Английские конструкции в российском гражданском праве

Попытаемся проследить английскую концепцию одностороннего обязательства и защиту свободы волеизъявления в системе норм ч. 1 Гражданского кодекса РФ.

Притворные аморальные односторонние сделки

Необходимо понимать, что односторонние сделки могут служить прикрытием для других сделок, в том числе аморальных. Особенно это касается безвозмездных сделок, которые прикрывают сделки возмездные, но способ оплаты по которым противоречит правопорядку или общепринятой морали.[1, с. 560] Предположим, что собственник квартиры предлагает лицу женского пола сожительство за освобождение от платы за наем. Но прямо прописать такое в обычном договоре найма жилого помещения собственник не может. Как поступали английские домовладельцы в таких случаях? Они прибегали к односторонним договорам, формулируя отношения через условие, якобы предоставляя свободу promissee: если A вступит в близкие отношения с B, то B освобождает A от платы за наем помещения. Аналогичные отношения возникают и с дарением в чистом виде: если A вступит в близкие отношения с B, то B освобождает A от расходов, связанных с приобретением вещей, содержанием имущества и т.п. Иными словами, происходит аморальное дарение. Бывает и наоборот: если A осуществляет дарение в пользу B, то B соглашается на совместное проживание с A. И так с любым другим договором.
Приведенные формулы - классические примеры односторонних сделок, прикрывающих обычные аморальные двусторонние сделки. То есть имеет место сочетание притворной и аморальной сделок.

Сделка, противоречащая морали, ничтожна в силу ст. 169 ГК РФ. Согласно п. 2 ст. 170 ГК РФ ничтожной является и притворная сделка. Но вот проблема: как мы убедились, современный ГК РФ никак не регламентирует односторонние договоры, отдавая предпочтение двусторонним. И к сделкам прямо такие "соглашения" ГК РФ тоже не относит. Выходит, что для борьбы с подобными явлениями необходимо в ГК РФ подробно описать односторонние обязательства по английскому образцу. В противном случае судам просто нечего будет признавать ничтожным.

Единые ценности - единые нормы

В России права, связанные с частной собственностью и предпринимательской деятельностью, защищены в ст. ст. 34 и 35 Конституции России, согласно которой признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности (ч. 2 ст. 8); право частной собственности охраняется законом; каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами; никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда; принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения (ч. ч. 1 - 3 ст. 35).
Иное дело - Объединенное Королевство, в котором нет своей конституции, но есть ее заменитель - так называемый Human Rights Act от 09.11.1998, воспроизводящий положения Римской конвенции от 04.11.1950 и Протоколов к ней в другой последовательности.

Россия также является участником этой Конвенции и Протоколов к ней, что дает основание говорить об общности правовой платформы на конституционном уровне.

Приведенным положениям российской Конституции соответствуют положения Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которым каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности; государство вправе обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами (ст. 1). Например, в Постановлениях по делам Inze (п. 38), Mazurek (п. 41) Европейский суд указывал, что ст. 1 Протокола N 1 по существу защищает права собственности.

Право собственности предполагает определенную свободу усмотрения в определении судьбы имущества и включает в себя право отчуждения этого имущества на условиях, самостоятельно устанавливаемых собственником. Право самостоятельного определения условий отчуждения имущества, вытекающее из ч. 1 ст. 35 Конституции и, как представляется логичным, из ст. 1 Протокола N 1, не является абсолютным и может быть ограничено законом (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, п. 2 ст. 1 Протокола N 1).

Недолжное влияние

Концепция недолжного влияния, или по-английски undue influence, также считается продуктом английского права. Английские суды, рассматривая иски о наследственных делах, выработали правило, что лицо имеет право определять судьбу своего имущества без постороннего недобросовестного вторжения в его волевую сферу. Проще говоря, речь идет о самостоятельности лица при распоряжении вещью или правом. В Российской Федерации это право гарантировано ст. 35 Конституции РФ.

