ОСНОВНЫЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ ТРАДИЦИОННОГО ТИПА ГЕРОИНИ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ XIX ВЕКА

THE MAIN LINGUISTIC FEATURES OF THE TRADITIONAL TYPE OF HEROINE IN LITERARY TEXTS OF THE 19TH CENTURY

Alla Kupavskaya

Applicant for the Department of General Linguistics Adyghe State University, Russia, Maykop

Аннотация. В статье репрезентируются речевые особенности героинь традиционного типа. Анализируются важные аспекты моделирования художественного концепта «героиня», составляющие описание речевых особенностей и манеры поведения героини «традиционного типа». Установлено, что лексический корпус героинь рассматриваемого типа всегда наделен добродетелями и талантами, также транслирует особенности русского национального характера.

Abstract. The article presents the speech characteristics of the heroines of the traditional type. The article analyzes important aspects of modeling the artistic concept "heroine", which make up the description of the speech characteristics and demeanor of the heroine of the "traditional type". It has been established that the lexical corpus of the heroines of the type under consideration is always endowed with virtues and talents, and also translates the features of the Russian national character.

Ключевые слова: женский тип языковой личности; лингвистическая классификация типов героинь; героиня традиционного типа; речевые особенности героинь традиционного типа.

Keywords: female type of linguistic personality; linguistic classification of character types of heroines; traditional heroine; speech features of a traditional heroine.

Отечественное языкознание, философская традиция и русская литература не дают четкого и устойчивого описания женского идеала как языковой личности. Суждения о воплощении идеала в женском характере как языковой личности, нравственном облике, внешности, разумеется, различны, противоречивы, часто тяготеют к антиномиям, никогда не бывают однотипны, что, конечно, является следствием индивидуальных предпочтений, общественных и личностных установок философов и писателей. Однако необходимо отметить, что некоторые основополагающие аспекты, восходящие, прежде всего, к архетипическим представлениям о женском начале, все же сохраняют свою популярность не только в XIX в., но и XX – XXI вв.

Схематичность характеристик конкретного женского типа языковой личности вовсе не является свидетельством исчерпанности классификаций: не существует системы, которая могла в полной мере манифестировать и способствовать описанию индивидуальной специфики конкретной языковой личности.

На наш взгляд, лингвистическая классификация типов героинь русской классической литературы наиболее убедительна и подтверждена анализом особенностей каждого типа у В.Н. Кардапольцевой [3]. Кроме того, именно благодаря опоре на данную классификацию осмысление художественного концепта «героиня» приобретает необходимую доказательность и обоснованность, что определяет и перспективность изучения воплощения женского начала в художественных текстах в различных аспектах современной гуманитарной научной парадигмы.

В.Н. Кардапольцева выделяет три основных типа женщин: «В зависимости от ценностных ориентаций женщин (российских в частности), в зависимости от их отношения к участию в общественно полезном труде, от их ориентации по отношению к дому, семье, от их социальной роли жены и матери, от их воззрений на возрождение традиционных патриархатных отношений, можно выделить три основных типа: традиционные, героини, демонические» [3, с. 55].

Разумеется, любой из выделяемых типов характеризуется определенными особенностями, однако применительно к художественным текстам существуют определяющие качества, которые и будем в дальнейшем считать доминантными в моделировании типов, характеризующих художественный концепт «героиня».

Традиционный тип героини в русской классической литературе имеет различные репрезентанты, при этом ядро концепта «героиня» в данном случае составляют следующие качества характера: самоотверженность, терпение и смирение, скромность и кротость.

Роль и предназначение женщины, рассматриваемые в научных источниках и художественной словесности разных эпох и народов с традиционно патриархальных позиций, зачастую приводят авторов к выводу о том, что женщина не имеет свойств субъекта, не может выступать как активная действующая сила, у нее отсутствует инициатива, деятельностные интенции ей не знакомы.

Традиционный тип героини сохраняет свою популярность ввиду того, что писатели XVIII – XIX вв. в преобладающем количестве – мужчины, апеллирующие к традиционным ценностям. Именно поэтому можно с уверенностью утверждать, что именно традиционный тип репрезентирует доминанты лингвокультурного компонента художественного концепта «героиня». Женский идеал, утверждаемый А.С. Пушкиным, Л.Н. Толстым, Ф.М. Достоевским, был, конечно, освящен православием. В этой связи весьма показательна позиция В. Розанова: «Как героизм в мужчине, конечно, есть добродетель, - так главная добродетель в женщине, «семьянинке и домоводке», матери и жене, есть изящество манер, миловидность (другое, чем красота) лица, рост небольшой, но округлый, сложение тела нежное, не угловатое, ум проникновенно-сладкий, душа добрая и ласковая. Это те, которых помнят; те, которые нужны человеку, обществу, нации; те, которые угодны Богу и которых Бог избрал для продолжения и поддержания любимого своего рода человеческого» [6, с. 37]. Именно таковы основные признаки традиционного типа героини, который мы встречаем в художественных текстах исследуемого периода.

