Анализ экономического кризиса в России 2014-2015 гг.

На нынешний день в мире нет государства, которое не столкнулась бы с экономическим кризисом. Он считается частью финансового цикла и в соответствии с этим его наступление неизбежно в какой-либо современной экономике. Циклические кризисы в экономике стали возникать с этапа становления рыночных индустриальных экономик. За четверть столетия наблюдаемый на сегодняшний день в России экономике кризис является четвертым по счету: 1990-е гг. – затяжной кризис трансформации, 1998 г. – валютно-финансовый кризис, 2008–2009 гг. – реакция на мировой экономический кризис, 2014–2015 гг. – экономический кризис, на который повлияло действие целого ряда факторов, как внутренних, так и внешних [1].

Бесспорно, что процесс протекания сегодняшнего кризиса интересует большой спектр субъектов, при этом интересующий предмет в значительной степени меняется – от анализа степени тяжести последствий и сроков восстановления до прогноза убытков, понесенных отдельными производителями, их совокупностями и отраслями. И в случае если речь все же идет об общественных процессах, то исключительно в определениях ответа на вопрос, грядет ли социальный взрыв или же получится ли его избежать. Объективные же характеристики общественного состояния общества в медийном пространстве буквально не дискуссируются. И того более, они сдвинуты на второй план и в экспертном анализе. В данной связи социальные проявления кризиса, выраженные в изменении доходов, потребительского поведения, ситуации на рынке труда, демографической динамике и т.д. требуют особого рассмотрения. Несомненно, такая проблема характеризуется высокой политической значимостью и стремлением к социальному постоянству, для достижения чего в предыдущие годы было потрачено немалое количество материальных и нематериальных ресурсов. Бесспорно и то, что характер, вектор и глубина социальных перемен в значительной мере станут предопределять направленности посткризисного становления. Основная масса аналитиков сходятся во мнении, что настоящий кризис имеет определенно специфический характер и сильно отличается от своих предшественников. Анализ динамики доходов населения и их структуры, процессов, происходящих на рынке труда, демографического развития, смен миграционной ситуации, изучение реакции на кризис систем социальной защиты в регионах России, оценка общественного состояния населения в меняющихся финансовых условиях позволили понять, непосредственно то, что действие кризиса было неоднозначным и не всякий раз кризисным.

 Таким образом, по ряду параметров снижения не наблюдалось, а по другим случился откат к уровням 2013 г., который в качестве кризисного маловероятно кто оценивал. На фоне бессчетных мониторингов различной пессимистичности обстановка в общественной сфере на начало 2015 г. не представлялась откровенно кризисной. В некоторой степени это объяснялось запаздыванием статистики, в частности социальной, в некоторой степени – мощью социальной инерции, а отчасти – труднопрогнозируемой специфичностью сегодняшнего финансового кризиса. На этом фоне объективные оценки изменений в социальной сфере представляются тем более актуальными. Возможно ли сдержать снижение качества и уровня жизни российского населения в социально применимых границах? Какие механизмы могут тому способствовать? Какие стратегии поведения помогут российскому населению преодолеть результаты кризиса? Станет ли выступать в пользу населения лаг межфинансовыми процессами и социальными последствиями кризиса? и т.д. В представленной работе рассматривается оценка социальных процессов, происходящих в связи с разворачивающимся в 2014–2015 гг. в российской экономике кризисом.

Российский экономический кризис 2014–2015 гг. можно отметить по многим позициям. При том, собственно, что буквально все социальные индикаторы – динамика доходов, заработной платы и пенсий, качества жизни, рынка труда, эффективности социальной защиты и др. – имеют понижательный тренд, ведь все-таки это снижение невозможно именовать драматическим.

Тем не менее, за небольшим или некритическим ухудшением социальных индикаторов прячутся значительные риски, которые значимо воздействуют на общую социально-экономическую ситуацию в стране.

 Наиболее социально опасное проявление кризиса обычно есть рост бедности населения. В предыдущие кризису 2014–2015 гг. годы в России в борьбе с бедностью были достигнуты некоторые успехи – с начала 2000-х гг. масштаб бедности сократился в два раза. События последних месяцев увеличили зону бедности на 2%, и это увеличение за столь короткий срок (с осени 2014 г. до осени 2015 г.) следует признать существенным. Факт чего свидетельствует, что успехи в сокращении официального уровня бедности в предшествующие кризису годы были обоснованы, ключевым образом, продолжавшимся в течение 7 лет экономическим подъемом, благодаря которому стабильно росли доходы населения в целом и доходы низкообеспеченных групп, в частности. Притом это означает, собственно, что остановка экономического роста и переход экономики в рецессию автоматически приводит к росту бедности. Значительного «запаса прочности» образовавшийся в эти годы тип социально-экономического развития не сделал. О чем свидетельствует не столько глубина падения среднедушевых доходов населения, сколько высокая скорость реакции этого показателя на неблагоприятную макроэкономическую динамику [2].

Рисунок 1. Динамика роста реальных располагаемых денежных доходов в России [3]

Построенный выше график является именно графиком роста доходов, а не их абсолютной величины. Поэтому уход кривой в минус значит не то, что доходы россиян в 2015 году были минусовыми, а то, что их рост был отрицательным, то есть они уменьшались. По состоянию на конец октября уменьшение составило 5,6 % к октябрю прошлого года (цифры на рисунке также даны в годовом выражении) [1].