Абзац 3 п. 1 ст. 2 ГК РФ определяет предпринимательскую деятельность как самостоятельную, а п. 1 ст. 21 ГК РФ закладывает в дееспособность гражданина его самостоятельность в приобретении и осуществлении гражданских прав, к числу которых отнесено право собственности (ст. 18 ГК РФ).

Наконец, ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции, требуя уважения к имуществу лиц, говорит о недопустимости произвольного вмешательства в осуществление прав собственности. Позитивные обязательства государства заключаются в защите собственника от нежелательного вторжения со стороны частных лиц.

Однако, как ни странно, в ст. 179 ГК РФ не предусмотрено такое основание для оспаривания сделки по мотивам оказания недолжного влияния. [2, с. 784] По всей видимости, законодатель до сих пор не считает, что воздействие врача на пациента, священника на прихожанина, эмоциональная и физическая зависимость одного человека от другого могут стать мощными инструментами злоупотребления, с помощью которых можно серьезно влиять на волеизъявление завещателя, дарителя и т.п. Хотя фактов такого воздействия в реальности достаточно, а законодатель, как указал КС РФ в Постановлении от 24.02.2004 N 3-П, при создании правовых норм исходит из необходимости типизации различных ситуаций. Полагаем, что налицо пробел в законе, который следует пытаться восполнить через конституционную жалобу.
Итак, Закон N 42-ФЗ, как и предыдущие, принятые в рамках реформирования гражданского законодательства, не открывает существенных возможностей для использования английских конструкций одностороннего договора и не предусматривает включения нового защитного механизма от злоупотреблений влиянием. Но реформы в России длятся долго, поэтому шансы на гармонизацию с общим правом в лучшем ее варианте остаются.

Кредитный договор по английскому и российскому праву

Кредитный договор по английскому праву может быть заключен как при «внутреннем» кредитовании: между российским банком — участником международного синдиката кредитования и российским же заемщиком, так и, естественно, при кредитовании российского заемщика иностранным банком. 

Кредитные договоры, подчиненные английскому праву, достаточно часто заключаются российскими заемщиками — как правило, это синдицированные кредиты, а также сложно структурированные сделки. Кредитные договоры по английскому праву заключаются при выдаче крупных ссуд, для которых необходимо использование эскроу счетов, сложных конструкций, ковенантов, отложенных условий.

Если российский заемщик намерен получить кредит за рубежом, в подавляющем большинстве случаев кредитный договор по такому международному финансированию будет регулироваться именно английским правом, несмотря на состав участников ‑ кредиторов. Причинами является развитость и гибкость английского права, длительность его использования для регулирования бизнеса, стабильность правоприменительной практики, а главное — уважение к этой правовой системе и ее судам, чем порой не могут похвастаться другие юрисдикции.

«Английский» кредитный договор, хотя и имеет ту же правовую природу, что и одноименный договор в российском праве, значительно отличается от него. Отличия заключаются в механизме предоставления средств, объеме обязательств заемщика, определении случаев возможного нарушения договора и ответственности за такие нарушения и ряде других положений.

С точки зрения законодательства нашей страны, если кредитный договор заключен, то в этом случаи банк обязан предоставить денежные средства за единственным исключением, предусмотренным п. 1 ст. 821 ГК РФ. В силу этой нормы банк вправе, если имеются обстоятельства, очевидно свидетельствующие об угрозе невозврата кредита, отказать в пре‑ доставлении кредитных средств полностью или частично. Безусловно, такая возможность является законодательным исключением из правил, предусмотренных ст. 310 ГК РФ, запрещающей односторонний отказ от исполнения обязательств, кроме случаев, когда закон раз‑ решает обратное. Буквальное толкование ст. 821 ГК РФ позволяет сделать вывод, что банк может отказать на этом основании в предоставлении кредита в любой момент до того, как деньги будут отправлены к заемщику.