Художественные тексты XIX в. обнаруживают достаточно много примеров обращения авторов к традиционному типу героини. Как мы уже отмечали, такой интерес обусловлен глубоко укорененным в национальном сознании стереотипом, который к тому же закрепляется и в языковом сознании в различного типа устойчивых выражениях: Выбирай жену не в хороводе, а в огороде. Доброй жене домоседство не мука. Красна пава перьем, а жена мужем [См.: 2].

Несмотря на то, что героиня данного типа является едва ли не самым архаическим типом в русской художественной словесности, довольно часто русские писатели XIX в. отступают от канонов, предписанных предшествующими веками. Другими словами, их героини вовсе необязательно должны быть отражением привычного облика русской женщины, основным акцентом во внешности которой должна быть не броская красота, а, прежде всего, здоровье и готовность служить мужчине.

Отметим, что застенчивость, необщительность, часто нежелание общаться с совершенно чужими людьми, доходящее до замкнутости и странности, – это качества, свойственные всем «традиционным» героиням русской классической литературы. Ср. у А.С. Пушкина (репрезентанты художественного концепта выделены курсивом):

Итак, она звалась Татьяной.

Ни красотой сестры своей,

Ни свежестью ее румяной

Не привлекла б она очей.

Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная, боязлива,

Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой.

Она ласкаться не умела

К отцу, ни к матери своей;

Дитя сама, в толпе детей

Играть и прыгать не хотела

И часто целый день одна

Сидела молча у окна [5].

Внутренний мир «традиционных» героинь, склонных к проявлению душевности а, самое главное, следующих принципам строгой морали, запечатлевается в их внешнем облике и, прежде всего, в глазах, в их выражении. Отметим при этом, что даже совершая поступки против нравственности – изменяя ли мужу (Вера в романе «Герой нашего времени»), оказываясь ли в доме терпимости (Катюша Маслова в «Воскресении»), эти персонажи сохраняют внутреннее благородство и чистоту помыслов. Кроме того, авторы часто акцентируют внимание читателя на том, что такие проступки – результат несчастливой судьбы и негативно сложившихся обстоятельств.

Внешность героини традиционного типа может быть описана и довольно лаконично, прежде всего, с тем, чтобы дать возможность дополнить характеристики образа, а, следовательно, и художественного концепта в процессе рецептивно-интерпретативной деятельности. Так, у И.С. Тургенева в романе «Дворянское гнездо» Лиза Калитина, типичная «традиционная» героиня при своем первом появлении не является носительницей никаких особенных внешних примет: «на пороге другой двери показалась стройная, высокая, черноволосая девушка лет девятнадцати – старшая дочь Марьи Дмитриевны, Лиза» [7]. У А.С. Пушкина в романе «Капитанская дочка» описание Маши Мироновой на протяжении всего текста не содержит никаких особенностей, никаких необычных внешних примет: «Тут вошла девушка лет осьмнацати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши, которые у ней так и горели. С первого взгляда она не очень мне понравилась. Я смотрел на нее с предубеждением: Швабрин описал мне Машу, капитанскую дочь, совершенною дурочкою» [5]. Из приведенного фрагмента становится ясно, что Маша Миронова – девушка стеснительная, скромная, юная, а внешние показатели круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши вообще соответствуют фольклорным представлениям о том, какой должна быть спутница героя. Такая неброская внешность в целом соответствует описанным выше представлениям о преимуществе внутренней красоты перед внешней.

Следующий важный аспект моделирования художественного концепта «героиня» составляет описание речевых особенностей и манеры поведения героини «традиционного типа». Прежде всего, необходимо отметить самоотверженность таких героинь, их скрытность по причине нежелания беспокоить дорогих им людей. Например: «Вера больна, очень больна, хотя в этом и не признается; я боюсь, чтобы не было у нее чахотки …» [4]. Неслучайно автор вводит лексический повтор в высказывание Печорина (больна, очень больна): это стилистическое средство позволяет усилить прагматический эффект речи персонажа. К тому же контекст хотя в этом и не признается подтверждает выдвинутый выше тезис о самоотверженности «традиционных» героинь.

Героини «традиционного» типа открыто говорят о тех эмоциях, которые они переживают. Мало того, они недоумевают, когда окружающие не испытывают таких же чувств, например: «… Тут же в лавке так и заплакала, при купцах-то, что недостало… Ах, как было жалко смотреть.