Уменьшение заработной платы имеет как следствие не рывок, а неспешное сползание населения в зону бедности за счет роста группы «работающих бедных», притом эта бедность имеет хронический и затяжной характер. К тому же выход из длительного падения доходов и заработной платы в период кризиса 1990-х гг. потребовал больше 15 лет –и только лишь в середине 2000-х гг. в России удалось достичь докризисного уровня доходов населения. Согласно многокритериальной оценке, основанной на комплексной оценке материальных (доходы, сбережения, имущество, недвижимость) и нематериальных (образование, статус на рынке труда, самооценка социального положения) ресурсов, в случае затяжной рецессии почти 30% российских домохозяйств имеют высокие риски бедности и увеличивают ряды бедных. Борьба с бедностью вновь занимает прочное место в социально-экономической повестке российского государства.

Наиболее мощное воздействие на упадок уровня бедности российского населения в 2010-х гг. оказало введение доплаты к пенсии до уровня регионального прожиточного минимума, собственно, что действительно сильно сократило бедность в самой многочисленной социальной группе, которая определяет профиль российской бедности, – среди пенсионеров. Вот отчего сокращение реального размера пенсий в 2015 г. оказывает незамедлительное влияние на рост бедности всего российского населения. Если же взять во внимание, тот факт, что пенсии – источник не индивидуального, а домохозяйственного потребления, то в зоне риска потери доходов от снижения пенсий находится не треть населения страны (доля пенсионеров в общей численности населения), а половина (доля домохозяйств, в состав которых входят пенсионеры в общем числе домохозяйств). И хотя все еще самая бедная группа в российском населении – это семьи с детьми, уровень и риски, бедности которых не сократились даже несмотря на политическую помощь семьям, которая реализуется с 2007 г., не она является жертвой кризиса – слишком малыми ресурсами она обладала до его наступления. Больше всех теряют в период экономического кризиса лица пенсионных возрастов и члены их семей [2].

Рисунок 2. Динамика реального размера пенсий за 5 лет в России [3]

Как видно на графике, в 2010 году благосостояние российских пенсионеров увеличилось по сравнению с предыдущим годом почти на четверть (на оси ординат отмерено, таким образом, 124,9 % – именно такой доход пенсионеры получили в 2010 году по отношению к 2009 году, если брать последний за 100%). Затем рост пенсий замедлился и в 2015 году опустился до 96%. Другими словами, пенсии уменьшились на 4% в реальном выражении (данные приведены за январь-октябрь 2015 года) [1].

Если в течение 2015 г. социологические опросы показывали высокую степень оптимизма населения, который в значительной мере определялся ожиданиями скоротечности кризиса, то к концу 2015 г. в обществе начал складываться консенсус в оценке экономической ситуации, которая характеризуется как «негативная стабилизация». Ожидание изменений в лучшую сторону откладывается на более отдаленные периоды. Преобладают пассивные формы адаптации – выжидание, приспособление к новым моделям потребительского поведения, отказ от привычных норм жизни. Преобладание пассивных форм адаптации населения к негативным проявлениям кризиса имеет под собой ясные институциональные причины. Те возможности, которые имелись в распоряжении населения в ходе трансформационного кризиса 1990-х гг., сегодня практически исчерпаны. Неорганизованная торговля закономерно проиграла крупным торговым сетям. кроме того, девальвация рубля и падение платежеспособного спроса со стороны населения сегодня делает этот сектор экономически невыгодным.

В любом случае он не может создать число рабочих мест, которое сопоставимо с масштабами «челночества» 1990-х гг. Малый бизнес без инвестиций, но с большим числом административных барьеров, появившиеся в последнее десятилетие и стали «бичом» малого предпринимательства в России, не продуцирует новых рабочих мест и не способен дать источники существования значимым по численности социальным группам. Личное подсобное хозяйство как вид экономической деятельности, приносящий доход, сегодня также потеряло былой экономический вес. Его роль, видимо, может частично восстанавливаться лишь в определенных типах поселений – на селе, в малых и средних городах, но не в крупных городах и мегаполисах. Неформальная занятость является порождением 1990-х гг. и сыграла большую роль в адаптации населения к социальному стрессу. Однако то, что масштабы неформальной занятости в последние годы не зависят прямо от экономических параметров, а если и зависят, то со значительным временным лагом, позволяет предположить, что объемы неформальной занятости находятся в определенном равновесном состоянии, адекватном сложившейся структуре экономики и рынка труда. В этой связи маловероятно, что неформальный экономический сектор бурно отреагирует на экономический кризис созданием новых неформальных рабочих мест и сыграет серьезную сглаживающую роль [2].

В итоге сегодня у населения отсутствуют компенсирующие институциональные возможности, которые сыграли значительную адаптивную роль в ходе кризиса 1990-х гг. В этих условиях тактика «пусть население само позаботится о себе» неприемлема.

Таким образом, во-первых, расчет на долготерпение российского населения, которое оно действительно демонстрировало на протяжении последней четверти века, - для экономической политики почва весьма зыбкая, и, во-вторых, пассивная адаптация населения к предлагаемым обстоятельствам может оказаться не лучшим, а худшим сценарием для будущего развития.