правовыми конструкциями, различающимися по объему охватываемых последствий и механизму правового регулирования.

Анализ норм Гражданского кодекса РФ выявляет определенную терминологическую вариативность в использовании понятия "ущерб". Законодатель в различных статьях придает этому термину неоднозначное значение, приближая его по смыслу то к категории "вреда", то к понятию "убытков".

Характерно, что в ст. 16.1 ГК РФ ущерб трактуется как последствие, которое может затрагивать как имущественную сферу (повреждение собственности граждан и организаций), так и личные неимущественные блага. Аналогичный подход демонстрирует п. 2 ст. 174 ГК РФ, где говорится об ущербе интересам как физических, так и юридических лиц. Особый случай представляет п. 3 ст. 209 ГК РФ, распространяющий понятие ущерба на экологическую сферу.

Такая терминологическая неоднозначность приводит к правовой коллизии: в одних нормах ущерб рассматривается как составная часть убытков (имея исключительно имущественную природу), в других - отождествляется с более широким понятием вреда (включая нематериальные аспекты). Это создает ситуацию, когда убытки, будучи сугубо экономической категорией, не всегда совпадают по объему с понятиями вреда и ущерба, которые могут носить как материальный, так и нематериальный характер.

Делая вывод можно считать, что гражданское законодательство различает понятия вреда и убытков, хотя они тесно связаны между собой. Вред представляет собой любое нарушение прав или законных интересов - будь то повреждение имущества, урон деловой репутации или нравственные страдания. Он может проявляться как в материальной, так и в нематериальной форме. Убытки же — это конкретное денежное выражение причиненного вреда, то есть те финансовые потери, которые можно точно подсчитать. Например, если кто-то распространил порочащие сведения о предпринимателе, сам факт распространения таких сведений будет считаться вредом. А если из-за этого предприниматель потерял часть клиентов и его доходы уменьшились - эти финансовые потери уже квалифицируются как убытки. Таким образом, убытки всегда представляют собой материальную сторону вреда, тогда как сам вред может быть и нематериальным.