— Ну и понятно после того, что вы… так живете, — сказал с горькою усмешкой Раскольников.

— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали, еще ничего не видя. А если бы вы всё-то видели, о господи! А сколько, сколько раз я ее в слезы вводила! Да на прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько раз я это делала. Ах как теперь целый день вспоминать было больно!» [1]. В данном фрагменте для речи Сони ключевым словом выступает лексема жалко: именно жалость является доминантной чертой ее личности.  Также особо следует выделить и высказывание героини Ах как теперь целый день вспоминать было больно!, весьма точно характеризующее ее эмоциональный мир.

Особую роль в процессе репрезентации речевых особенностей героинь традиционного типа играют их письма. Обратимся в качестве примеров к двум из них – Татьяне Лариной («Евгений Онегин») и Вере («Герой нашего времени»). Татьяна первой пишет письмо человеку, с которым едва знакома, тем самым, нарушая все правила этикета. Она об этом знает, свидетельством чему ее письмо, однако скрывать свои чувства она не может и признается Онегину в любви. Несмотря на то, что ее письмо выдержано в духе тех сентиментальных романов, которые она прочла и которые отчасти сформировали ее мировоззрение, в приведенном ниже фрагменте отчетливы и репрезентанты внутренней речи самой героини, личностная специфика ее высказываний, ее тезаурус и синтаксис:

Сначала я молчать хотела;

Поверьте: моего стыда

Вы не узнали б никогда,

Когда б надежду я имела

Хоть редко, хоть в неделю раз

В деревне нашей видеть вас,

Чтоб только слышать ваши речи,

Вам слово молвить, и потом

Всё думать, думать об одном

И день и ночь до новой встречи…[5]

В приведенном фрагменте репрезентантами особенностей внутренней речи героини, на наш взгляд, выступают следующие лексемы и лексические сочетания: стыда не узнали, надежду имела, хоть редко, хоть в неделю раз видеть вас, только слышать ваши речи, слово молвить. Подчеркнем, что, хотя автор и предваряет письмо героини уточнением, что оно написано по-французски, тем не менее, этот «перевод» вполне достоверно передает «русскость» души Татьяны. Кроме того, лексическое сочетание в деревне нашей, а также строки «Всё думать, думать об одном/ И день и ночь до новой встречи» также транслирует особенности русского национального характера, который Татьяна воплощает.

Героиня высказывает предположения о своей будущей судьбе в духе представлений именно традиционного типа:

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?),

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать [5].

Ключевым словом выступает смирив, которое создает условия для воплощения традиционных идеалов (верная супруга, добродетельная мать). 

На наш взгляд, наиболее репрезентабелен следующий контекст, в котором сочетаются клише переписки, свойственные эпохе сентиментализма (первые четыре строки фрагмента), и присущие самой героине эмоции, выраженные во внутренней речи:

Я жду тебя: единым взором

Надежды сердца оживи

Иль сон тяжелый перерви,

Увы, заслуженным укором!

Кончаю! Страшно перечесть…

Стыдом и страхом замираю…

Но мне порукой ваша честь,

И смело ей себя вверяю… [5].

В первой части данного фрагмента заметно употребление клишированных сочетаний единым взором, надежды сердца оживи, сон тяжелый перерви, в то время как вторая часть отмечена, кроме значимых для отражения внутреннего мира Татьяны сочетаний стыдом и страхом замираю, смело себя вверяю, порукой ваша честь, применением графических средств – восклицательного знака и многоточий.

Если в письме Татьяны ее внутренний мир раскрывается как бы помимо ее воли, преодолевая рамки существующих правил переписки, «прорываясь» сквозь них достаточно часто, но, не преобладая в целом в тексте, то в письме Веры представлен достаточно целостный самоанализ и анализ характера Печорина. Например: «Мы расстаемся навеки; однако ты можешь быть уверен, что я никогда не буду любить другого: моя душа истощила на тебя все свои сокровища, свои слезы и надежды. Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин» [4]. Курсивом выделены репрезентанты речевых особенностей героини, характеризующие ее собственные свойства. В следующем фрагменте представлен анализ характера Печорина: «<…> не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном» [4].

В завершение характеристики героини традиционного типа приведем также контекст из текста романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо»: «Он давно ничего не сочинял; но, видно, Лиза, лучшая его ученица, умела его расшевелить: он написал для нее кантату, о которой упомянул Паншин» [7]. Выделенные курсивом лексемы позволяют подтвердить тезис о том, что героини рассматриваемого типа вдохновляют героев на великие дела, а в том, что Лиза – лучшая ученица, читатель, вслед за автором, не сомневается: героиня традиционного типа всегда наделяется добродетелями и талантами, она отдается какому-либо избранному ею занятию всем своим существом.