Путь Бориса Пастернака к роману «Доктор Живаго»

Вся жизнь Бориса Пастернака была похожа на приготовление к чему-то удивительному, чем и стал для него роман «Доктор Живаго».

Первые поэтические и прозаические опыты писателя относятся к зиме 1909-1910гг. В 1918 году публикуется роман «Детство Люверс», который сразу был отмечен критиками. Но, несмотря на восхищенный прием, произведение так и не было закончено. Вероятно, это было связано не только с натиском жизненных обстоятельств (длительное время Пастернак невольно занимался переводами), но и с отсутствием жизненного опыта, обязательного для выстраивания широкого романного полотна. Однако это был важнейший шаг к созданию стиля, проявившегося после в романе «Доктор Живаго» (в отличие от ранней прозы).

Особый интерес писателя к каждой судьбе, к каждой личности, а также желание представить исторические события с позиций «субъективных» нашли свое проявление уже в ранних произведениях в прозе. Это были черновые записи будущего романа, затрагиваемые Б. Л. Пастернаком в автобиографическом очерке «Люди и положения».

В 1932 г. он направляется в Свердловск с целью отыскать сведения о социалистической реконструкции Урала. Разруха и странные социальные контрасты, увиденные там, сильно удивляют Пастернака. Перенесенное ощущение он стремится отобразить в отдельных прозаических рукописях романа, работа над которым задержалась вследствие важных изменений в социально-политической жизни, приведших к страшному душевному кризису писателя, тяжело переносившего тяготы народа. Он часто жалуется в письмах друзьям на «серую, обессиливающую пустоту» [1, с. 22].

Осеннью 1936 г. отношение прессы к его творчеству резко изменяется. А сам он опять берется за прозу.

Бессмертием была пронизана пьеса «На том свете» – еще одна работа писателя, которую он начал во время войны в Чистополе.

В другом, так и недописанном, романе «Спекторский» Б. Пастернак старается соединить сюжетно в одном издании прозу и стихи (окончательное соединение двух родов мы увидим после в романе «Доктор Живаго»).

Пик литературной славы Пастернака выпадает на 20-е гг и начало 30-х гг. В его работах поднимается одна из основных тем, раскрываемых впоследствии в романе – проблема ответственности писателя перед лицом своего времени, которая воплотилась в автобиографическом произведении «Охранная грамота». В ней же прозвучит впервые мотив разочарования в «успехах» Октябрьской революции, воспринятой писателем как «назревшая неизбежность», жизненный порыв. Ее результат порождает не более чем чувство исторической «порчи», которое в 1936 г. подведет писателя к окончательному уходу из официальной литературной среды. «Охранная грамота» была запрещена в 1933 году.

«Единение» народа в период войны изменило дух страны и, одновременно, принесло новые разочарования. В этот период (начало 40-х гождов) Пастернак берется за роман «Доктор Живаго». Он начинает публичный разговор с читателем, объясняющий его собственные взгляды на действительность. В июне 1946 г. писатель публично читает первую главу романа «Мальчики и девочки» (одно из черновых названий «Доктора Живаго»). В августе этого же года была написана вторая глава – «Девочка из другого круга».

В этот период плодотворной работы над произведением вновь начинаются гонения. В сентябре в газете «Правда» печатается статья, в которой цитируется выражающее обвинение распоряжение СП СССР, где Пастернак объявляется «безыдейным, далеким от советской действительности автором». В свете этих неприятных событий открытое прочтение Б. Пастернаком первых глав романа, состоявшееся в сентябре, большинство считают наглым, бесполезным вызовом властям.

В то время автор был далек от окончательного отказа от официальной литературы, поскольку ему необходимо было заботиться о семье. Работа над романом приостанавливается из-за изменения второй главы. Пастернак пытается создать другую редакцию «Доктора Живаго», где в приоритет ставит революционные веяния времени.

Зимы и весна 1947 г. принесли автору создание третьей главы («Елка у Свентицких»). В этот период возобновляется притеснение, затихшее зимой. Очевидно, это объясняется новостью о выдвижении писателя на Нобелевскую премию.

Лишь через год, весной 1948 года, после долгих лет работ над переводами, Пастернаку удается завершить четвертую главу («Годы в промежутке», название первой редакции) о первой мировой войне.

26 июня состоялся XI пленум Союза Писателей СССР, на котором А. А. Фадеев, будучи генеральным секретарем Союза писателей, выступил с докладом «Наши идейные противники», критикуя Пастернака за отступление от реальности. При этом оратор, аргументируя свои мысли, ссылается на похвальные статьи о Б. Пастернаке, вышедшие в западныъ газетах.

Несмотря на эту ситуацию, Пастернак продолжает работать: у него написан десяток стихотворений из «Юриной тетради». За апрель-май он изменяет главу «Елка у Свентицких» и навсегда переделывает главу «Назревшие неизбежности» (бывшая «Годы в промежутке»). Тут же устанавливается заключительное название «Доктор Живаго» с подзаголовком «Картины полувекового обихода», отвергнутым писателем в 1955 г.

Положение Б. Пастернака оказывается все более сомнительным. Беда следует за бедой. В 1949 г. по Москве и Ленинграду расходится слух о его аресте. Причиной опалы является и выросший интерес к русскому поэту на Западе. Его кандидатуру ещё раз предлагают на Нобелевскую премию. Была арестована Ольга Ивинская, близкий друг писателя. Без сомнения, такое совпадение положений и волнений не могло не отразиться на работе над романом «Доктор Живаго», – писатель дописывает поэтическую главу и главы в прозе второй книги.

В конце лета – середине осени 1950 г. Пастернак заканчивает V и VI главы второй книги. И вновь принудительная переводческая работа задержала написание романа. По утверждению друзей, в декабре 1951 г. писталь пребывает в явном упадке духа. Оживление и преображение возвращается к нему вновь с приближением весны. В мае 1952 г он заканчивает VII главу романа, которую теперь в основном ругают, нежели восторгаются.

После отдачи в переиздание Х главы романа, Борис Пастернак 20 октября поступает в Боткинскую больницу с обширным инфарктом, где он находится до 6 января 1953 г. Находясь в больнице, тяжелобольной писатель радостно почувствовал приобщение к вечной жизни, принял свой природный дар великого художника. Впервые Пастернаку вздумалось говорить о Боге, «славословить» Творца всего живого.

Летом писатель находится в санатории Болшево, где создает еще одиннадцать поэтических текстов в «Юрину тетрадь», два из которых уберет позднее. Заключительный порядок цикла «тетради» будет определен осенью 1955 г.

Осенью 1953 г. была освобождена из заключения О. Ивинская. Спустя год, как раз в период напряженного написания романа, вновь расходится слух о том, что Пастернаку присуждается Нобелевская премия. В конечном итоге 10 октября 1955 г. роман был дописан.

Бориса Пастернака рассматривали как одного из потенциальных претендентов на Нобелевскую премию с 1946 года, то есть за 11 лет до выхода романа «Доктор Живаго» в Милане (в Советском Союзе он был запрещен). В 1958 г., когда писателю была присуждена Нобелевская премия, он по собственному желанию отказывается от нее из-за придания этому важному событию в жизни писателя исключительно политической окраски [5, с. 15].

И, тем не менее, автор заканчивает дело всей творческой биографии. Роман спустя долгие годы приходит к читателю, а Пастернак остается в русской литературе одним из немногих писателей, удостоенных почетной награды – Нобелевской премии, присужденной, согласно официальной формулировке Шведской Академии «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа» [3].